Страстная история. Убила мужа и себя (СИ) - Страница 2

Смирнов молчал, смущенно поглядывая на Романа Аркадьевича

— Вы что так смотрите? — удивился тот.

— Там, у меня в рюкзаке бутылка «Черного полковника».  Ничего, если я немного выпью? Вас это не смутит?

— Пейте, пейте! — рассмеялся Роман Аркадьевич.  — Меня очень хорошо закодировали.

Евгений Евгеньевич вынул пластиковую полутора литровую бутылку и отпил глоток.  Вино было горячим и потому безвкусным.  Жалел об этом он недолго — крепости вино не потеряло.

— Так на чем мы с вами остановились? — спросил он, закурив и откинувшись на рюкзак.  Жизнь казалась ему райской штукой.

— Ну, я спрашивал, как раки передают информацию людям.

— Это так же просто, как на летней кухне приготовить из перебродившей алычовой бурды марочное виноградное вино типа этого «Черного полковника».  Черт, чего я только не пил в своем путешествии! Знаете, купишь у доброй, симпатичной женщины на рынке бутылочку, попробуешь — райский напиток, амброзия.  А утром не знаешь, куды бечь — люди ведь кругом загорают.  Чего они только в эту бурду не добавляют! Белену, димедрол, эфедру, одеколон! А…

— Так как же раки передают информацию? — перебил его заинтригованный Роман Аркадьевич. Спиртное его не интересовало.

— Очень просто! Есть информация в голове у раков? Есть! А если она есть, то бишь объективно существует, то вынуть ее оттуда — это уже техническая задача, это —  просто, это вам не Талмуд толковать.

— Так как же вы ее вынули эту информацию?

Смирнов хлебнул из бутылки и скривился.  Алкоголь уже вовсю резвился в его крови, и теперь ему хотелось еще и вкуса.

— Ну, это просто! — сказал он, вставая.  — Попытайтесь сами сообразить.  Представите себя младшим научным сотрудником с окладом в сто у.е. — у Владика Иванова-Ртищева именно такое звание было и такой оклад, когда он эту задачку  в курилке принципиально решил — и сообразите…

Минуту он молчал — закапывал бутылку в тени коряги, завязшей в песке в зоне прибоя.

К Роману Аркадьевичу тем временем приблизился серьезный мальчик лет одиннадцати.

— Пап, тебя мама зовет! Окрошка уже готова.  И баклажаны я на углях пожарил — сгореть могут.

— Пойдемте с нами обедать? — предложил Роман Аркадьевич Смирнову, когда тот вернулся.

— Спасибо, мне уже идти надо.  Меня в дельфинарии на Утришском мысу ждут.  Там дельфин по имени Синяя Красотка неделю назад такое выдал…

— Что выдал? — заинтересовался  Роман Аркадьевич.

— Он сказал, то есть передал своему дрессировщику, что хотел бы иметь от него…

— Иди, Митенька, к маме, скажи, что я через десять минут приду.

— А дельфины и в самом деле говорят? — уже уходя, обернулся мальчик.

— Конечно.  У них около четырехсот слов и понятий.  Это много больше, чем у некоторых диких народов Амазонки и Василия Васильевича, моего соседа по лестничной площадке.

— И вы их понимаете?

— Каце ооооеу о.

Мальчик был поражен.

— Что вы сказали??

— Каце ооооеу о — это «понимаю» по-дельфиньи.  «Понимаю» с иронической окраской, которую придает финальное «о».  А предекатив «каце» выражает род, в данном случае, мужской, у  них всякое слово имеет род.  Кстати, лучше меня  язык дельфинов знает только один человек.  Сейчас он читает на нем лекции в Штатах, в Массачусетском университете.  Десять тысяч долларов за час ему платят, вы представляете?

— Иди, сынок, иди к маме! У нас серьезный разговор.

Мальчик, повторяя «Каце ооооеу о», ушел.

— И что, эта Синяя Красотка действительно сказала дрессировщику, что хочет иметь от него детей?! — проводив его взглядом, спросил Роман Аркадьевич недоверчиво.

— Да, она действительно сказала своему дрессировщику, что хочет иметь от него детей и знает, как это сделать.  Как вы понимаете, в научном мире это заявление вызвало переполох.

— Переполох!?

— Да, научный переполох.  Доктор Каваленкер, его еще в шутку Бронетанкером зовут, весьма известный и пробивной ученый, занимающийся вирулентной семантикой дельфиньего языка, заявил на ученом совете Президиума Академии Наук, что есть основания полагать, что заявление Синей красотки основано на некоторых знаниях, закрепленных в подсознании дельфинов со времен Атлантиды, и потому есть смысл провести эксперимент…

— Какой эксперимент? — расширил глаза Роман Аркадьевич.

— Вы что, не понимаете? — Президиум Академии наук решил ну… их… ну, как  это по-русски сказать, спарить что ли…

— Дельфина с человеком?!

— Да, а что тут такого? Президиум решил, мне позвонили и попросили прибыть на Утриш к концу месяца, чтобы я поговорил с дельфином начистоту.  Дрессировщик мог и ошибиться, или просто соврать, чтобы привлечь к своему аттракциону нездоровое внимание праздно отдыхающей публики…

— Да, дела… — закачал головой Роман Аркадьевич.  — А как вы думаете, это и в самом деле возможно?

— Скрещивание человека с дельфином?

— Да…

— Знаете, я до конца в этом не уверен.  Есть у меня кое-какие соображения на этот счет.  Но, надо сказать, я внимательно прочитал статью Бронетанкера, и у меня появились сомнения в своей правоте.  Но в науке, знаете ли, на веру ничего не принимается.  Все должно проверяться экспериментально, и не раз проверяться.  Каце ооуоо, маце ууоуу о ат ла инш а ла, как говорят дельфины.

— Занятно…

— Да уж.

— А как же все-таки насчет короткохвостых раков-шпионов? Как все-таки они передают информацию?

— Очень просто.  Иванов-Ртищев как-то в курилке сказал глубокомысленно, что если у раков в голове действительно хранится огромный объем информации, то, скорее всего, они не могут ею не обмениваться.  Ну, представьте, что вы много знаете? Представьте, что ваш мозг распирает четыре миллиарда бит информации! Или точнее, что вы — это печка-буржуйка, докрасна раскаленная информацией.  Конечно же, она должна ее излучать.

— Получается, что они переговариваются друг с другом?

— Да.  Они стучат зубами.  Слышали, когда-нибудь, как крабы стучат зубами?

— Нет.

— Хотите послушать? Я могу поймать вам одного.

— Не надо, я и так верю.  Так вы говорите, они передают информацию стуком, как передают морзянку?

— Да.  Но гораздо быстрее.  Они стучат зубами сто тысяч раз в секунду.  И содержание картины Карла Брюллова «Гибель Помпеи» они могут передать соплеменнику всего за десять часов.