Страдания Адриана Моула - Страница 4

– Думаю, ты должен знать, Джордж!

Развернулась и двинула обратно к калитке.

Я заметил отцу, что Дорин выглядит цветущей, но он почему-то не захотел поддержать чисто мужской разговор.

– Угу, цветет и пахнет, – буркнул в ответ, сграбастал с вешалки пальто и рванул за Стрекозой.

Через пять минут вернулась мама со своей аэробики по методу Джейн Фонды – до смерти довольная вернулась. Кажется, преодолела болевой барьер. Ей, конечно, хотелось поделиться своими успехами с отцом, но того-то дома не оказалось. Обыскала весь дом и до меня добралась.

– Адриан, давно папу видел?

Я, само собой, молчок. Что мне, больше всех надо? У мамы крыша едет, если кто-нибудь произносит при ней имя Стрекозы Сушеной.

В классе без Барри Кента блеск, а не жизнь. Век бы не видеть его бритого скальпа и паскудных ботинок.

После школы ходил к зубному делать слепок дырки. Он напихал мне полный рот какой-то дряни и обозвал «Матильдой моей». Пришлось терпеть, чтобы не подавиться его чертовой пастой.

Луна в первой четверти.

У родителей норма – бутылка водки в неделю. Ни минуты покоя в доме. То кто-нибудь из них лед колет, то лимон режет, то за «Швепсом» в соседний магазин бежит.

Плохой знак. Не к добру все это.

Звонила бабушка. На нее каждый год находит, вот и сегодня завела свою песню насчет рубашки, которая ближе к телу. Туману напустит и думает, никто ничего не понял. Не дурак, знаю, о чем речь. Смысл в том, чтобы всегда носить теплое белье. Что-то в этом роде. Ну и на кой это мне? Я и так из фуфайки ни зимой ни летом не вылезаю.

Авиация Британии произвела бомбардировку Порт-Стэнли. Городской аэропорт полностью раз-рушен.

Заглянул в гости к Найджелу. Сдуреть можно! Его предки собрались эмигрировать в Австралию! Чтобы англичанин сам захотел уехать за границу? Иностранцы – это я понимаю, им деваться некуда, приходится жить там, где родились. Но англичане? Ха-ха. Покинуть свою родину сейчас, когда лампы для загара продаются на каждом углу?

Найджел со мной полностью согласен. Он спросил, нельзя ли остаться у нас. Я предупредил насчет нашего низкого уровня жизни, но его это не пугает. Он обещал захватить с собой все необходимые предметы длительного пользования.

С утра полчаса проторчал в ванной, изучая свой нос. Найджел (а еще друг называется) вчера как бы между прочим поинтересовался, знаю ли я, что носом здорово смахиваю на Дастина Хоффмана?

Вот черт. Я и не догадывался, до каких безобразных размеров вымахал мой носяра. Теперь присмотрелся и пришел к неутешительному выводу: Найджел если и заливал, то самую малость. У меня не нос, а настоящий шнобель.

До вечера, наверное, проторчал бы в ванной, если бы мама в дверь не затарабанила:

– Ты чем там занимаешься? Живо закругляйся и завтракать! Овсянка уже к тарелке прилипла.

На кухне спросил у мамы, не напоминает ли ее сын Дастина Хоффмана. А она сказала:

– Если бы, котик.

Ну ни фига себе. Мама ходит без лифчика, и груди у нее теперь как переваренные в бульоне яйца. Я бы на ее месте не носил такие куцые футболки. Стыдоба, в ее-то преклонном возрасте, тридцать семь лет как-никак.

Ответил на странный телефонный звонок. Снял трубку, только «алло» успел сказать, а в трубке женский голос, настырный такой:

– Из больницы беспокоят. Вы записаны на пятницу, миссис Моул. В четырнадцать ноль-ноль вас устроит?

Я пискнул, что устроит. А тетка продолжает шпарить, будто робот:

– Вы проведете у нас два часа. За это время вас осмотрят два врача и юрист, специализирующийся именно на вашей проблеме, миссис Моул.

Я пискляво-препискляво выдавил:

– Спасибочки.

– Будьте добры, принесите анализ мочи. В баночке. Убедительно просим, миссис Моул, в маленькой баночке, а не в трехлитровом пузыре.

– Ладно, – каркнул я.

Тетка, кажется, растрогалась, сюсюкать начала:

– Ну-ну миссис Моул, успокойтесь. Все будет хорошо, мы вам поможем. Да, и не забудьте об оплате. Сорок два фунта за первую консультацию.

– Не, не забуду, – просипел я.

– Итак, ждем вас в пятницу ровно в два часа дня. Просьба не опаздывать. – И отключилась.

Что все это значит? Мама ведь даже не заикнулась о болезни. Какая такая «проблема»? Какая такая больница?

Вечером по радио слушал передачу про то, как можно стать миллионером. Вернее, миллионершей, но это неважно. Какая-то зануда (фамилию не запомнил) распиналась, что заработала кучу денег на книжках. Оказывается, тетки обожают читать про врачей и электронщиков. Решил попробовать. Лично мне миллион фунтов не помешает. Миллионерша та с радио сказала еще, что автору женских романов без приличного псевдонима не обойтись. После долгих размышлений я решил назваться Адриенной Шторм. И с ходу накатал полстраницы.

Вечером наведались в супермаркет «Сейнсбери». Родители еще дома как сцепились насчет феминизма, так и в машине не унялись. Отец круто завернул насчет того, что феминизм плохо сказывается на объеме маминого бюста:

– На кой ляд мне твое самосознание, Полин? Может, оно и растет, зато грудь вон уже на два дюйма усохла.

– Какого хрена ты мою грудь приплел? – окрысилась мама. Помолчала немножко и говорит: – А как личность я разве не выросла, Джеймс?

– Дудки, Полин. Совсем наоборот. Вот перестала носить шпильки и сразу уменьшилась.

Клевая шутка. Мы с папой, конечно, посмеялись. Но не очень долго – заметили, как мама на нас зыркает. У нее бывает такой взгляд! Прямо испепеляющий. Потом мама отвернулась к окну, и в уголках ее глаз блеснули слезинки.

– Если бы у меня была дочка, – прошептала она. – Было бы с кем поговорить.

– Святые угодники! Не заводи эту бодягу, Полин, – пробурчал папа. – Хочешь сообразить еще одного Адриана? С меня и этого хватит.

Они ударились в воспоминания, так что битый час только и разговоров было что про мое счастливое детство. Предков послушать, у них не ребенок родился, а Дэмьен из «Омена».[5]

– А все этот чертов доктор Спок виноват. Если б не его дерьмовые советы, Адриан таким бы не стал, – заявила мама.

Тут уже у меня терпение лопнуло.

– Каким таким? – Напросился, называется.

– А кто полдня с толчка не слезает? – Это родная мама!

И родной отец туда же. Добил лежачего:

– Жмот ты, парень, редкий. И на книжках своих долбаных сдвинутый.

Я так и отпал. Как это говорится? «Лишился дара речи». Потом все-таки собрался с силами и постарался придать своему голосу небрежно-веселый тон: