Страна рухнувшего солнца (СИ) - Страница 7
В не таком уж и далеком будущем про него расскажут много и разного. В основном зло-смешного, вроде истории со знаменитым маузером. Но собаки лают – а караван идет. Этот незаурядный во всех смыслах человек видал такое, что иным не снилось ни в мечтах, ни в кошмарах. Сейчас же Папанин возглавлял Главсевморпуть, в его ведении находились все перевозки по Ледовитому океану. И он, как никто другой, понимал, сколько трудностей возникнет при переходе такого количества кораблей.
К его глубокому сожалению, выть он мог сколько угодно, зато без толку. Сталин верил Лютьенсу, а немец сказал – получится. И приходилось теперь Папанину заниматься небывалой по размаху операцией, да еще и в жестком цейтноте по времени. Полярное лето коротко…
Еще информация о маршруте вызвала легкую оторопь у итальянцев. Южанам совсем не улыбалось тащиться через высокие широты и мерзнуть в Заполярье. Однако Черный Князь лишь бровями шевельнул – и протесты увяли будто сами собой. Навел порядок, ничего не скажешь.
Однако северным путем отправлялась только половина кораблей, остальные же… А вот это было секретом, и Лютьенс на все вопросы лишь делал вид, что не понимает, о чем речь. А ведь понимал, уж Белли-то отлично знал, что адмирал владеет русским как бы не лучше его самого, говорит практически без акцента – вот что значит русская жена… Но здесь и сейчас немец молчал, как рыба об лед, а значит, имелись у него какие-то секреты, и оставалось уповать лишь на то, что знаменитый флотоводец знает, что делает. И, естественно, никто не знал, о чем Лютьенс разговаривал вначале с гауляйтером Канады, а позже со «сладкой парочкой», Королевым и Брауном, конструкторами, люто ненавидящими друг друга, но при этом ухитряющимися работать совместно весьма плодотворно. Да и о самих встречах мало кто знал…
Майор Петров злобно побарабанил пальцами по столу. Ситуация его раздражала. Не тем, что скоро предстоял однозначно тяжелый бой – как раз к этому еще достаточно молодой для своего звания офицер был готов. Однако то, что его каждый раз отправляют на самые тяжелые участки, откровенно бесило.
Конечно, удивительного в том ничего не было. Самый опытный командир батальона в полку. Первый в очереди на командование самим полком, как только пойдет на повышение его нынешний командир, подполковник Лозицкий. Опыт Американской кампании и три ордена, которые о чем-то да говорят. Большинство офицеров их совсем недавно сформированного полка ничем подобным похвастаться не могли в принципе.
Доверие командования – это, конечно, хорошо, но сейчас это означало, что его батальону предстояло остановить прущие лавиной японские танки. Хотя бы на несколько часов, чтобы дать отступающим советским частям время организовать какое-то подобие обороны. А значит, тридцать два танка, из которых восемь ИС-3 и двадцать четыре Т-44/100, отступать не имели права. Но и гореть как-то тоже не хотелось…
Не только его батальону, правда. Хороши бы они были тут без пехотного прикрытия. Однако то, что им придали… М-дя… В общем, союзники, и этим все сказано.
Полторы сотни приданных им кавалеристов местной, монгольской армии доверия решительно не внушали. Не потому, что были трусливы, плохо обучены или нестойки. Как раз нет. Монголия не зря считалась ближайшим союзником СССР, едва ли не его частью. Монгольская кавалерия была хороша (что в несостоявшейся здесь истории не раз демонстрировала на советско-германском фронте), и обучали местных вояк отменно. Вот только не так их обучали.
Современная конница, а Петров – офицер думающий и неплохо подготовленный – это отлично знал, серьезно отличалась от той, что была тридцать лет назад. Лихие кавалерийские атаки с шашками наголо безвозвратно ушли в прошлое, оставшись в лучшем случае эпизодом в случае ну ОЧЕНЬ благоприятных обстоятельств. А в целом лошади теперь стали всего лишь средством повышения мобильности пехоты. Элитной пехоты, чего уж там, усиленной тяжелым вооружением и способной решать задачи, ранее кавалерии в принципе недоступные. Но главное – все же пехоты, способной при нужде быстро закопаться в землю, создав устойчивую линию обороны.
А монголы в плане тактики использования живой силы отставали, и их конница – это просто конница, не умеющая того, что для их советских коллег являлось само собой разумеющимся. И организовать из них реальное прикрытие будет не просто сложно. Задача выглядела зубодробительной, и как из нее выкручиваться, Петров себе пока что даже не представлял. А главное, у этих, с позволения сказать, кавалеристов не имелось даже намека на артиллерию. Противотанковые гранаты подвезли, целую полуторку. И – все.
Петров с удовольствием расстрелял бы пару-тройку интендантов, а заодно и штабных деятелей, из-за которых ему предстояло что-то срочно родить на пустом месте посреди сухой монгольской степи, но, увы, возможности не было. Да и не помогло бы, если уж положа руку на сердце говорить. Так что оставалось метаться по окрестностям, спешно проводя рекогносцировку – нормальных карт в штабе тоже не нашлось.
Идиотизм, конечно, переправлять только что сформированный полк через всю страну и с колес бросать в бой, но что сделано – то сделано, думал майор, расположившись на броне тщательно замаскированного командирского танка и с омерзением жуя уже набившую оскомину тушенку. Именно в этот момент его внимание и привлек рев двигателей, быстро и неуклонно накатывающийся на расположение батальона. Первой его реакцией было сыграть тревогу, но уже через пару секунд комбат сообразил – свои. Во-первых, идут с тылу, а во-вторых, двигатели, или хотя бы часть из них, явно дизельные. Для советских войск – уже стандарт, бензиновые остались только в частях, расквартированных на Аляске. Там горючее поставляют немцы, из Канады, поэтому с бензином проще, чем с соляркой. В метрополии же дизеля и только дизеля, плюс максимальная унификация, что разом снимает кучу проблем со снабжением. Японцы же хотя и тоже используют на своих танках дизеля, но на тех, что поставили им американцы, если верить разведчикам, стоят бензиновые моторы. Для привычного уха звук совсем разный, и захочешь – не перепутаешь. Да и часовые не зря молчали…
Источником звука оказалась колонна бронетранспортеров, неспешно втягивающаяся в расположение батальона. Ни много, ни мало, а целых три десятка машин. Половина на базе полноприводных грузовиков-студебеккеров, уже года три производящихся в Свердловске – от США в счет репараций получили завод и документацию на эту технику, а бронетранспортер уже свои умельцы склепали. Машины по проходимости немного уступали отечественным ЗиС-32, но зато наличие завода обеспечило возможность сразу же развернуть их массовое производство.
Остальная техника, с лязгом надвигающаяся на хозяйство Петрова, – переделанные танки БТ ранних модификаций, снятые с вооружения. На их базе бронетранспортеры получались так себе – на шесть человек, и то тесно, зато броня и проходимость лучше, чем на колесных машинах. Что те, что другие людьми набиты под завязку, на всех крупнокалиберные ДШК, а к колесным прицеплены грабинские трехдюймовки. Ну, и при всем этом великолепии четыре танка охранения. Т-34, вроде тех, на которых Петров воевал в Америке. Машины немного устаревшие, но еще вполне грозные. В общем, то, что надо.
Но по-настоящему Петров удивился, когда солдаты начали выпрыгивать из своих бронированных гробов. Немцы! Дисциплинированные, обмундированные, экипированные, словно явились сюда прямиком с обложек агитационных газет. И командир им под стать – идет, только полы черного кожаного плаща развеваются, да сапоги, до блеска начищенные, посверкивают. Как он не запарился, пока ехал? И что-то есть в нем знакомое…
– Курт?
Ну да, кто же еще. Курт Борман, тот самый, на пару с которым они в свое время геройствовали в Америке. Все такой же спокойный, уверенный в себе… Разве что тогда немец был старше по званию, а сейчас оба они майоры – в советской армии традиционно растут чуть быстрее. И рукопожатие осталось прежним – крепким и резким, как удар в боксе.