Стоя в чужой могиле - Страница 5

– Похоже, страсть к жизни у меня так и не прошла.

– Ты имеешь в виду пьянство и никотин?

Ребус пожал плечами, улыбнулся ей в ответ, но ничего не ответил.

– Отвечая на твой вопрос: у меня сегодня поздний ланч, – сказала она. – Тут на Лейт-Уок есть кафе – я туда обычно и хожу.

– Если зовешь меня с собой, есть кое-какие условия.

– Интересно какие?

– Чтобы не было креветок и чипсов с копченым беконом.

Она, казалось, обдумывала услышанное.

– Тут может быть помеха. – Она указала на его «сааб». – Тебя оштрафуют, если ты его оставишь. На другой стороне есть платная парковка.

– Один восемьдесят в час? Ты не забывай, что я на пенсии.

– Может, поищешь на парковке?

– Предпочитаю пощекотать нервы.

– Это место для патрульных машин – я видела, как гражданских отсюда эвакуируют.

Она повернулась и пошла назад, попросив его подождать минуту. Он понял, что его сердце бьется чуть сильнее, чем обычно, и приложил к груди руку. Она была права: он не хотел входить в полицейское отделение, где работал когда-то с ней вместе вплоть до ухода на пенсию. Полжизни прослужил в полиции, и вдруг оказалось, что полиция в нем больше не нуждается. Невольно содрогнувшись, он снова вспомнил кладбище и могилу Джимми Уоллеса. Дверь распахнулась, и появилась Кларк, помахивая чем-то, чтобы ему было видно. Это был прямоугольный знак с надписью «ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ».

– В приемной держат на всякий случай, – пояснила она.

Он открыл машину и поставил знак за ветровое стекло.

– А ты за это, – добавила она, – угостишь меня печеной картошкой…

Не просто печеной картошкой, но с творогом и ананасовым соком. В кафе были столы с ламинированными столешницами, пластмассовыми приборами и бумажными стаканами для чая, из которых тянулись нитки чайных пакетиков.

– Высокий класс, – сказал Ребус, вытаскивая пакетик и кладя его на удивительно маленькую и тонкую салфетку.

– Ты не ешь? – спросила Кларк, профессионально надрезая картофельную кожуру.

– Слишком занят, Шивон.

– По-прежнему загораешь на раскопках?

– В море есть работенка и похуже.

– Не сомневаюсь.

– А у тебя как дела? Довольна служебным ростом?

– Нагрузка не зависит от звания.

– Ну, ты его, по крайней мере, заслужила.

Кларк не стала отрицать. Вместо этого она отхлебнула чая и набрала на вилку творога. Ребус попытался вспомнить, сколько они проработали вместе… на самом деле, не так уж долго в исторической перспективе. Но в последнее время они виделись довольно редко. У нее был «друг», который жил в Ньюкасле. Уик-энды она часто проводила там. И все же иногда находила время позвонить ему или отправить эсэмэску, а он придумывал какой-нибудь предлог, чтобы им не встречаться, так толком и не зная почему, хотя на ее послания отвечал.

– Послушай, ты же не можешь откладывать это вечно, – сказала она наконец, взмахнув перед ним пустой вилкой.

– Откладывать – что?

– Ты собираешься о чем-то попросить.

– Попросить? Неужели старый приятель не может заглянуть просто так, чтобы поговорить?

Она разглядывала его, медленно жуя.

– Ну хорошо, – согласился он. – Речь идет о женщине, которая заходила к тебе сегодня рано утром.

– Салли Хазлитт?

– Салли – это имя дочери, – поправил он. – А ты говорила с Ниной.

– После чего она бегом понеслась к тебе? Откуда она знала?

– Что знала?

– Что мы были коллегами.

Ему показалось, что она хотела сказать «близкими коллегами». Но она предпочла просто «коллег». Точно так же как раньше употребила слово «гражданских».

– Она ничего такого не знала. Прежде наш отдел возглавлял некто Маграт – его-то она и искала.

– Искала сочувствия? – предположила Кларк.

– У нее двенадцать лет назад пропала дочь.

Кларк оглядела заполненное кафе, чтобы убедиться, что их никто не слышит, но потом все равно понизила голос:

– Мы оба знаем, что ей давно пора об этом забыть. Может быть, это уже невозможно. Но ей нужен доктор, а не мы.

Несколько секунд оба молчали. Кларк, казалось, потеряла интерес к тому, что осталось у нее на тарелке. Ребус кивнул, показывая на остатки еды.

– Это мне обошлось в два девяносто пять, – посетовал он. – Она, похоже, решила, что ты слишком легко от нее отмахнулась.

– Ты уж меня прости, но я не всегда милая и добрая в половине девятого утра.

– Но ты ее выслушала?

– Конечно. – И?

– Что «и»?

Ребус выдержал паузу. Мимо кафе спешили люди. Наверняка у каждого было о чем поплакать, вот только жилеток не находилось.

– И как расследование? – спросил он наконец.

– Какое?

– По той пропавшей девушке. Я думаю, об этом она тебе успела сказать…

– Она сообщила в приемной, что у нее есть информация. – Кларк вытащила из жакета записную книжку, открыла. – Салли Хазлитт, – речитативом проговорила она, – Бриджид Янг, Зоуи Беддоус. Эвимор, Стратпеффер, Охтерардер. Тысяча девятьсот девяносто девятый, две тысячи второй, две тысячи восьмой. – Она захлопнула книжку. – Ты не хуже меня знаешь, как все это призрачно.

– В отличие от картофельной кожуры, – возразил Ребус. – И да, я согласен: дело, судя по всему, призрачное.

Так расскажи мне, что к нему добавилось.

Кларк покачала головой:

– Только не при таком понимании.

– Ну хорошо, ничего не добавилось. Расскажи просто об исчезновении.

– Три дня назад. Так что есть большая вероятность, что она придет домой и спросит, с чего весь этот шум.

Кларк встала, подошла к прилавку и вернулась с утренним номером «Ивнинг ньюс». Фотография была на пятой странице: нахмурившаяся девушка лет пятнадцати с длинными черными волосами и челкой, почти закрывающей глаза.

– Аннет Маккай, – продолжила Кларк, – известная друзьям как «Зельда», это из компьютерной игры. – Она увидела выражение лица Ребуса. – Люди нынче играют в компьютерные игры, им незачем идти в паб и бросать в автоматы монетки.

– В тебе всегда была эта стервозная черточка, – пробормотал он, возвращаясь к чтению.

– Она села в автобус до Инвернесса – ехала туда на вечеринку, – продолжила Кларк. – Пригласил какой-то сетевой знакомый. Мы проверили – все сходится. Но она сказала водителю, что ей плохо. Тот остановился на заправке в Питлохри, и она вышла. Следующий автобус ожидался часа через два, но она сказала водителю, что, наверно, проголосует на дороге.

– До Инвернесса она так и не добралась, – сказал Ребус, снова глядя на фото.

«Надутая» – вот подходящее слово. Но на его взгляд, она переигрывала. Копировала стиль и выражение, а на самом деле была совсем другой.

– Как дела в семье? – спросил он.

– Не очень. Школу прогуливала, попадалась на наркотиках. Родители расстались. Отец в Австралии, мать живет в Лохэнде с тремя братьями Аннет.

Ребус знал Лохэнд: не лучший район в городе, но этот эдинбургский адрес объяснял, почему дело ведет Кларк. Он закончил читать, но газету оставил развернутой на столе.

– С мобильника ничего?

– Только фотография, которую она отправила какому-то знакомому.

– Что за фотография?

– Холмы… поля. Возможно, это окраина Питлохри. – Кларк смотрела на него. – Тебе здесь и вправду нечего делать, Джон, – проговорила она без всякого сочувствия.

– А кто сказал, что я хочу что-то делать?

– Ты забыл, что я тебя неплохо знаю.

– Может, я изменился.

– Может, и изменился. Но в этом случае кому-то придется опровергнуть слухи, которые до меня доходят.

– И что же это за слухи?

– Что ты решил восстановиться в конторе.

– Кому нужен такой старый пердун?

– Отличный вопрос. – Она отодвинула тарелку. – Мне пора возвращаться.

– И ты не оценила?

– Что я должна оценить?

– То, что я не затащил тебя в первый попавшийся паб?

– Вообще-то, нам не попалось ни одного паба.

– Наверное, дело в этом, ты права, – сказал Ребус, кивнув самому себе.