Страсти по Луне. Книга эссе, зарисовок и фантазий - Страница 35

В ключе коротких восклицаний можно вспоминать и поездку в Грецию: о Афины, о Парфенон, о Микены, о мыс Сунион в южной части Атгики!..

Немного автоцитирования: «Когда-то тут, на мысе

Сунион, была крепость, а сейчас живописные развалины храма Посейдона. Могучи боги моря, велика их власть, но господствует над всеми великий брат Зевса Посейдон – так говорится в мифе.

Место, конечно, роскошное: выдвинутый в море мыс, и на нем возвышаются колонны красивейшего некогда храма. Легко даже вообразить, как он был величествен, как восторгались им люди, как била ключом жизнь, ныне сошедшая на нет. Не об этом ли писал Константин Батюшков:

Ныне, конечно, никакой Алкион не стонет, а прыгают с камня на камень туристы, рассматривают оставленный на колонне автограф лорда Байрона, фотографируются, галдят… При уходе с мыса всех собирает руководительница группы и изрекает: «Тут никто не подслушивает, и поэтому можно говорить. Я обеспокоена вами: начался активно «ченч», и кто-то хочет с кем-то встречаться в городе. Этого делать нельзя…» Словом, бдительность, чекизм и беликовщина: как бы чего не вышло…

Над храмом Посейдона возникла тень железного Феликса…»

Да, так было. Ничего не придумано. Но «ченч» в условиях туристского дефицита денег, несмотря на запреты, процветал. Удивительный обмен произошел со мной на плато Гиза у великих египетских пирамид. Неожиданно ко мне подлетел араб с торбой и буквально сорвал с головы мою лыжную шапочку (стоял декабрь, и было несколько прохладно). Я обомлел. Коробейник убрал мою шапочку с помпоном в свою сумку и протянул мне взамен пять глянцевитых открыток с изображением пирамид. Я продолжал недоумевать, что все это значит, тогда торговец протянул мне еще две открытки и сказал: «Бери Нефертити». Всучил открыт-

ку, оставив меня с открытым ртом, с Нефертити и еще с шестью рекламными открытками, но без любимой шапочки. Вот это был «ченч»!

Слово «бери» было произнесено по-русски. Сноровистые торговцы быстро овладели русским языком, и когда одна женщина из нашей группы сунулась к верблюду с куском хлеба, погонщик наставительно заметил: «Верблюд не хочет булочка, верблюд хочет чико- лат». С этого момента я, как большой любитель шоколада, стал смотреть на верблюдов как на своих опасных конкурентов.

Что касается пирамид -¦ Хеопса, Хефрена и «малютки» Микерина, – то в двух словах о них не расскажешь, как и о Сфинксе, который возведен рядом с Хефреном.

так когда-то писал Николай Гумилев, очарованный Египтом. Лично меня Египет не очаровал (очевидно, я не человек Востока), а вот Италия покорила сразу и навсегда. Это моя страна. Может быть, в какой-то из своих прошлых жизней здесь я жил?.. Или эта страна – нечто вроде магнита?

Вслед за Гоголем могу сказать, что в моей душе есть родство с Римом. В Италии я был дважды – в 1989 году и в 1996 году и готов ездить туда хоть каждый год. Я-то хочу, да вот бюджет что-то не позволяет. На этой грустной финансовой ноте закончим, пожалуй, вступление к теме путешествий. И более пространно, с некоторыми деталями и подробностями (только в деталях заключена вся красота) расскажем о Голландии, Италии и Австрии. Ну а на десерт – Париж.

– Напишите о Голландии, – попросили в одной редакции. – У нас готовится голландский номер.

– Голландия! – повторил я как завороженный и сразу разволновался. Голландия была одна из первых стран Запада, которую я увидел в далеком 1973 году.

Что я знал тогда о Голландии из нашей прессы? Что это «высокоразвитая капиталистическая страна, ведущую роль в экономике которой играют крупные монополии», что «в стране растут инфляция, безработица, все острее ощущается нехватка жилья». Ну и ядовитые строки по поводу «ядовитых отходов компании “Шелл”». Но все эти пропагандистские «дули» исчезли сразу, как только я вступил на голландскую землю. В одно мгновенье я был очарован увиденным. Замечу, что очарованность моя была неоригинальна, до меня Голландией очаровывались многие русские, побывавшие здесь. Совсем недавно я собирал материалы для книги о блистательном художнике Серебряного века Константине Сомове, и в его письмах натолкнулся на упоминание об этой стране. 23 декабря 1923 года Сомов писал:

«Чем дальше ехали по Голландии, тем больше нам нравилась, такой живописный пейзаж… каналы, вереницы деревьев, небольшие красивые городки со старинными готическими церквями… Не буду больше описывать красот Голландии…»

«Красоты Голландии» я тоже зафиксировал в своем дневнике-отчете, выдержками из которого воспользуюсь сегодня.

10 июля 1973 года (50 лет после Сомова!) в 9.10 мы пересекли голландскую границу. Таможенники даже не повернули в нашу сторону «головы кочан, чувств никаких не изведав». Проехали первую голландскую деревеньку. Все в ней чисто, аккуратно, красиво. Дома ело-

жены из кирпича в сочетании с белым камнем, более строги по архитектуре, без бельгийской пышности.

Пригород Роттердама нас встретил воздухоплавающей рекламой, которую тащили по небу два самолетика. Затем мы обратили внимание на вереницу велосипедов, которые спокойно катили по специально отведенным велосипедным дорожкам. Ехали старушки в платьях до пят, ехали молодицы в таких мини, что хотелось бежать за ними вслед, ехали мамы, позади которых из корзин выглядывали симпатичные мордашки малышей. Велосипед в Голландии – это больше чем велосипед, это образ жизни. На великах голландцы учатся ездить раньше, чем ходить. Как правило, у каждого голландца два велосипеда – один для прогулок, другой для поездок за покупками, с объемистыми корзинами, в них частенько перевозят даже домашних животных, небольших, конечно.

Однако мы забыли про Роттердам. Это один из немногих городов Западной Европы с заново отстроенным центром, где на практике осуществлены новейшие достижения современного градостроительства. 14 мая 1940 года в результате воздушного налета авиации третьего рейха за 40 минут центр Роттердама был превращен в развалины. Все давно восстановлено, и ныне Роттердам смотрится как музей на открытом воздухе. В городе возникла одна из первых в Европе пешеходных улиц, а сам торговый центр Леенбаан был построен в 1949-1953 годах. Один из его создателей архитектор Якоб Беренд Бакем писал: «Следует восстановить градостроительство и архитектуру как язык человеческого общения… дома и города создаются не столько для того, чтобы в них жили, сколько для того, чтобы они влияли на способ жизни тех, кто в них живет».

Вот эти принципы – комфортности, органичности – осуществлены практически во всей Голландии. Здесь ничто не подавляет человека. Здесь хочется жить…

А вот рассказ гида из 1973 года – и вряд ли что-то коренным образом изменилось сегодня в жизни голландцев, они живут без революционных потрясений:

«Обратите внимание, у всех голландцев в домах не

закрытые окна. Во времена испанского владычества завоеватели не разрешали голландцам задергивать окна гардинами, они опасались заговоров. Это вошло в традицию и сохраняется поныне… Посмотрите: на улице много детей. С ними гуляют мамы. В семье 4-5 ребятишек. Нет яслей, детских домов, и мамы сидят с детьми. Голландки, как правило, не работают. Считается зазорно. Их обеспечивают мужья… В 6 часов вечера семья собирается вместе, все обедают. Можно даже сказать, что в это время обедает вся Голландия. На улицах можно встретить только туристов и молодежь. Один раз в день горячее, это вечером. А так на работу берут с собой завтраки… Все дни недели у голландских женщин расписаны: понедельник – стирка, во вторник – глажка, в среду – день детей, в обычные дни дети делают уроки в школе до вечера, а в среду – дома, под присмотром мамы. В четверг – починка белья, в пятницу – уборка, в субботу – «делаем покупочки на два дня», – так говорила гид Марсела.