Стон (СИ) - Страница 95

Он лег на меня, дрожа и постанывая, и в глазах его плыли слёзы. Шерлок плакал, будь я проклят! Кончал и плакал. Выдержать такое нужна немалая сила духа.

Знаете, чего мне хотелось больше всего? Чтобы он отдышался и трахнул меня, чтобы взорвался на хрен мой мозг, и в прах рассыпалось тело. Мне хотелось этого страстно. И не потому что так уж было необходимо срочно насадиться на член. Да я был едва жив, если честно. Принадлежать ему полностью, изнутри и снаружи — вот чего мне тогда не хватило. Но потом я это, конечно же, получил. Ещё как… Шерлок всё делает по высшему классу: распутывает самые немыслимые клубки человеческих злодеяний и трахает до грома в ушах.

***

— Мать твою, я не самый хреновый хирург, и собирался стать выдающимся! — ору я.

— Ты очень хороший хирург, и выдающимся станешь непременно, поверь, — улыбаясь, отвечает Шерлок и прижимает к себе. — Ты просто устал. От меня?

Я мгновенно погружаюсь в родное тепло, и осоловело припадаю к груди.

— Пошел к черту. Сам знаешь, что нет. Я без тебя никак… И никуда.

— Зачем же тогда орешь?

— Могу я поорать?

— Можешь. Ори.

Шерлок обнимает крепче, целует волосы, гладит спину, и я вздыхаю, вжимаясь животом и бедрами в гибкое, неутомимое тело.

— Ляжем сегодня пораньше, и ты отдохнёшь.

— Обязательно ляжем пораньше. С учетом того, что уже два ночи.

Мы недавно вернулись — Шерлоку срочно понадобилось в Виндзор, где более трёх часов он рылся в местном архиве, перелопачивая груды пожелтевшей, истрепанной писанины. Я как бесплатное приложение сидел неподалеку, клевал носом, время от времени разражаясь громкими залпами вкусных чихов — по пять-шесть чихов подряд. Шерлок вздрагивал, оглядывался, хмурился и вновь окунался в свое пыльное бумажное море.

В Лондоне, задремав на заднем сиденье такси и находясь в полной уверенности, что через какие-то полчаса окажусь у себя в душе, потом в кухне за чашкой чая, потом загоню этого одержимого в спальню, погашу свет и, плотнее прижав к кровати, прикажу немедленно угомониться, а ещё лучше — поскорее уснуть, я прихожу в себя на пороге шикарной квартиры Майкрофта Холмса.

Растрепанный, заспанный Лестрейд старательно делает умное, сосредоточенное лицо, и зевает заразительно и отчаянно. Три дня непрерывного марафона — это черт знает что, это из кого угодно выбьет последние силы. И только Шерлок полон энергии и огня: он наконец-то напал на след, и помоги бог тому, кто вздумает его удержать!

— Шерлок, оставь в покое инспектора, — подает голос Майкрофт — тоже заспанный, но даже вырванный из теплой постели, умудряющийся сохранить свою британскую элегантность. — Ты же видишь — он ничего не соображает. — И поворачивается в мою сторону. — Джон, разве нельзя было отложить этот визит до утра? Неужели даже вы не в силах остановить его?

Ага. Попробуйте остановить переполненный лавой вулкан, Ваше Величество.

— Хотя, вы, я вижу, тоже ничего не соображаете… — продолжает он без тени насмешки. Майкрофт Холмс полон сочувствия, чтоб я пропал! — Шерлок, завтра.

— Сегодня. Сейчас.

И начинается извержение.

И вот уже глаза Лестрейда загорелись. И вот уже перед нами не разомлевший в сладких объятиях любовник, а старая ищейка с острым нюхом и резвыми лапами.

Майкрофт вздыхает.

Я тоже вздыхаю.

Но с другой стороны, с чего бы вздыхать Майкрофту Холмсу, если Шерлок, и только Шерлок, вытащил Грега из ямы, в которой тот увязал по самые уши?

*

Инспектор переживал произошедшее куда тяжелее, чем мы, и отчаяние его лишь набирало силу. А потом вдруг исчез, переполошив нас до состояния крайней нервозности. Шерлок и Майкрофт методично атаковали Скотланд-Ярд, но там продолжали невозмутимо отвечать, что Грегори Лестрейд взял внеплановый отпуск. Устал человек, понимаете? Устал!

Шерлок не находил себе места, уверенный, что инспектора понесло в Италию.

На Майкрофта было жалко смотреть: слишком много обрушилось на него испытаний и необъяснимых загадок. Он не выглядел плохо, нет… Перед нами был манекен — наряженный в щегольской костюм, но слегка полинявший от длительного пребывания за стеклом дорогой витрины.

Впервые он задал Шерлоку вопрос о Садерсе Ремитусе — так неожиданно, что оба мы вздрогнули, переглянулись и вспыхнули одинаково ярко.

— Садерс Ремитус? — растеряно переспросил Шерлок.

— Да. И не делай вид, что слышишь это имя впервые. Не трудись. Слава богу, хорошая память — одно из моих главных достоинств. Ты уже интересовался им. Однажды. Что связывает тебя с этим тёмным субъектом? Какая тайна? И какое отношение ко всему этому имеет инспектор?

— Ничего. Никакого.

Я дрожал с головы до ног, покрываясь холодным потом. Никогда не предполагал, что одно только имя способно вызвать столь сокрушительную реакцию. Моё поджившее плечо горело фантомной болью — белые зубы вновь смыкались на нем, вырывая окровавленный клок души.

Но Шерлок быстро взял себя в руки. Взгляд его перестал метаться по стенам, в голосе не чувствовалось ни дрожи, ни удивления.

— Что за нелепые выводы?

— Ты обманываешь меня, — устало проговорил Майкрофт. — И я в который раз ничего не добьюсь.

— Майк, — Шерлок сменил безразличный металл на мягкий, утешительный тембр, — тебе не о чем волноваться.

— Да, конечно. Не о чем. Джон две недели лежал в лихорадке, ты за полгода превратился в двигающую руками и ногами марионетку… Кто тобой управлял? Уж не он ли? Мне страшно даже подумать об этом, Шерлок. Теперь пропал человек, которого я… который мне дорог — без предупреждения, без возможности задать элементарный вопрос, нужна ли ему моя помощь. А Садерс Ремитус своим внезапным исчезновением поверг в изумление высший свет и деловые круги Британии. Я похож на кретина, не способного протянуть связующие нити от одного к другому?

— Майк. Майки…

Желудок скрутило страхом: было очень похоже, что Шерлок готов признаться. И тогда на нас обрушится мир. А к этому я не был готов — слишком устал от войны.

— Я никогда и нигде не пересекался с этим человеком. Никогда и нигде. Можешь быть совершенно спокоен.

Не знаю, поверил ли Майкрофт… Думаю, это навсегда останется острым шипом в его сердце. Но он немного оттаял: в конце концов, каждый из нас боится правды, сила которой может оказаться чересчур разрушительной, каждый бежит от неё без оглядки, втайне радуясь, что не пришлось повстречаться лицом к лицу.

— Хотелось бы верить.

Грег появился спустя неделю — худой, почерневший. Он приехал на Бейкер-стрит поздно вечером с бутылкой дешевого коньяка.

Мы набросились на него, как пара голодных гиен. Едва не порвали на части — и от радости, что жив-здоров, и от бешенства, что до такой степени напугал.

— Вы всё-таки были там. — Глаза Шерлока сузились и недобро блеснули. — Зачем?

— У вас не принято приглашать присесть? Я с ног валюсь.

Мы разлили коньяк, выпили и молча уставились друг на друга — трое мужчин, обременённых тяжелейшей из существующих тайн.

— Да, я был там, — с вызовом ответил Лестрейд, и тут же сник, как-то странно оплыл и уменьшился. — Я не мог иначе.

— И… что? — спросил я, стараясь на Шерлока не смотреть — мне достаточно было его вдавленных в колени ладоней, его настороженного молчания.

Грег тряхнул головой.

— И ничего. Поиграл в героя, кретин… Тайно пробрался в логово зверя, — с горькой усмешкой начал он. — Никто в этой вонючей дыре не слышал о Садерсе Ремитусе. Никто!

— Зачем ты туда поехал? — от нахлынувшего облегчения я разозлился. Слава богу, всё обошлось. Но неужели нельзя хотя бы попытаться оставить в прошлом все эти горы дерьма?! — Какого хрена?!

— Я собирался его убить, — просто ответил он. — И убил бы, но…

— Вы его видели? — холодно поинтересовался Шерлок.

— Да.

Тишина была угнетающей, бьющей по каждому нерву. Разорвал её я — едва владея собой и пытаясь вернуть хотя бы каплю спокойствия. — Паршивый коньяк, Грегори. Где ты его откопал?