Страх и нищета в Третьей империи - Страница 20

Смерть встречать бесстрашно впредь.

Тот, кто смерти не боится,

Может гордо умереть.

Шарфюрер. Смотри не напусти в штаны! Дальше! Вторая строфа!

Пятый подросток.

Бей, стреляй, круши с размаху,

Это всех...

(Запинается, повторяет последние слова.)

Некоторые из ребят еле удерживаются, чтобы не прыснуть.

Шарфюpep. Опять недоучил!

Пятый подросток. Так точно, господин шарфюрер!

Шарфюрер. Верно, дома ты чему-то другому учишься? (Рявкает.) Дальше!

Пятый подросток.

Это всех... побед залог.

Все отдай... умри без страха... умри

без страха...

Все отдай! Умри без страха...

Чтоб ты смелым... Чтоб ты смелым

зваться мог!

Шарфюрер. Подумаешь, что тут трудного!

22

В КАЗАРМАХ СТАЛО ИЗВЕСТНО О БОМБЕЖКЕ АЛЬМЕРИИ

Солдатам - суп и жаркое,

Чтоб шли на войну в покое,

Пока утроба полна,

Чтоб слепо за Гитлера драться,

Чтоб долго не разбираться,

На кой им дьявол война!

Берлин, февраль 1937 года. Коридор в казарме. Два пролетарских мальчика-подростка, боязливо оглядываясь, несут что-то завернутое в

оберточную бумагу.

Первый мальчик. У них сегодня переполох, да?

Второй мальчик. Они говорят - это потому, что может начаться война. Из-за Испании.

Первый мальчик. Сидят белые как мел.

Второй мальчик. Это потому, что мы бомбили Альмерию. Вчера вечером.

Первый мальчик. Где это?

Второй мальчик. Да там, в Испании. Гитлер заявил туда по телеграфу, что немецкий военный корабль немедленно начнет бомбить Альмерию. В наказание. Потому что там они все красные, а надо, чтобы красные наклали в штаны со страху перед Третьей империей. Теперь может начаться война.

Первый мальчик. И теперь они сами в штаны наклали.

Второй мальчик. Да, наклали в штаны.

Первый мальчик. Так чего же они хорохорятся, если сами сидят белые как мел и кладут в штаны со страху, что может начаться война?

Второй мальчик. Они хорохорятся только потому, что этого хочет Гитлер.

Первый мальчик. Но чего хочет Гитлер, того хотят и они. Все же за Гитлера. Потому что он создал наш вермахт.

Второй мальчик. Факт!

Пауза.

Первый мальчик. Как ты думаешь, нам уже можно выйти?

Второй мальчик. Погоди. Еще напоремся на лейтенанта. Он у нас тогда все отберет, и мы их всех завалим.

Первый мальчик. Какие они хорошие, что позволяют нам приходить сюда каждый день.

Второй мальчик. Они ведь тоже не у миллионеров росли. Они сами хлебнули горя. Моя мать получает только десять марок в неделю, а нас у нее трое. Сидим на одной картошке.

Первый мальчик. А их тут здорово кормят. Сегодня были клецки.

Второй мальчик. Сколько тебе сегодня дали?

Первый мальчик. Ложку. Как всегда. А что?

Второй мальчик. Мне сегодня досталось две.

Первый мальчик. А ну, покажи. Мне дали одну.

Второй мальчик показывает.

Ты что-нибудь им сказал?

Второй мальчик. Нет. Доброе утро, как всегда.

Первый мальчик. Не понимаю. Я тоже сказал, как всегда, - хайль Гитлер.

Второй мальчик. Странно. Я получил две.

Первый мальчик. С чего бы это вдруг? Не понимаю.

Второй мальчик. И я не понимаю... Ну теперь можно - фюить!

Быстро убегают.

23

РАБОТОДАТЕЛИ

Шагают работорговцы,

Для них бедняки словно овцы,

Которых каждый дерет.

Танки и пушки готовя,

Реками пота и крови

Должен платиться народ.

Шпандау, 1937 год. Возвратясь домой, рабочий застает у себя соседку.

Соседка. Добрый вечер, господин Фенн. Я хотела занять у вашей жены хлеба. Она вышла на минуту.

Рабочий. Пожалуйста, фрау Диц. Как вам нравится, какое место я получил?

Соседка. Да, теперь всем дают работу. Вы на новом авиазаводе? Бомбардировщики делаете?

Рабочий. Без передышки.

Соседка. Это им в Испанию нужно.

Рабочий. Почему в Испанию?

Соседка. Говорят, чего они только туда не посылают. Стыд и срам!

Рабочий. Ну-ну! Попридержите язык!

Соседка. Вы что, тоже к ним перешли?

Рабочий. Никуда я не переходил. Я делаю свое дело. А где же Марта?

Соседка. Пожалуй, лучше вас предупредить: кажется, какая-то неприятность. Когда я вошла, почтальон как раз принес письмо. Ваша жена прочла и разволновалась. Я уже собралась идти за хлебом к Ширманам.

Рабочий. Да что вы? (Зовет.) Марта!

Входит его жена. Она в трауре.

Что с тобой? Кто умер?

Жена. Франц. Письмо пришло. (Дает ему письмо.)

Соседка. Господи! Что с ним случилось?

Рабочий. Авария.

Соседка (недоверчиво). Он ведь летчиком был, да?

Рабочий. Да.

Соседка. И у него случилась авария?

Рабочий. Да, в Штеттине. Ночью во время учебного полета в учебном лагере, так здесь сказано.

Соседка. Какая там авария! Меня вы не проведете.

Рабочий. Я повторяю то, что здесь сказано. Письмо от лагерного начальства.

Соседка. А он писал вам последнее время? Из Штеттина?

Рабочий. Не убивайся, Марта. Этим горю не поможешь.

Жена (рыдая). Я знаю.

Соседка. Славный был парень ваш брат. Не сварить ли вам кофе?

Рабочий. Будьте так добры, фрау Диц.

Соседка (ищет кастрюлю). Да, тяжелый удар.

Жена. Умойся, Герберт. Фрау Диц - свой человек.

Рабочий. Не к спеху.

Соседка. А из Штеттина он вам писал?

Рабочий. Письма все время приходили из Штеттина.

Соседка (многозначительно). Вот как! А сам он, верно, был южнее?

Рабочий. Как - южнее?

Соседка. На далеком юге, в прекрасной Испании.

Рабочий (жене, которая опять разрыдалась). Возьми себя в руки, Марта! А вам не следует так говорить, фрау Диц.

Соседка. Мне бы только хотелось знать, что бы вам ответили в Штеттине, если бы вы приехали за телом шурина?

Рабочий. Я не поеду в Штеттин.

Соседка. Они умеют прятать концы в воду. Даже за подвиг считают, что у них все шито-крыто. Вот недавно в пивной один хвастал, как ловко они маскируют свою войну. Когда сбивают бомбардировщик, те, что внутри, прыгают с парашютом, а их с других машин тут же в воздухе расстреливают из пулемета. Свои же расстреливают, чтобы они не рассказали красным, откуда их прислали.

Жена (ей дурно). Дай мне воды, Герберт, мне дурно.

Соседка. Конечно, не следует вас волновать, но уж очень они ловко прячут концы. Они сами понимают, какое это преступление, какой позор - их война. Вот и тут: авария во время учебного полета! А чему они учатся? Воевать они учатся!