Странствие Кукши. За тридевять морей - Страница 116

Теперь очередь Шульги задуматься, он смущенно чешет в затылке.

– Раз некому венчать, – неуверенно говорит он, – может, справить свадьбу без венчания? Ты сам мне говорил, что мудрее и милосерднее вашего Бога никого на свете нет. Так ведь?

– Так, – отвечает Кукша.

– Неужто ж Он, мудрый и милосердный, захочет, чтобы род человеческий прекратился, так и не познав света вашей веры? Он, который, по твоим словам, и создал человека? Сколько я проплыл за свою жизнь, – на север до Югры, на юг до Царьграда, – обвенчаться-то можно только в Корсуне, да в Царьграде, да вот теперь в Киеве. Во всем же остальном мире люди рождаются от невенчаных родителей. Выходит, все они рождаются против воли вашего Бога?

Кукша озадачен словами Шульги.

– А если мы женимся на золотоволосых сестрах, – добавляет Шульга как бы ненароком, – породнимся, свояками станем!

Кукша не знает, что возразить, да ему не особенно и хочется возражать. Он вспоминает о том, что ему дважды предлагали породниться властители, а теперь то же самое предлагает просто друг. И на этот раз нет, кажется, никакой причины, чтобы отказаться.

На усадьбе у Мысловичей отшумела двойная свадьба. Три дня гуляли, – как говорится, пыль столбом, дым коромыслом. Гулять-то, конечно, добро… А сколько перед этим хлопот! Взять хоть Иву с подарками жениху и жениховым родичам: надо напрясть ниток, наткать полотна на рубахи, сшить и вышить праздничные рубахи, а еще сшить исподние.

И, само собой, наткать для всех полотенец, да не каких-нибудь, а с узорами, да чтобы всем разные. Разные-то – это уж не обязательно, но Иве самой так захотелось. Верно, чтобы перед будущей свекровью выхвалиться. А еще наткать узорчатых поясов из шерсти! А себе приготовить приданое – тоже напрясть, наткать да нашить!

Добро, у Кукши здесь нет родичей, так что Кручине только самому жениху понадобилось готовить подарки. Зато она и смогла помочь сестре, не то бы Иве нипочем до весны не управиться.

А сколько на свадьбу надо всяких яств наготовить – чтобы и варено, и печено, и жарено, и парено! Одного только пива надо не меньше трех десятков корчаг наварить, а тот, кому доводилось варить пиво, знает какое это мешкотное дело…

Да про свадьбу всего зараз и не скажешь! Словом, долгая это затея и в большие куны влетает. Хоть не женись! У Шульги-то с Кукшей свадьба вместо недели в три дня уложилась, потому что и женихи, и невесты – все из одного дома оказались.

Зато князь Рюрик и княгиня Ефанда им честь оказали – были посаженными отцом и матерью на их свадьбе. Кукша с Шульгой на всю жизнь эту честь запомнят – ведь князю Рюрику пришлось ради их свадьбы преодолевать свои недуги. На всякий случай его неотлучно сопровождали два отрока.

К сожалению, на свадьбе не было Рюрикова шурина Олега – он теперь вместо князя Рюрика ездит в полюдье. Так что Вада явилась на свадьбу без него. Но она была не гостьей, а Кручининой дружкой. На голове ее сверкал новый золотой венчик. Верно, Олегов подарок…

А Волхов все-таки стал в ту зиму – когда молодых по старинному обычаю вокруг Нерева в санях возили, владения им показывали, так и на лед съезжали.

Ноздри уже улавливают весенние запахи, близятся Похороны Зимы. На усадьбе только и разговору, что о празднике. Давно ли Кукша видел это языческое безумие в Киеве? Меж тем миновал уже целый год!

Блины предстоит печь с утра первого праздничного дня, так что опару готовят накануне. Добрым хозяйкам и стряпухам известен надежный способ приготовить хорошую опару. Накануне понедельника надо дождаться, когда взойдет месяц, и делать опару на дворе, из снега. И при этом, конечно, необходимо причитывать: «Месяц, месяц, золотые рожки, ходишь ты по звездной дорожке, приди и к нам, подуй на опару!»

Если все так сделаешь, блины будут белые и рыхлые. Однако приготовление первой опары надо держать в глубочайшей тайне и от своих и от чужих. Человек и ненароком может все сглазить. Скажет: «Добра опара будет!» И, глядишь, все пропало. Иной же и не скажет ничего, ему взгляда довольно, чтобы все порушить.

А ведь в первый-то день Похорон Зимы особенно важно, чтобы блины были хороши – это поминальный день, явятся умершие родители и надо их встретить честь по чести. Что с того, что мы, может, и не увидим их довольной улыбки, как и их самих!..

Неревские парни в праздничный понедельник с раннего утра начинают ладить ледяные горки – выравнивать лопатами неровности на склонах к реке, а главное, носить из прорубей воду в ведрах и поливать горки – они должны быть готовы к сумеркам, по ним будут скатываться четами новожены. Парни станут ждать их внизу и целовать съехавших вниз молодок.

На высоких местах строят качели, с осени там нарочно оставлены врытые в землю высокие столбы – перед самым-то праздником не больно их вроешь в мерзлую землю.

На реке строят снежный городок – вроде Рюрикова Нова-города, с четырьмя башнями. Для прочности его щедро обливают водой. Городок должен быть готов к Перунову дню, к четвергу. В четверг его будут брать парни на конях, а девушки на стенах – защищать палками и метлами. Кто первый прорвется в городок, тот перецелует всех девушек, а потом его искупают в проруби. В четверг вообще будет самая потеха – конные ристания и кулачные бои на льду.

Ну, и катанье новоженов на санях, запряженных лучшими конями, и каждодневное питье и объедение масляными блинами с икрой и рыбой – то у свекра и свекрови, то у тестя и тещи, то у зятьев и невесток, то просто у знакомых и незнакомых. В гости приглашают встречного и поперечного. Иной гость пожадничает, наляжет на даровое питье и свалится под стол. А утром, глядишь, его и не добудятся.

Много и других веселых забав на Похоронах Зимы. Впрочем, так всегда бывает у словен в этот праздник, тут нечего особенно и рассказывать. А вот в варяжских Похоронах Зимы есть и некоторые отличия от словеньских.

В первый день праздничной седмицы Кукша и Шульга с женами на двоих санях отправляются в Нов-город навестить и поздравить друзей – недужного князя Рюрика, княгиню Ефанду и брата ее Олега, который к празднику как раз воротился из полюдья.

Подъезжая к Нову-городу, видят они, как по полю тянется череда людей, а возглавляет ее человек, бороздящий плугом еще покрытую снегом землю. Приглядевшись, они замечают, что к плугу привязана голая девушка. Кукша как человек, знакомый с мурманскими обычаями, объясняет:

– Они так делают для пробуждения земли к новой жизни и для плодородия…

Помолчав, он добавляет:

– У них там в Норвегии хоть потеплее немного, а здесь…

И зябко ежится.

Въезжают в городские ворота – глядь, по Городу варяжский муж бежит, из Рюриковых дружинников, с лозой в руке и по разу стегает встреченных молодых женщин. Но не всех, а с разбором. С тем же подбегает он и к новоженам из Нерева. Дружинник знает Кукшу с Шульгой, но про жен их только слышал. Удивившись их похожести, он спрашивает:

– Шульгина вроде еще не рожала?

Получив подтверждение, он стегает Иву лозой по спине и бежит дальше. Кукша объясняет:

– У них в первый день Похорон Зимы стегают лозой сперва молодых бездетных женщин, а потом скотину и растения, чтобы все рожало. Еще варяги говорят, что сосульки на стрехах на самом деле не сосульки, а копья и стрелы, волшебное оружие Зимы. А волшебное оружие Лета – вербы с пушистыми почками. Хоть и грозны ледяные копья со стрелами против добрых пушистых почек, Зима все равно потерпит поражение, иначе… иначе страшно и подумать, что будет!..

Как водится в праздник, новожены попадают на угощенье. И не просто на угощенье, а на свадьбу. Гридница полна пирующих. На почетном княжеском сиденье восседают многомудрый еврей Авраам и старая рабыня чудинка Коркота, которая слывет в Нове-городе опытной ворожеей.

На Аврааме княжеская шапка с красной тульей и собольим околышем и синее шелковое корзно с золотой застежкой на плече, а Коркота сидит с расчесанными седыми волосами в зеленой, расшитой золотом накидке.