Страна городов (СИ) - Страница 112

Печально только то, что множество важных вещей из-за глупой идеи пошло «коту под хвост», оставшись недоведенными до ума в это лето.

Оставшиеся в лагере гномы, ссылаясь на «жуткую» занятость, стали проводить чуть ли не все время на поляне, оставляя одного подмастерья «на стреме» в мастерских, наблюдать — мало ли, вдруг объявится крутой на расправу Федор и вычислит их, занимающихся не тем, что поручено.

После жестокого разгрома пятнадцать сидельцев забайкальских под водительством Варашникова с примкнувшими к ним Безымянным и его помощниками в числе четырех человек, устремились вверх по течению Ишима. Поселенья и городки обходили дальней стороной, поднимаясь выше и выше. Жрец знал дорогу к Острову Веры — пришельцы не скрывали ничего — по глупости — решил жрец. Раз основные силы пришли в Аркаим, то оставшиеся женщины и дети в городке на острове серьезного сопротивления не окажут, а там много хороших вещей, можно неплохо поживиться! Старый жрец не заметил, как перенял от своего случайного союзника всю бандитскую мораль и мировоззрение. Впрочем, еще вопрос, кто от кого дряни больше нахватался!

Банда, пользуясь проторенной дорогой, и сторонясь даже посыльных и гонцов — они уже часто ходили этим маршрутом, для соблюдения скрытности, незаметно подошла к берегу озера Тургояк. Елка уже убежала с помощницами — целительницами мне на помощь, экспедиции еще не вернулись, племя питекантропов осваивалось в новой жизни на берегу озера под чутким руководством Рябчика. В поселке оставалось две децимы стражников — частично распущенной на побывки к родне, частично занимающейся рыбалкой поблизости от городка, гномы маялись дурью на своей поляне с самолетом, работал в четвертьсилы кухонный блок. Мелкий народец детсадика рассредоточился на противоположной стороне острова от лагеря и наслаждался жизнью среди осенних ягодников, обирая редкие уцелевшие брусничины, лакомясь при случае переспевшей черникой, пробуя на вкус раннюю клюкву — известно всем, что ее лучше брать битую морозом весной. Урожай — собран. Кожи — обработаны. Поля подготовлены к новому севу весной. люди, пользуясь коротким теплом бабьего лета, занимаются повседневными делами, а больше — отдыхают. Начнется Большая охота — переход стад на зимние пастбища, станет не до отдыха, лагерь наполнится шумом и суетой, мельканием новых и старых лиц. А пока — можно отдохнуть, занимаясь повседневным вполсилы.

Посреди лагеря, на скамеечке около «точки выброса» с утоптанной глиняной площадкой, увенчанной огромными часами — ходиками с маятником и гирями в прочном дубовом корпусе, покрытом листами золота от сырости, сидел Федор Автономов. Он тоже использовал для отдыха свободную минуту. Но его деятельной натуре было не по нутру праздное сидение, и он прикидывал, за что бы взяться в первую очередь — то ли пойти, проверить, чем занимаются хитрые гномы, последнее время занимающиеся спустя рукава на обязательных утренних тренировках — как будто ночами не спят (Федор не подозревал, что он попал догадкой прямо в цель — гномы по полночи сидели в мастерских, ваяя детали двигателя к «ероплану»). А может, плюнуть на гномов — общение с безалаберными механиками не доставляло ответственному человеку Феде никакого удовольствия, и он большой дружбы с ними не водил, и общался лишь по необходимости. Федька почти уже решил — пойти в каптерку и проверить организацию хранению запаса доспехов для Стражи — гномы сделали двадцать нагрудников и шлемов при помощи пресса, но к ним еще надо было закрепить поддоспешники, промазать салом и поставить на отведённые места, а еще и ремни крепежные получить у кожевников — те еще не вроде бы не готовы? Да… дел — немерено, он же расселся! Мысленно выругав себя, юноша встал, и сделал первый шаг к воротам, что бы идти в сторону кожевенной мастерской. Ворота, по случаю ясного осеннего дня были открыты, и в створе была видна противоположная от лагерной пристань на галечнике — мы взамен разрушенной людоедами давно отстроили капитальный дубовый причал для плота-парома. Паром был оборудован килем — большим веслом, и гребными колесами по бокам, на манер старинных пароходных. Только в движение колеса приводились мускульной силой паромщика — колеса закреплены были на единой медной оси, которая была изогнута на манер ручки коловорота, для двух «движителей», соответственно. Если гости торопились — кто-нибудь помогал стражу, а чаще страж подпрягал к нудной работе гостей. На галечнике стояли сараи — хранилища, лавки для приходящих торговцев, и находился постоянный дежурный — обычно стажер стражников, управляющий паромом и надзирающий за порядком среди приезжающих к нам в гости. Гости появлялись, понятно, не часто, но — служба должна быть организована как положено.

Глазам командира стражников предстала любопытная сцена — десяток людей, вооруженных кирками и лопатами выкатилась на пляж у пристани. Они что то сказали стражнику. Он им ответил. Десяток погрузился на плот. После короткой перепалки стражник ухватился за рычаг, и плот медленно двинулся к острову.

«Что за народ? Для возвращения наших еще долго — минимум месяц. Посыльные? Вряд ли — учителя посыльных грузят, как тех еще ишаков — по два веса, и у наших тележки ручные для груза,» — думал Федя: «Ведут себя вроде мирно — да сейчас издалека намерений не определишь… на всякий случай надо послать на полигон-стрельбище за свободной, и в казарму — за отдыхающей сменой.» Сняв часовых с башен, он коротко приказал им собрать всех свободных бойцов, назначив за себя в собирающемся подкреплении десятника из «мамонтят» — Ёжика, носившего это имя, странноватое для людей, охотящихся на мамонтов, с гордостью. Ежиком он стал за успехи в фехтовании — на равных бился с самим Тормасовым и Тереховым — признанными авторитетами племени в этом искусстве. Терехов ему как-то и сказал — ты как тот ежик — куда ни атакуй, везде на иголку наткнешься. Любимым видом оружия у него был короткий бронзовый гладиус — полтора локтя длиной. Булат гномы пока только обещали, хоть в целом закаленная легированная сталь получалась уже… но над годной для шпаг и боевых сабель, мечей и плеч арбалетов надо было еще работать и работать. Гладиусом же можно фехтовать — лучше, и рубить не намного хуже чем кхукри. Он был у многих стражником вторым, а то и первым оружием — кхукри в фехтовании сложней и «своевольней» из-за того самого смещенного центра тяжести, позволяющего с легкостью рубить этим ножом, нанося страшные раны. Ежик, получив команду «сбор», не стал сразу нестись с имеющимся личным составом на площадь. Парень поступил именно так, как его учили — надо собрать силы в кулак? надо. Значит — двое посыльных полетели в разные стороны по острову, предупреждая встречных — поперечных о возможной опасности, стражей направляя к месту сбора — оврагу у гимнастической площадки, где можно укрыться, женщин и детей — в укрытие на дальней стороне острова.

Через десяток минут, пока плот ни шатко, ни валко, полз к берегу Острова Веры, население острова сработало по не раз отрепетированному плану — боевые силы накопились в укрытии, позволяющем атаковать пришельцев на территории лагеря, медицина — женщины под руководством Лены-Солнышка на всякий случай собрались в чаще с запасом перевязочных средств, а медпункт был закрыт блоком из тяжеленных дубовых бревен с хитрой закладкой внутри — не враз вытащишь, если не знаешь откуда. Дети и свободные женщины, услышав переливы пения сорокопута — это в осеннем-то лесу! Шустро со всех сторон устремились к потаенному укрытию в глубине леса, что бы там вооружиться припрятанным оружием и по сигналу — пороховой черной ракете — следовать к поселению союзников — племени Кремня, самому близкому, вызывать оттуда подкрепление, звать на помощь Волков и Мамонтов. Учитель называл это народным ополчением и подчеркивал, что любого врага можно одолеть совместными усилиями.

На площадке оставался и наблюдал за приближающимися один Федор. Парень понимал уже — приехали, по крайней мере — не друзья. Среди прибывших выделялись один старик с надменным видом, с золотой гривной на шее, обручем на голове и серповидным ножом у пояса, и стоящий рядом, на голову выше его громила с киркой в руке, которой он помахивал с легкостью, как тросточкой. Одежда — лохмотья остальных что то напоминали Федору. Вот! Вспомнил! Когда плот подплыл ближе, он увидел, что одежда многих — шитая на машинке! Ну, или верней — остатки одежды.