Страдание (ЛП) - Страница 129

— Я хочу вступить в брак лишь только с двумя — тобой и Натаниэлем.

— Но ты вступишь в брак с Жан-Клодом. Почему?

— Потому что он наш Мастер, ты его слуга-человек, и он представляет меня как «наш Мика».

— И, все же, что ты думаешь по этому поводу?

— Я не большой фанат предстоящей перспективы, но Жан-Клоду как-то удалось повлиять на других вампиров, чтобы заставить их поверить, что ты не изменяла ему с нами. Среди вампиров и ликантропов репутация очень важна. Он должен быть у тебя на первом месте или произойдет сбой его структуры власти, нашей структуры власти, над который мы так усердно трудились.

— Ты поэтому не возражаешь, что другие вампиры считают тебя любовником Жан-Клода?

Мика кивнул.

— Я в безопасности и, кроме того, влюблен в Натаниэля. И не похоже, что я брезгую быть с другим мужчиной.

Я откинулась назад, чтобы мы больше не обнимали друг друга. Мика по-прежнему держал меня за левую руку, но мы сидели, глядя друг на друга. Мы оба внезапно напряглись.

— Так, значит, ты, Натаниэль, Жан-Клод и я, и… кто еще?

— Не знаю, — ответил Мика.

— Ты еще в кого-нибудь влюблен?

— Нет, а ты?

— В Никки, и я люблю Синрика, но не влюблена в него. Я люблю Ашера, но и в него я тоже не влюблена, и так как однажды он вынудит меня его убить, я бы предпочла и не влюбляться.

Мика сжал мою руку.

— Я верю, что мы вернем его домой прежде, чем он все испортит с местными вергиенами, но согласен, он может вынудить нас его убить.

Я кивнула и ощутила необъяснимую печаль.

— Разве брак не должен быть счастливым и менее запутанным?

Мика рассмеялся.

— Мы говорим по меньшей мере о четырех, а может и большем количестве участников, собирающихся вступить в брак, Анита. Это все запутанно.

Я закатила глаза и вздохнула.

— Ладно, ладно, я не об этом.

Мика снова рассмеялся.

— Вот еще одна тема для размышлений. Если мы вступим в брак, тогда тебе — или Жан-Клоду — придется рассказать об этом Ричарду, пока он не услышал об этом от кого-то еще.

Я обхватила голову.

— Проклятье, он бывший.

— Бывший, с которым у тебя по-прежнему, время от времени, секс, которому Ашер позволяет быть топом в подземелье, с которым Жан-Клод и ты, а порой еще и в компании Ашера, спите.

— Он не занимается сексом с мужчинами.

— Ты имеешь в виду отсутствие генитального контакта.

Я посмотрела на Мику.

— Ух-ты, именно это я и имела в виду, но это просто… от тебя это звучит как-то очень прямолинейно.

Мика улыбнулся.

— Думаю, раз уж мы собрались это сделать по-настоящему, то нужно быть прямолинейными.

— Мне бы хотелось с тобой поспорить, но боюсь мои аргументы прозвучат убого, так что я пас.

— Буду честен: мне бы очень хотелось жениться на тебе официально, и чтобы Натаниэль стал частью этой церемонии в качестве мужа тебе и мне, но частью этой церемонии должен быть Жан-Клод, и, вероятно, законной ее частью.

— Почему? — спросила я.

— Во-первых, его эго не допустит на это место кого-то другого. Он справедливый, безжалостный, но как и все старые вампиры высокомерный. Он первый вампирский король Америки, а ты его королева.

— Я и твоя королева тоже.

— Да, но так завелось, что в структуре власти оборотни привыкли занимать второе место после вампиров. Они посчитают нормальным, что законным мужем станет Жан-Клод. Вампиры смирятся с мыслью о том, что Жан-Клод смотрит в другую сторону, потому что также спит со всеми нами. Сейчас, когда Энви стал одним из его постоянных любовников, они гораздо счастливее.

— Я не могу спать со всеми сразу каждую ночь, а он, на самом-то деле, предпочитает мужчинам женщин, если дело не касается Ашера.

— Он бы полностью одобрил кандидатуру Ричарда, если бы наш Ульфрик поддержал эту тему, — заметил Мика.

— Это не произойдет.

— Знаю.

— Ты как-то сказал, что думал, что должен спать с Жан-Клодом, чтобы быть моим королем-леопардом, и успокоился, узнав, что это не так, но ты бы на это пошел.

— Я бы сделал что угодно, чтобы спасти свой народ от Химеры, и Жан-Клод — участь получше смерти, — ответил Мика и улыбнулся.

— Да, согласна. — Я улыбнулась в ответ.

— Наверное я бы сейчас что-нибудь съел.

— Отлично, я буду суп.

— Ликантропия предотвращает заболевания вирусами, поэтому ты заболеть не можешь.

Мне не хотелось ему говорить, что запах болезни его отца напомнил мне вонь разлагающихся трупов, поэтому я просто сказала:

— Кажется, ланч со мной не согласился.

Мика принял такой ответ, и из всего, что я знала, это могло оказаться правдой. Мы принялись за еду, но от запаха мой желудок снова скрутило. Я заказала воду и суп. Также написала сообщение Эдуарду, справляясь о его самочувствии, потому что если здесь что-то было не то с едой, то ему стало бы хуже, потому что Эдуард не обладал поддерживающей здоровье ликантропией.

Эдуард был в порядке. Я выхлебала половину тарелки супа и на этом закончила. Я сказала Мике, что хотела еще порасспрашивать Малыша Генри. Мика быстро расправился со своей едой, поэтому мог вернуться обратно со мной и зайти к отцу. Мы заскочили в сувенирный магазинчик и приобрели мне небольшую походную зубную щетку. Я быстро почистила зубы, и когда Мика одарил меня прощальным поцелуем, то тот был похож на поцелуй, который вы не хотели бы совершить в полном копов холле.

Они бросили нам в след парочку беззлобных колкостей:

— Блейк, снимите номер.

— Еще один ловелас Каллахан, чего еще ожидать.

Полицейские, казалось, не могли решить, кто из нас был сослуживцем, которого можно подразнить, а кто — «девушкой».

Мика с Брэмом вернулся в палату отца. Мы с Никки отправились на поиски доктора Генри Кроуфорда. Мне хотелось узнать, обнаружили ли на нем какие-нибудь метки от клыков или повреждения. С виду никаких ран, но это не значит, что их не было. Не каждая травма оставляет отметину.

Генри Кроуфорд был не настолько плох и, вообще-то, не должен был находиться на том же этаже, что и Раш Каллахан, но размещение его в палату дальше по коридору от палаты отца Мики подразумевало, что все находящиеся поблизости полицейские могли присматривать и за его палатой, так как у вампиров имелась привычка возвращаться за отмеченными ими людьми. Волки выбирают самого слабого в стае, кого проще убить. Несмотря на то, что волки являются одними из самых традиционных и наиболее распространенных животных зова у Мастеров Вампиров, вампиры мыслили не как они. Они мыслили скорее как львы.

Львы, даже при такой возможности, не выбирают самого слабого, отдавая предпочтение бескомпромиссному убийству или просто в качестве своих жертв выберут других хищников. Они даже падаль едят, но когда выходят на охоту, походят на отправляющихся субботним вечером в бар людей, входящих в заведение, и осматривающих толпу, выбирая понравившегося и думая: «Он/Она, будет моим(ей)». Затем люди проводят ночь, соблазняя выбранный объект, чтобы привести домой и заняться сексом.

Львы выбирают самого крупного, самого упитанного буйвола или самую быструю, самую аппетитную антилопу, или кто угодно, кто привлечет их внимание, и со всей силой бросаются на добычу. Они живут в рамках прайда львов и, как правило, чем больше прайд, тем крупнее добычу они выбирают и тем более бесцеремоннее на нее нападают. Львы — будь то парень или девушка, — верят, что он или она для противоположного пола настоящий дар богов, и, естественно, вы будете польщены, если их внимание падет на вас, и в конечном счете, вы скажете «да». Большинство из этих людей никогда не станут охотниками, потому что они красивые, сексуальные и многие люди могут соблазниться. Но львы, настоящие львы, не желают секса со своей жертвой — для этого существуют другие львы. Они хотят съесть свою добычу, и если только буйволу в начале погони не удастся оторваться или у стада не окажется достаточно сил, чтобы отбиться, львы его поймают и съедят. Буйвол — добыча не малая, поэтому сначала они его убивают. Добыча поменьше порой начинает съедаться еще до того, как умерла окончательно. Большинство людей не достаточно крупная добыча для вампиров, чтобы сразу нас убивать. Вампиры играют с нами: некоторые потому, что им это нравится, другие — потому что все еще принимают решение: хотят ли они с нами секса, нашей службы или же просто желают нас съесть.