Страна восходящего солнца - Страница 4
Именно этот отчет лег в основу известного описания Японии в книге Марко Поло. Мы не раз будем обращаться к творению знаменитого путешественника, что и неудивительно, учитывая, что мессер Марко появился при дворе Хубилая как раз в год первого вторжения войск империи Юань на Японские острова (1274 г.) и был свидетелем подготовки и реализации второго вторжения (1281 г.) Далее читатель может ознакомиться со строками, взятыми из «Книги о разнообразии мира» Марко Поло, на протяжении нескольких веков являвшимися для европейцев основой представлений о Стране восходящего солнца.
«Остров Чипангу на востоке, в открытом море; до него от материка – тысяча пятьсот миль. Остров очень велик, жители белы, красивы и учтивы, они идолопоклонники, независимы и никому не подчиняются. Золота, скажу вам, у них великое обилие. Чрезвычайно много его тут и не вывозят его отсюда – с материка ни купцы, да и никто не приходит сюда, оттого-то золота у них, как я вам говорил, очень много. Опишу вам теперь диковинный дворец здешнего царя. Сказать по правде, дворец здесь большой и крыт чистым золотом, так же точно, как у нас свинцом крыты дома и церкви. Стоит это дорого – и не счесть! Полы в покоях, а их тут много, покрыты также чистым золотом, пальца два в толщину; и все во дворце, и залы, и окна, покрыты золотыми украшениями.
Дворец этот, скажу вам, безмерное богатство, и диво будет, если кто скажет, чего он стоит!
Жéмчуга тут обилие; он розовый и очень красив, круглый, крупный; дорог он так же, как и белый. Есть у них и другие драгоценные камни. Богатый остров, и не перечесть его богатства.
Когда великому хану Кублаю, что теперь царствует, порассказали об этих богатствах, из-за них захотел он завладеть этим островом».
Несмотря на тон очевидца, судя по данным современных исследований, Марко Поло в Японии все-таки лично не был и рассказывал о сказочных богатствах страны Ямато со слов китайских, корейских и монгольских купцов-агентов, а возможно, и послов Хубилая. Эти рассказы грешили значительными преувеличениями, содержавшиеся в них данные оказались довольно-таки неточными. Действительно, в Японии добывали жемчуг (делали это знаменитые ама – девушки-нырялыцицы), в том числе и розовый. Возможно, мессер Марко даже видел этот жемчуг – в конце концов, его семья занималась торговлей драгоценными камнями. А вот с рассказами о золотом дворце японского императора и обилии драгоценного металла на Японских островах все не так просто. Золото в Японии добывали в немалом количестве на острове Хонсю, в провинции Митиноку. Месторождения были открыты в 749 году, о чем известным японским поэтом Отомо Якамоти была сложена торжественная песнь. Интересно, что положенная тысячу сто лет спустя после написания на музыку она в 1880 году стала… гимном японского императорского флота. Вот уж воистину неисповедимы пути богов! Однако шло золото не столько на украшение императорского дворца, сколько для украшения внушительных статуй Будды (в том числе в Нара и Камакура) и в казну. Жалованье простые самураи получали рисом, а желанным подарком для придворного были красивые веера, оружие и т. д. Ни императоры, ни сёгуны золотом не швырялись. Куда уж тут до золотых полов в два пальца толщиной! Возможно, что монгольских послов хотели специально попытаться ошеломить богатством (а значит, и могуществом) японского императора и его двора. Если наше предположение верно – японская сторона допустила в деле с послами Хубилая досадный промах. Вид золота (или позолоченной, лакированной бронзы?) мог только подогреть аппетиты монголов и китайцев, входивших в состав посольства. Фразу Поло о запрете на вывоз золота из Японии можно попытаться объяснить неким временным эмбарго на торговые контакты с континентом: известно, что в XIII веке японцы достаточно активно торговали с Кореей и Китаем.
Однако заговорив о послах Хубилая в Японию, мы немного забежали вперед. Слухи о богатстве Японии не могли не заставить Хубилая и его приближенных задуматься о возможности присоединить еще одну изобильную провинцию к огромной империи. Тем более что расстояние между континентом и Японскими островами далеко не так велико, как писал Поло в вышеупомянутом отрывке. Южный японский остров Кюсю отделяет от Кореи довольно узкий Корейский пролив. Так что здесь речь идет не о 1500 милях (примерное расстояние от китайских портов до Японии), а о 100–150 километрах (расстояние от южнокорейского порта Пусан до берегов Кюсю). Впрочем, для того чтобы преодолеть даже это расстояние, нужен флот и некая база. Но именно это и было у Хубилая к началу 1260-х годов! У ног внука Чингисхана лежала покоренная и опустошенная Корея, обладавшая портами и, главное, солидным флотом (которого никогда не было у степняков-монголов по причине ненадобности). В случае необходимости Ван Джон мог выставить для нужд своего сюзерена флот в несколько сот крупных военно-транспортных кораблей, укомплектованных экипажами из корейских моряков, а также корейские войска для десанта. Другое дело, что корейцы не хотели войны с Японией – с куда большей радостью они бы избавились от монгольской власти (что в конце концов и сделали несколько десятилетий спустя). Основательно обескровленная междоусобицами и монгольским вторжением Корея стала буфером между Монгольской империей и Японией и одновременно трамплином для дальнейших завоевательных войн – незавидная роль, которая не раз в истории выпадала Стране утренней свежести[3].
Как мы видим, у империи Хубилая были и желание, и определенные возможности для вторжения в Японию. Хан решил действовать традиционным дипломатическим путем, одновременно готовясь к войне. В 1266 году два монгольских посла на корейских судах попытались переправиться в Японию для переговоров. Однако эту попытку сорвали штормы в Корейском проливе. Следующее посольство Хубилая в январе 1268 года достигло своей цели – послы предстали перед представителем бакуфу на острове Кюсю и передали письмо очень примечательного содержания.
«Мы, милостью и велением Неба Император Великой Монголии, направляем это послание правителю Японии.
Нам известно, что с древнейших времен правители даже маленьких государств стремились поддерживать дружеские связи с владыками соседних земель. В столь же большей мере наши предки, которые обрели Срединную Империю, стали известны во множестве дальних стран, которые все преклонились перед их могуществом и величием.
Когда мы только что взошли на трон, множество невинных людей в стране Корка страдало от продолжительных войн. Посему мы положили конец войнам, восстановили их земли и освободили пленных, и старых и малых…
Мы просим, чтобы отныне вы, о правитель, установили с нами дружественные отношения, дабы мудрецы могли сделать Четыре Моря своим домом. Разве разумно отказываться поддерживать отношения друг с другом? Это приведет к войне, а кому же нравится такое положение вещей! Подумайте об этом, о правитель!»
На языке дипломатии XIII века это послание могло означать только одно: лишь немедленное подчинение Японии воле великого хана и выплата дани может спасти страну от широкомасштабного монгольского вторжения. Хубилай прозрачно намекал японцам на то, что им стоило бы последовать примеру Кореи («страны Корка») и наслаждаться всеми благами монгольского правления, отсылая в Ханбалык регулярную дань. Кроме всего прочего, письмо носило несколько провокационный характер – японского тэнно, небесного государя, именовали термином правитель, в то время как Хубилай подчеркнуто именовал себя императором. Такая сознательная провокация не могла не возмутить придворных императора Камэяма. Известный исследователь военно-политической истории средневековой Японии Стивен Тёрнбулл даже считает, что при дворе началась паника, связанная с безапелляционными и грубыми требованиями монголов. Впрочем, реальная власть в Японии находилась в руках сиккэнов Ходзё. 5 марта 1268 года сиккэном стал уже упоминавшийся нами Токимунэ, который сделал потрясающе простой ход: отослал монгольскую делегацию ни с чем, одновременно обратившись ко всем японским князям и самураям с призывом забыть клановые распри, несправедливости, причиненные им, и объединиться ради защиты родных очагов и храмов. Хубилай настойчиво продолжал посылать своих представителей в Японию – в марте и сентябре следующего, 1269 года монгольские делегации снова посещают Киото и Камакура. Постепенно стало ясно, что обе стороны усиленно готовятся к войне, параллельно ведя безрезультатные и бесперспективные переговоры. Японцы не собирались становиться добровольными данниками династии Юань. Последняя монгольская делегация посетила императорский дворец в Киото в мае 1272 года. Никаких результатов это не принесло, хотя, возможно, именно тогда китайцы и монголы в составе посольства закончили сбор разведывательной информации, отосланной впоследствии Хубилаю.