Страх и нищета в Третьей империи - Страница 16

Работница. На пятьсот пятьдесят два человека только шесть кранов, поэтому всегда скандал. Есть такие бессовестные...

Диктор. Но все это происходит в самой дружелюбной атмосфере. А теперь нам хочет еще сказать кое-что господин... забыл его фамилию.

Рабочий. Ман.

Диктор. Значит, Ман, господин Ман. Скажите, господин Ман, что же, все эти нововведения на фабрике оказали влияние на дух ваших коллег-рабочих?

Рабочий. То есть как?

Диктор. Ну, вы рады, что опять все колеса вертятся и для всех рук есть работа?

Рабочий. Конечно.

Диктор. И что каждый в конце недели опять уносит домой конверт с заработной платой. Об этом тоже забывать не следует.

Рабочий. Нет.

Диктор. Ведь так было не всегда? В прежние времена не одному соотечественнику пришлось изведать все прелести благотворительности. И жить на подачки.

Рабочий. Восемнадцать марок пятьдесят. Никаких вычетов.

Диктор (смеется деланным смехом). Ха-ха-ха! Замечательно сострил! Из такой суммы много не вычтешь!

Рабочий. Нет, теперь есть из чего.

Служащий конторы нервничает, он выступает вперед, так же как и

широкоплечий молодчик в форме штурмовика.

Диктор. Да, в Третьей империи все теперь опять получили работу и хлеб. Вы совершенно правы, господин, - опять забыл вашу фамилию! Нет колеса, которое - снова не вертелось бы, нет руки, которая оставалась бы праздной в Германии Адольфа Гитлера. (Грубо отталкивает рабочего от микрофона.) В радостном сотрудничестве приступили наши соотечественники - и те, кто работает головой, и те, кто работает руками, - к воссозданию нашего дорогого фатерланда. Хайль Гитлер!

14

ЯЩИК

С гробами из цинка, рядами

Идут они к смрадной яме...

А в цинке - останки того,

Кто подлой своре не сдался,

Кто в классовой битве сражался

За наше торжество.

Эссен, 1934 год. Квартира рабочего. Женщина и двое детей, Молодой рабочий с женой пришли их навестить. Женщина плачет. С лестницы доносятся шаги. Дверь

открыта.

Женщина. Ведь он сказал только, что заработки теперь нищенские. А разве неправда? У девочки нашей неладно с легкими, а нам не на что молоко покупать. За это ведь ничего не могли с ним сделать.

Штурмовики вносят большой ящик и ставят на пол.

Один из штурмовиков. Только без сцен. Воспаление легких схватить может всякий. Вот документы. Все в порядке. Только помните - никаких штук.

Штурмовики уходят.

Ребенок. Мама, папа там в середке?

Рабочий (подошел к ящику). Цинковый.

Ребенок. А можно его открыть?

Рабочий (в бешенстве). Да, можно! Где у тебя инструменты? (Ищет инструменты.)

Жена (пытается его удержать). Не открывай, Ганс! Они заберут и тебя.

Рабочий. Я хочу видеть, что они с ним сделали. Этого-то они и боятся. Иначе бы они не запихнули его в цинковый ящик. Пусти меня!

Жена. Не пущу. Ты слышал, что они сказали?

Рабочий. Что ж, даже взглянуть на него нельзя? А?

Женщина (берет за руки детей и подходит к цинковому ящику). У меня еще цел брат, они могут его арестовать. И тебя могут арестовать, Ганс. Не надо, не открывай. Смотреть на него нам не надо... Мы и так не забудем его!

15

ВЫПУСТИЛИ ИЗ ЛАГЕРЯ

Всю ночь их пытали в подвале,

Они же не выдавали...

Вот открывается дверь.

Входят - друзья их в сборе.

Но недоверье во взоре:

Кому они служат теперь?

Берлин, 1936 год. Кухня в рабочей квартире. Воскресное утро. Муж и жена. Издалека слышна военная музыка.

Муж. Он сейчас должен прийти.

Жена. У вас, собственно, нет улик против него.

Муж. Мы знаем только, что его выпустили из концлагеря.

Жена. Почему же вы его подозреваете?

Муж. Слишком часто это бывало. Очень уж на них там наседают.

Жена. Как же ему оправдаться?

Муж. Мы сумеем узнать, устоял он или нет.

Жена. На это время нужно.

Муж. Да.

Жена. А возможно, он самый честный товарищ.

Муж. Возможно.

Жена. Как ему будет тяжело, когда он увидит, что ему не доверяют.

Муж. Он знает, что это необходимо.

Жена. А все-таки.

Муж. Вот, кажется, он. Не уходи ни на минуту.

Звонок. Муж открывает дверь, входит освобожденный.

Здравствуй, Макс.

Освобожденный молча жмет руки мужу и жене.

Жена. Выпьете с нами кофе? Мы как раз собираемся пить.

Освобожденный. Пожалуйста, если не трудно.

Пауза.

У вас новый шкаф?

Жена. Собственно, он старый - стоит всего одиннадцать марок пятьдесят. Прежний развалился.

Освобожденный. А-а.

Муж. Что там происходит на улицах?

Освобожденный. Вещи собирают.

Жена. Не худо бы получить костюм для Вилли.

Муж. Да ведь я же на работе.

Жена. А костюм тебе все-таки нужен.

Муж. Не болтай глупостей.

Освобожденный. Работа работой, а каждому что-нибудь да нужно.

Муж. Ты уже получил работу?

Освобожденный. Говорят - получу.

Муж. У Сименса?

Освобожденный. Да, или в другом месте.

Муж. Теперь стало полегче с работой?

Освобожденный. Да.

Пауза.

Муж. Сколько ты в этот раз пробыл там?

Освобожденный. Полгода.

Муж. Кого-нибудь еще там встретил?

Освобожденный. Никого из знакомых.

Пауза.

Они теперь рассылают по разным лагерям. Некоторые попадают даже в Баварию.

Муж. А-а.

Освобожденный. А тут мало что изменилось.

Муж. Да, не много.

Жена. Знаете, мы живем очень тихо, своей семьей. Вилли почти не встречается со старыми товарищами правда, Вилли?

Муж. Да, знакомство у нас небольшое.

Освобожденный. А мусорные ящики по-прежнему в коридоре?

Жена. Ах, вы не забыли? Говорят, для них нет другого места,

Освобожденный (видя, что хозяйка наливает ему кофе). Один глоток только. Мне пора.

Муж. У тебя дела?

Освобожденный. Зельма рассказала мне, что вы ее навещали, когда она хворала. Большое спасибо.

Жена. Не за что. Мы охотно бы звали ее к себе по вечерам, но ведь у нас даже радио нет.

Муж. То, что там услышишь, можно и в газете прочесть.

Освобожденный. Из "Моргенпост" немного узнаешь.

Жена. Столько же, сколько из "Фелькишер".

Освобожденный. А из "Фелькишер" столько же, сколько из "Моргенпост", да?

Муж. Я не могу читать по вечерам. Устаю.

Жена. Что у вас с рукой? Вся покалечена и двух пальцев нет!

Освобожденный. Я там упал.