Страховка от любви - Страница 8

Избалованная отцовским вниманием, Аня вышла замуж за скрипача, готовилась стать матерью, но ребенку, девочке, не суждено было появиться на свет. У меня создалось впечатление, что каждый из несостоявшихся родителей по-своему переживал это горе – Валерий ушел с головой в творческую деятельность, Анна же стала отдавать всю любовь и заботу домашним животным. Ее отец наверняка не такой судьбы желал своей дочери. Он недолюбливал зятя и даже не скрывал этого. Возможно, он даже подозревал Валерия в том, что тот каким-то образом причастен к смерти его обожаемой дочурки. Прямо или косвенно. Знай Плотников, что его жена собирается зачем-то на дачу, он мог бы ее отговорить от этой поездки или отправиться туда вместе с ней. Возможно, это смогло бы предотвратить трагедию.

У меня не было веских причин, чтобы подозревать Валерия в убийстве жены, которая создавала дома обстановку, благоприятствующую творческому настрою, что для скрипача очень важно. Но тем не менее его эмоции показались мне несколько фальшивыми. Он явно где-то переигрывал, но я пока не могла понять, где именно.

Что касается Оксаны, то эта девушка была знакома с Аней еще до ее замужества. О взаимоотношениях Крайновой-Плотниковой с отцом она знала гораздо больше, чем о них же с мужем. Борис Федорович продолжал материально помогать дочери, даже переехав в столицу. Оно и понятно, на зарплаты продавщицы и рядового музыканта-бюджетника не слишком разгуляешься. Анна же с детства привыкла к безбедной жизни. Неудивительно, что она собиралась с шиком отметить свое двадцатипятилетие…

И все-таки, зачем Плотникова поехала на дачу? Почему она ни с кем не поделилась планами? Дорога-то не близкая – около ста пятидесяти километров, половина из которых по весенней распутице. И надо же какое совпадение – в это же самое время туда наведывается кто-то еще. Я не верила ни в случайные совпадения, ни в проклятие, о котором говорила Оксана. Пусть дочка не родилась, мать скоропостижно скончалась от инфаркта, собака попала под машину, а сама Анна стала чьей-то жертвой. Никакой мистической связи между этими событиями, на мой взгляд, не было.

Допив кофе, я взяла в руки планшет Плотниковой. Несмотря на то что Анна уже больше недели была мертва, ее аккаунты в соцсетях продолжали жить своей виртуальной жизнью – множились лайки, репосты, комментарии. Даже в группе магазина «Фауна» Плотникова продолжала числиться модератором. Ни она, ни кто-либо другой не отвечали на вопросы любителей домашних животных почти две недели, но люди продолжали их публиковать на странице группы и писать Ане в личку. Некая Варя спрашивала: «А правда, если я буду выгуливать свою колли в сапожках, это может привести к вывиху? Но ведь сейчас такая грязь на улицах! Обувь для собак – это так удобно!» Дурдом!

Ни один человек не поинтересовался, куда Плотникова пропала, почему молчит. Может, действительно соцсетям нужны «кладбища»?

В ответе на одно личное сообщение проскользнул адрес электронной почты Плотниковой. Я стала подбирать к нему пароль из тех, что были написаны Аниной рукой на листке, хранившемся в кармашке плюшевой собачки, и были пока мною не востребованы. Вторая попытка оказалась успешной. Со времени предыдущего посещения и до сего дня накопилось немало непрочитанных писем. Только почти все они были рекламного характера. Среди остальных я нашла счета за коммунальные услуги и приглашение на вебинар по составлению карты ба-гуа. Это было что-то из области фэн-шуй.

Я стала изучать старые письма, но и там ничего интересного не нашлось. Да и корреспонденции было немного. То ли Анна была аккуратисткой, а потому постоянно наводила порядок в своей почте – ненужные письма удаляла, а нужные, коих было совсем немного, сортировала по папкам. То ли ей было что скрывать, вот она и чистила все подряд, чтобы не оставить никаких следов.

В мессенджере была та же картина – переписка сразу же удалялась. В одном из последних болталось сообщение из эвент-агентства «Арлекин», пришедшее два дня назад, с напоминанием о необходимости оплатить счет до 25 марта, иначе заказ будет аннулирован. Мне уже встречался где-то этот «Арлекин», я вновь открыла почту и нашла письмо с вложенным прайсом на услуги этого агентства. В папке отправленных писем я нашла Анину заявку. Оказывается, она планировала отметить свое 25-летие в ресторане «У Швейка» в компании из десяти человек. Это означало, что ее поездка на дачу никоим образом не была связана с предстоящим событием. А с чем тогда? У меня пока не было ответа на этот вопрос.

Остались два пароля, которые я пока не знала куда применить. Один из них был написан наверху листка. Вполне возможно, что это был уже устаревший ключ, который Аня заменила на один из последующих. Но вот тот, что был написан последним, наверняка был действующим. Только я пока не могла понять, какую виртуальную дверь он открывает.

Крайнов вышел из нашего регионального управления РЖД ровно в десять ноль-ноль, поразив меня своей пунктуальностью.

– Здравствуйте, Татьяна Александровна! – поприветствовал он меня, сев в машину. – Как продвигается расследование? Есть какие-то результаты?

Надо же, какой прыткий! Еще и суток не прошло, а он уже ждет результатов. Прямо министерские замашки какие-то!

– Я запросила информацию об официальном расследовании, встретилась с Оксаной, с которой работала ваша дочь, но она тоже не в курсе, зачем Аня поехала в Поликарповку.

– То есть никаких подвижек у вас нет?

– У меня появилась одна версия.

– Какая?

– Суть ее в том, что Анна стала не случайной жертвой, а кое-кто был заинтересован в ее смерти. – Я не стала сразу же называть имя мачехи, поскольку никаких доказательств у меня против этой женщины не было. Я просто примерила к ней шаблонный мотив – убийство ради наследства. Конечно, Оксана говорила мне о личной неприязни Ани и Софии Николаевны, но этого явно было мало, чтобы Крайнов поверил в эту версию.

– Может быть, может быть, – задумчиво произнес мой клиент. – Как вы собираетесь отрабатывать эту версию?

– На данном этапе – от обратного, – сказала я, остановившись на красный сигнал светофора. – Борис Федорович, скажите, а то, что украли, действительно представляет антикварную ценность?

– Я понял ваш вопрос. Для мелких воришек, которые ничем не брезгуют, даже поношенной одеждой и прочим хламом из мусорных контейнеров, наша дача могла показаться просто каким-то складом ценных вещей. Они бы вынесли оттуда все подчистую, и уж тем более сняли бы с Анны все украшения. Но они этого не сделали. Когда Валерий ее нашел, при ней было все, кроме пульса. – Крайнов сделал небольшую паузу. – Что касается настоящих коллекционеров, то для них там не было ничего особо ценного. Да, у нас имелись кое-какие винтажные вещицы, доставшиеся моей супруге от ее родителей, но подобного барахла полно в скупках и ломбардах. Мы бы не держали на даче редкости, за которыми гоняются коллекционеры с именем.

– Если запредельно манящих вещей там не было, то из всего сказанного вами так и напрашивается вывод, что та поверхностная кража была предпринята, чтобы завуалировать истинные мотивы преступления, – срезюмировала я.

– Да, если рассуждать от обратного, то так и выходит, – согласился со мной Крайнов. Выдержав внушительную паузу, он спросил: – Татьяна Александровна, я могу вам задать вопрос, как женщине?

– Конечно, спрашивайте, Борис Федорович.

– Скажите, вы могли бы влюбиться в Валерия?

Я чуть не врезалась в автомобиль, резко затормозивший у перекрестка, и не нашла ничего лучшего, как уточнить:

– В каком смысле?

– А в прямом! Я не знаю, каково ваше семейное положение, но предположим, если бы вы были не замужем и познакомились где-нибудь с Валерием, вы могли бы в него влюбиться, на третий день знакомства подать заявление в загс и через месяц расписаться с ним? – В голосе моего пассажира была скорее неприкрытая досада, чем живой интерес к моему мнению. Он просто сетовал на то, что его красавица-дочь влюбилась в посредственного музыканта и скоропалительно сыграла с ним свадьбу. Похоже, воспрепятствовать этому браку Борис Федорович не смог, хоть и расценивал его, как мезальянс.