Стоя в чужой могиле - Страница 4

– Инспектор Маграт вышел на пенсию?

Ребус кивнул, и она протянула ему визитку – затертую от времени, уголки загнуты.

– Я пыталась дозвониться…

– Ну, эти номера давно не действительны. Что привело вас сюда, миссис Хазлитт? – Он вернул ей визитку и сунул руки в карманы.

– Я говорила с инспектором Магратом в две тысячи четвертом году. Он не пожалел на меня своего времени, – затараторила она. – Помочь он не смог, но сделал все возможное. Не все отнеслись ко мне так, как он, да и теперь все остается по-прежнему. И вот я подумала: почему бы снова не обратиться к нему. – Она помолчала. – Он и в самом деле вышел на пенсию?

Ребус кивнул:

– Шесть лет назад.

– Шесть лет… – Она смотрела куда-то мимо него, словно недоумевая, куда утекло это время.

– Мне передали, что вы здесь по делу о пропавшем человеке, – подсказал Ребус.

Она моргнула, возвращаясь к реальности:

– Моя дочь Салли.

– И когда она пропала?

– В канун тысяча девятьсот девяносто девятого.

– И с тех пор никаких известий?

Женщина покачала опущенной головой.

– Примите мои соболезнования, – сказал Ребус.

– Но я не сдаюсь. – Хазлитт глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза. – Не могу, пока не узнаю правду.

– Я вас понимаю.

Выражение ее глаз немного смягчилось.

– Я столько раз слышала точно такие слова…

– Не сомневаюсь. – Он повернулся к окну. – Слушайте, я собирался выйти покурить – может, составите мне компанию?

– Откуда вы знаете, что я курю?

– Я видел, что́ у вас в сумочке, миссис Хазлитт, – ответил он, увлекая ее к двери.

Они прошли по подъездной дорожке до магистрали. Она отказалась от предложенных им «Силк кат», предпочтя собственные сигареты с ментолом. Когда его дешевая зажигалка не сработала, она выудила из сумочки свою «Зиппо».

– Я мало видел женщин с такими зажигалками, – заметил он.

– Она принадлежала моему мужу.

– Принадлежала?

– После исчезновения Салли он только год и продержался. Доктора решили, что тромб. Не напишешь же в свидетельстве о смерти «разбитое сердце».

– Салли – ваш единственный ребенок?

Хазлитт кивнула:

– Ей тогда только исполнилось восемнадцать. Через полгода должна была закончить школу. Потом собиралась в университет – хотела изучать английский. Том был преподавателем английского…

– Том – это ваш муж?

Она кивнула:

– В доме полно книг – неудивительно, что и она этим заболела. Когда она была маленькой, Том ей всегда читал на ночь какую-нибудь историю. Однажды я вошла к ним, думая, что это какая-нибудь сказка с картинками, а он ей читал «Большие надежды». – При этом воспоминании лицо ее исказилось болезненной улыбкой. От ее сигареты оставалась добрая половина, но она бросила ее на дорогу. – Салли с друзьями сняли что-то вроде шале недалеко от Эвимора[10]. Мы сделали ей подарок на Рождество – дали деньги на ее долю.

– Миллениум, – проговорил Ребус. – Думаю, это было недешево.

– Да, недешево. Но предполагалось, что поедут четверо, а в компанию втиснулись еще двое. Так что вышло дешевле.

– Она была лыжницей?

Хазлитт отрицательно покачала головой:

– Я знаю, Эвимор этим и знаменит, и по меньшей мере две девушки катались на лыжах, но Салли хотела просто развлечься. Они поехали в город – у них были приглашения на две вечеринки. Они все думали, что она на другой. Никто ни с кем не ссорился, ничего такого.

– Она там выпивала?

– Наверно. – Хазлитт застегнула куртку: на улице было холодно. – Я ждала от нее звонка в полночь, хотя и знала, что у нее даже в хорошую погоду барахлит телефон. Утром друзья решили, что она с кем-то познакомилась и теперь где-то отсыпается. – Она резко остановилась и посмотрела ему в глаза. – Хотя это на нее не похоже.

– А кавалер у нее был?

– Они расстались осенью. Его тогда допрашивали.

Ребус совсем не помнил этого дела. Правда, Эвимор был далеко на севере от Эдинбурга.

– Нам с Томом пришлось ехать в Шотландию…

– Откуда? – перебил ее Ребус.

Он слышал ее английский акцент, но почему-то решил, что она эдинбурженка.

– Из Лондона. Крауч-Энд[11] – знаете? – (Ребус покачал головой.) – Нам повезло – родители Тома помогли нам купить дом, как только мы поженились. Они неожиданно разбогатели. – Она помолчала. – Извините. Я знаю, что все это к делу не относится.

– Никак вам это уже говорили?

– Очень многие полицейские, – признала она с очередной горькой улыбкой.

– И как же вы вышли на инспектора Маграта? – с искренним любопытством спросил Ребус.

– Я говорила со всеми – с теми, кто находил для меня время. Имя инспектора Маграта упоминалось в газете. Он специализировался в нераскрытых преступлениях. И после второго случая… – Она увидела, что теперь завладела его вниманием, и глубоко вздохнула, словно готовилась декламировать наизусть. – Май две тысячи второго года. Дорога А – восемьсот тридцать четыре близ Стратпеффера. Ее звали Бриджид Янг. Ей было тридцать четыре, и она работала аудитором. Она припарковала машину у дороги – покрышка спустила. С тех пор ее никто не видел. Столько людей пропадает каждый год…

– Но этот случай чем-то выделялся?

– Так ведь это та же самая дорога.

– Разве?

– Стратпеффер чуть в стороне от А-девять – взгляните на карту, если не верите.

– Да я не спорю, – сказал Ребус.

Она внимательно посмотрела на него:

– Узнаю этот тон. Он означает, что вы начинаете думать, будто я свихнулась.

– Но это факт или нет?

Она проигнорировала его и продолжила:

– Третий случай произошел в две тысячи восьмом на самой А-девять – в магазине товаров для садоводства между Стирлингом и Ох… – Она нахмурилась. – Местечко, где отель «Глениглс».

– Охтерардер?

Она кивнула:

– Двадцатидвухлетняя Зоуи Беддоус. Ее машина оставалась на парковке целый день. А потом и следующий.

Тогда и возникли подозрения.

Ребус докурил сигарету до фильтра.

– Миссис Хазлитт… – начал было он, но она выставила ладонь.

– Я это столько раз слышала, что прекрасно знаю, что вы хотите сказать. Никаких улик нет, тела не обнаружены – значит, по мнению полиции, и преступления не было. Я всего лишь мать, и все мои способности убеждать сгинули вместе с единственной дочерью. Неужели этого мало, инспектор?

– Я не инспектор, – тихо ответил он. – Прежде был, а теперь в отставке. Работаю в полиции в гражданском статусе. И занимаемся мы только нераскрытыми преступлениями, а все остальное – вне моей компетенции. Так что вряд ли я могу быть вам полезен.

– А что же это, как не раскрытые дела? – Ее голос зазвенел и слегка задрожал.

– Может быть, я найду, с кем вам лучше поговорить.

– Вы имеете в виду криминальную полицию?

Она дождалась его кивка. Обхватив себя руками, она отвернулась от него.

– Я только что оттуда. На меня там и смотреть не стали.

– Может быть, если с ним сначала поговорю я… – Ребус полез в карман за телефоном.

– Не с ним – с ней. Она сказала, что ее зовут Кларк. – Она вновь повернулась к нему. – Понимаете, это повторилось. И случится опять. – Она замолчала и смежила веки. По ее щеке покатилась слеза. – Салли была только первая…

– Эй, – позвал Ребус, выходя из машины.

– В чем дело? – Инспектор криминальной полиции Шивон Кларк чуть повернула голову и посмотрела на здание, из которого только что вышла. – Дурные воспоминания не пускают?

Ребус несколько секунд разглядывал мрачный двухэтажный фасад полицейского отделения на Гейфилдсквер.

– Только приехал, – объяснил он, хотя на самом деле просидел в своем «саабе» добрых пять минут, постукивая пальцами по баранке. – Похоже, ты закончила…

– И как ты только догадался. – Она улыбнулась ему и, сделав несколько шагов вперед, клюнула его в щеку. – Как поживаешь?