Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник) - Страница 23

– Ты, наверное, думаешь, что знаешь, почему я ухожу от твоего дедушки? Да? Думаешь, из-за чувства вины? Нет, ничуть не бывало.

О, вина долго мучила меня. Но не из-за детей, которых я убивала. Мне было стыдно, что я вышла за человека, которого не любила и никогда так и не полюбила, ни на один денечек за все эти шесть десятков лет. Мне было стыдно, что я никогда не любила своих детей. Я все продолжала рожать, в надежде, что произведу на свет хоть одного, к которому смогу привязаться. Не смогла. Я их всех ненавижу. Вот хоть твой папаша – вялый, как снулая рыба. Он заслужил в жены эту потаскуху, твою мать. Ты же знаешь, моя милая, что мать у тебя потаскуха? И что до тебя ей никогда не было дела?

Зиглинда не открыла рта, чтобы ответить. Но про себя подумала: да. Раньше она этого не понимала, а теперь, когда поняла, это показалось ей не таким уж важным.

– Я много лет потратила, пытаясь быть не такой, какая есть. Запах детского мяса преследует меня. Я чувствую его во всем, что бы ни готовила. Только легкий привкус, намек, но он дразнит меня, говоря, что где-то есть кое-что вкуснее, нежнее, лучше. А мне ведь недолго осталось, скоро помру. И не хочу я больше тратить ни одного дня на эту притворную жизнь.

Я хочу снова отведать невинной плоти. Я ошибалась. Все эти годы я ошибалась. Я не должна была расставаться с братцем. Я пойду к нему. Я пойду, а там посмотрим, может, он меня примет. Я паду в его объятия и попрошу прощения, буду молить его о снисхождении. Возможно, он меня не узнает. Если он меня не признает, то может съесть. Но даже если так, что ж, мои страдания окончатся.

Я так голодна. Я так голодна. Я так голодна.

А теперь давай-ка мне чемодан. Выбирайся из темноты и тащи самый лучший, какой сможешь найти.

Зиглинда подумала, что лучше ей оставаться в темноте. Вообще-то в темноте безопаснее. Но темнота стала отступать сама, и Зиглинда попыталась ее удержать, вытянула руки вперед и схватила – летучую мышь, паука, – но тут она увидела, что держится за чемодан, симпатичный, аккуратненький чемоданчик, и кожа летучей мыши оказалась его чехлом, а ножки паука – ремнями.

Бабуля Грета приняла у нее из рук чемоданчик. Она придирчиво его осмотрела. «Да, – сказала она. – Да, хороший выбор». Потом она приложила чемодан к Зиглинде, как будто примеряя на нее.

И Зиглинда поняла, что теперь ее положат в этот чемоданчик. А потом бабушка унесет ее в лес и разыщет своего брата, и вдвоем они подвесят Зиглинду вверх ногами и выпотрошат ее, и съедят ее.

– Не убивай меня, пожалуйста, – попросила Зиглинда.

А бабушка отшатнулась, словно Зиглинда дала ей пощечину. Она даже попятилась немного.

– Ты что же, подумала, что я тебя съем? – сказала Грета. – Ох, милая моя. Кровь от крови моей. Я никогда не смогла бы причинить тебе боль. Потому что ты вся в меня. Столько лет я ждала, не появится ли в этом семействе хоть кто-нибудь, кого я смогу полюбить. И вот дождалась тебя. Не бойся. Бойся кого угодно, но только не меня.

И Зиглинда увидела, что ее бабушка плачет, а потом заметила, что и сама тоже плачет.

– Чемодан, – сказала Грета, – это тебе.

– Я не понимаю, – сказала Зиглинда.

– А, так ты думала, что это мне нужен чемодан? В мои-то годы? И к чему бы мне чемодан там, куда я собралась? Но ты. Моя милая, моя кровиночка. Ты уйдешь. Ты покинешь это место, и слава Богу, потому что не сможешь оставаться здесь, с этими людьми, с этими бесстрастными людишками. А когда соберешься, возьмешь этот чемодан.

Она протянула чемоданчик внучке.

Зиглинда взвесила его в руке, и он показался ей таким, как надо. Не слишком тяжелым, подходящего размера, и без всяких этих безвкусных пряжек. Ручка уютно легла ей на ладонь.

– Там больше нет леса, Бабуля, – сказала Зиглинда. – Его давно срубили. Папа говорил, что его вырубили много лет назад. Там теперь фабрики.

– Я знаю, где мой лес, – ответила Грета. Она нагнулась и поцеловала Зиглинду в щеку. Поцелуй вышел у нее неуклюжим и грубоватым, словно по щеке провели дерюжным мешком лука.

Грета зашла на чердак. Тьма поглотила ее.

Зиглинда подождала, не выйдет ли бабушка. Она не вышла. Зиглинда отправилась домой.

Она ломала голову, что бы придумать, как объяснить свою отлучку. Но когда она пришла домой, папа все еще был у себя в кабинете, мама все еще возилась на кухне, они даже не заметили, что ее не было. Им не было до нее дела.

Зиглинда позвонила Клаусу. Его не оказалось дома, и она оставила сообщение на автоответчике. Сказала, что больше они никогда не увидятся. Потом отнесла чемоданчик в свою комнату, открыла. Внутри он показался таким огромным, туда можно было уместить весь мир, все свое будущее. Она пооткрывала все свои шкафы и комоды, посмотрела, что ей хотелось бы взять с собой. Ничего. Все это было ей ни к чему. Так что она снова закрыла чемодан, отнесла его вниз по лестнице и вышла с ним из дому – в новую жизнь. Она будет наполнять его по дороге.

Роберт Ширмен – писатель и драматург, пишущий для театра, телевидения и радио, обладатель многих наград. Он был постоянным автором-драматургом в Театре Норткотт в городе Эксетер и регулярно писал для Алана Эйкборна в театре г. Скарборо. Периодически он пишет радиопьесы для BBC Radio 4, однако более всего известен по своей работе с телесериалом «Доктор Кто», как вернувший на экраны расу Далеков в первых сериях возрожденного сериала, получивших награду BAFTA и номинированных на Hugo Awards. Его первый сборник коротких рассказов, «Маленькие Смерти», был опубликован в 2007 году издательством Comma Press и получил награду World Fantasy Award. Его второй сборник, «Любовные песни для застенчивых и циничных», опубликованный издательством Big Finish Productions, получил British Fantasy Award и Edge Hill Readers’ Prize, а также Shirley Jackson Award. Третий сборник, «Все такие необыкновенные», был удостоен British Fantasy Award. В 2012 году его лучшие произведения в жанре хоррор – частично рассказы из его предыдущих сборников, частично новые работы – были опубликованы издательством ChiZine в сборнике «Помни, почему ты боишься меня».

Жил как-то человек, у которого померла жена; и жила женщина, у которой умер муж; а у того человека была дочка, и у женщины тоже была дочь.

Девушки были знакомы и вместе ходили гулять, а потом заходили в дом к той женщине. Вот как-то раз говорит женщина дочери того человека:

– Послушай-ка, скажи своему отцу, что я не прочь выйти за него замуж. А тогда ты будешь каждый день купаться в молоке и пить вино. А моя родная дочка будет купаться в воде и пить воду.

Девочка пришла домой и передала отцу слова той женщины. Говорит отец:

– Что же мне делать? Женишься – нагорюешься.

Долго не мог он решить, как быть, наконец стащил сапог с ноги и говорит:

– Возьми-ка этот сапог – в подошве у него дыра. Снеси его на чердак, да повесь на большой гвоздь, а потом налей в него воды. Если вода в нем удержится, что делать, женюсь во второй раз, а коли выльется – стало быть, жениться не стану.

Девушка все сделала, как ей было велено, но вода стянула края дыры, и сапог остался полон до самого верху.

Поведала она про это отцу. Тогда он сам полез на чердак и увидал, что дочь сказала правду; пошел к вдове и посватался к ней, – тут они и свадьбу сыграли.

Наутро поднялись девочки и видят – перед отцовой дочерью поставлено молоко для умывания и вино для питья, а перед жениной дочкой – только вода и для умывания, и для питья.

На другое утро была поставлена вода для умывания и для питья перед обеими девушками.

А на третье утро смотрят они – перед отцовой дочкой поставлена вода для умывания и для питья, а перед родной жениной дочкой молоко для умывания и вино для питья. Так оно потом и было.