Это строки из стихотворения Вяземского «Еще тройка». Описана типичная доиндустриальная картина: необъятный простор, темная ночь, тройка и звук колокольчика. Куда едет путник? О чем задумался? Что ждет его там, впереди? Вяземский не знает – знает лишь судьба…
Встречи ль ждет он не дождется,
Иль покинутого жаль?..
…Как узнать? уж он далеко!
Месяц в облако нырнул,
И в пустой дали глубоко
Колокольчик уж заснул.
Словом, месяц ушел от ответа, «нырнул» – и судьба путника оказалась неведомой, неразгаданной.
Мотив неопределенности человеческой судьбы, ее загадочности, наличия в ней какого-то даже бесовского начала развернул Пушкин в «Бесах»:
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Тут можно смело предположить, что в человеческой мистерии Луна играет непременно какую-то роль: если не главного режиссера, то по крайней мере его ближайшего помощника. Нечто зловещее, роковое чувствуется в движении Луны за небесными кулисами. Это совсем не то, что у Василия Жуковского:
Тускло светится луна
В сумраке тумана -
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
У Жуковского Луна создает элегическое настроение, у Пушкина появление Луны – событие почти драматическое.
Вот характерные для Жуковского строки из начала стихотворения «К месяцу»:
Снова лес и дол покрыл
Блеск туманный твой:
Он мне душу растворил
Сладкой тишиной.
Ты блеснул… и просветлел
Тихо темный луг:
Так улыбкой наш удел
Озаряет друг.
Месяц – как друг. Навевает сладкую тишину. Погружает в мечтательность. Подобное состояние можно встретить позднее у Владимира Набокова:
Для странствия ночного мне не надо
ни кораблей, ни поездов.
Стоит луна над шашечницей сада.
Окно открыто. Я готов…
Напрашивается простой вывод: Луна сама по себе не может быть ни печальной, ни радостной, она нейтральна. Но в зависимости от внутреннего, психологического состояния человека способна вызвать в нем печальные или радостные чувства, настроить на минорный или мажорный лад. Иначе говоря, духовные явления осмысливаются в контексте природы. Эту мысль выразил Семен Липкин в стихотворении «У моря»:
Природа не бывает равнодушна,
Всегда ей нужно стать такой, как мы.
И далее:
Природа – переводческая калька,
Мы – подлинник, а копия – она.
Есть в этом утверждении некоторое, конечно, высокомерие, но идея бесспорна: человек подчас очеловечивает природу, небо, звезды – и Луну в частности. Но вот что примечательно: примеров веселого настроения ночного светила оказалось не так-то много.
Весело сияет
Месяц над селом;
Белый снег сверкает
Синим огоньком.
(Иван Никитин)
Лес сквозит, весь усыпан листвой;
Чудны красок его переливы
Под играющей, ясной луной.
(Николай Некрасов)
Полный месяц, словно очарован,
Высоко и радостно дрожит.
(Константин Случевский)
Луна-печальница
Такое вот настроение радости, беспечности, веселой раскованности, игры, связанное с появлением Луны, в поэзии встречается редко. Более распространено, более типично, если хотите, иное состояние, вызванное ночным небом.
Только мы вдвоем не спали,
Я и бледная луна.
Я был темен от печали,
А луна была ясна.
И луна, таясь, играя
Сказкой в зыблемой пыли,
Долго медлила у края
Тьмою дышащей земли.
Но, восторгом опьяненный,
Я взметнул мою луну
От земли, в нее влюбленной,
Высоко на крутизну.
Что порочно, что безгрешно,
Вместе все луна сплела, -
Стала ночь моя утешна,
И печаль моя – светла.
(Федор Сологуб. 7 октября 1916.
Омск – Новониколаевск. Вагон)
Тот же Федор Сологуб нашел точное определение; «мглистые мечтанья».
Месяц, бледный и двурогий,
Сеет мглистые мечтанья.
Часто Луна навевает тоску, уныние, печаль. Одно из своих стихотворений Шарль Бодлер так и назвал: «Печали луны».
Луна уже плывет медлительно и низко.
Она задумалась, – так, прежде чем уснуть,
В подушках утонув, мечтает одалиска,
Задумчивой рукой свою лаская грудь.
Ей сладко умирать и млеть от наслажденья
Средь облачных лавин, на мягкой их спине,
И все глядеть, глядеть на белые виденья,
Что, как цветы, встают в лазурной глубине…
(Перевод В. Левика)
У Бодлера есть и другое стихотворение, обращенное к Луне, – крик и мольба одновременно:
Смотри, диск солнечный задернут мраком крепа;
Окутайся во мглу и ты, моя Луна,
Курясь в небытии, безмолвна и мрачна,
И погрузи свой лик в бездонный сумрак склепа.
Зову одну тебя, тебя люблю я слепо!
Ты, как ущербная звезда, полувидна;
Твои лучи влечет Безумная страна,
Долой ножны, кинжал, сверкающий свирепо!
Скорей о пламя люстр зажги свои зрачки!
Свои желания зажги о взор упорный!
Всегда желанна ты во мгле моей тоски,
Ты – розовый рассвет, ты – ночи сумрак черный.
Все тело в трепете, всю душу полнит гул, -
Я вопию к тебе, мой бог, мой Вельзевул!
(«Одержимый», пер. Эллиса)
Мрачно, да? Но что поделаешь: таково воздействие Луны на психику человека. Если в ней есть какой-то ущерб, какой-то сдвиг, то Луна тут как тут. Она – союзница, наперсница любого индивида, кто отвержен, нелюбим и одинок. Именно в ней, в холодной Луне, человек ищет утешение.
Люби меня, люби, холодная луна!
Пусть в небе обо мне твой рог жемчужный трубит,
Когда восходишь ты, ясна и холодна.
На этой злой земле никто меня не любит.
Да будет ночь твоя в мерцании светил!
Отверженец земли, тоскующий и кроткий,
О, сколько раз во тьме я за тобой следил,
Любуяся твоей стремительною лодкой!
Потом я шел опять в докучный рокот дня, -
И труд меня томил, и путь мой был бесцелен,
Твой свет в моей душе струился мглисто-зелен.
Холодная луна, люби, люби меня!
(Федор Сологуб, 1909)