Страшные вещи Лизы Макиной - Страница 71

На моей родине это невозможно. Даже оставаясь сразу в нескольких цепочках, человек продолжает играть роль автономной единицы. Иначе не реализовывалось бы право вето, которое тормозит наше развитие. У нас не может возникнуть тирании, поскольку люди идут к Единению сознательно.

— А у нас, выходит, все наоборот?

— Ваши лидеры создают психологический климат в обществе путем иннервации низших, подсознательных инстинктов. Причем даже с их стороны это не всегда производится осознанно. Существуют, конечно, харизматические личности, способные к массовому гипнозу, но главная опасность не в них.

— Я понимаю. Главная опасность — это там, где мы были...

— Именно. Вы сами финансируете институты, которые разрабатывают методики массового психопрограммирования. Ведь место, где мы устроили пожар, — не частная собственность, верно?

Я молчал. Ну о чем еще можно толковать? Перед тем как помахать Лизе на прощание платочком, мне оставалось одно маленькое дельце.

— Можно еще раз взглянуть на твой дворец снаружи?

Мы вышли на высокое крыльцо. Укрытая ковром лестница сбегала к булыжным площадям. Нависали крепостные стены, поскрипывали флюгеры на башнях, в соборе тихонько играл орган. Я миновал плац для строевых занятий, амфитеатр, где звенели железом солдаты, ряды казарм и вышел к песочной поляне с прикованным драконом. Макина, как привязанная, послушно топала за мной.

Я не мог позволить Лизке улететь просто так, не доказав ей, что моя башка тоже чего-то стоит. Я взобрался по лесенке на балюстраду, опоясывающую арену, подтянулся на толстых просмоленных кольях и спрыгнул вниз. В ноздри ударила вонь гниющего мяса. Дракон открыл левый глаз и нехотя лязгнул зубами. Наверху, между острых зубьев забора, виднелось серьезное Лизино лицо.

Для чистоты эксперимента я выбрал местечко поровнее и уселся на горячий песок. Навозные мухи с мерзким жужжанием кружили вокруг, норовя приземлиться на голову. На вышках перекликались часовые, под мостом, невидимый отсюда, сопел мохнатый циклоп. Дракон протяжно зевнул и поднялся на лапы, потянувшись, как проснувшийся кот.

«Если он меня сожрет, значит, туда и дорога!» — подумал я и закрыл глаза. Ничего не происходило, но я не стал напрягать мозги, а, наоборот, максимально расслабился. Я отчетливо представил себе, что именно хочу увидеть, когда глаза откроются.

Макина захлопала в ладоши. Она быстро перенимала театральные привычки. Глядя снизу вверх на ее нелепую кубическую фигурку, на ее смешную улыбку, я вдруг до боли в сердце ощутил, как мне будет ее не хватать. Несмотря на пережитое. Кошмары я рано или поздно забуду, но кто так умно расскажет мне о театре, кто обсудит со мной картины или поведает о чудесах ее подземных пирамид?..

В правой руке я сжимал увесистый топор с длинной полированной рукояткой. Лезвие блестело, как зеркало. Я встал и подошел к дракону вплотную, не чувствуя ни страха, ни любопытства. От зверюги пахнуло зоопарком, кровью и дерьмом. Видимо, эти опции мне отключить было пока не под силу...

Но я сделал главное. Замахнулся и саданул топором по замку на цепи. Замок удерживал браслет на задней лапе и моментально, с одного удара, распался на куски.

— Лети давай! — сказал я рогатой ящерице и, на всякий случай, отбежал подальше. Он поднял крыльями такую песочную бурю, что даже наверху, в ярыгинской квартире, мне еще долго хотелось потрясти головой. Дракон разбежался, тяжело шваркая по песку шпористыми лапами, совсем как петух. На бреющем преодолел заграждение, издал дикий вопль и свечкой ушел вверх. А я проломил дыру в заборе и отправился освобождать циклопов или троллей — не знаю, как их точнее обозвать. Лиза смеялась и хлопала в ладоши, когда чудные создания, озираясь, помчали к лесу.

— Чем ты недоволен, Саша?

— Стены не убираются и ров. И топор этот... Я приказал забору развалиться, но пришлось рубить его топором.

— Ты слишком многого хочешь добиться сразу. В чужом королевстве ты усилием воли создал магическое оружие, и еще недоволен! Видимо, другие методы воздействия пока не привились. Раз не можешь приказать стенам крепости уйти под землю, ломай их топором!

До стен я так и не добрался. Зато разоружил всех стражников, и людей, и нечисть и отправил их восвояси. Закончив с живностью, я перерубил цепи, обрушил мост и только потом вернулся к Лизе:

— И все равно ты поступила подло, если все знала и не остановила своего дружка. Вот и пусть бы экспериментировал в своей деревне или хотя бы в Тимохино!

— Он верил отцу. Верил, что Москва — это то место, где у людей есть мечта. В Тимохино никому не нужна его музыка. Горный Толкователь тоже искренне верил, что мы сумеем вам помочь.

— А теперь ты не веришь? — Задрав голову, я следил за кружащим драконом. Пусть он был всего лишь фантомом, игрушкой усилителя, а все равно приятно. Приятно, что можешь кого-то освободить!

— Вам невозможно помочь, это только ваша война. Хотя сложно назвать солдатами людей, что стреляли в метро по детям. Они ведут боевые действия, и им это нравится. Особенно им нравится, что нет противника. — Макина погладила меня по плечу. — Я привезу Толкователю одну, крайне важную, новость, которую братья так ждут. Если вы, на Земле, не перебьете друг друга и не превратитесь в безмозглых амеб, то скоро вы сможете помочь нам.

Потому что вы умеете любить и не потеряли эмоций. Просто как раз сейчас, на данном этапе, вы совершаете ту же ошибку, что допустил мир Забытых на Спиинус-тэкэ, до Исхода. Вы считаете, что вас спасут компьютеры, звездолеты и генетика.

— Опять мудрено говоришь... Выходит, нам кабздец?

Лиза поднялась на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

— Сашенька, ты снова и снова нуждаешься в подсказках? Опять нужно чудо, как в шахматном клубе? Ну хорошо, я подскажу, как я понимаю. Только чудо на сей раз придется совершить тебе. Идет? Ты мне — чудо, а я тебе — подсказку? — Она щелкнула пальцами, и топор исчез.

— Ну, держись, — сказал я и снова закрыл глаза. Такое зло меня разобрало, что эта пигалица таежная нормального пацана за дурня держит! Хотя, конечно, так оно и было, дурак-дураком, по сравнению с ней, а все равно обидно... Я вспомнил, как летал сквозь наш многоэтажный дом, сочинив себе скейт с ядерным движком. Сумел ведь, не рассыпался!

Сначала я надумал отрастить многотонные кулаки, но в последнюю секунду остановился. Кулаки, топоры — все это лишний раз докажет Лизе, как она права, обзывая меня варваром. И я придумал, что вокруг все состоит из мыльных пузырей, а внутри меня скрыт аэростат, надутый воздухом. Осталось открыть глаза и легонько дунуть.

По замшелым крепостным стенам побежали трещины, с треском отвалились деревянные лестницы, ворота распались на две части и, подняв фонтан черной воды, обрушились в ров. Я капельку повернулся, и дрогнула ближайшая сторожевая башня. А дальше дуть уже не пришлось.

Громадные валуны, казалось бы, намертво скрепленные раствором, превращались в песок. Баллисты провалились под землю вместе с башнями и запасами смолы в чанах. Кряхтели, выгибались дугой подъемные мосты, стонали каменные переходы, рвались канаты арбалетов. С утробным вздохом рассыпался амфитеатр, похоронив под обломками тренировочные машины. На месте плаца вырастали цветочные клумбы, казармы схлопывались, как карточные домики, кованые ворота таяли, как свечки на торте.

Неприступный замок исчез, вместе с лесом, рвом и кладбищенским склепом. Вместо него, вместо угрюмых, ощетинившихся оружием строений тысячами шпилей вздымался к синему небу дворец. Со всех сторон сияющего здания виднелись распахнутые ворота, из которых выбегали песочные дорожки и струились, как ручьи, между фонтанов и цветников. Единственное, что осталось, — это мельница на речке и сладкий, приторный запах ванили.

— Готово, — сообщил я. — Может, не совсем так, как было до меня, но собирал без чертежей. Теперь давай свою подсказку!

— Я увидела тут много злобы и... вынуждена была применить насилие. — Лиза говорила отвернувшись. — Но я встретила тебя, не прилагая сил. Понимаешь, Саша? Сначала мне было грустно, потому что я считала нашу встречу невероятным совпадением, но сегодня поняла, что это закономерность. Я легко нашла Скрипача и легко нашла тебя. Значит, нас много.