Стон (СИ) - Страница 79

— Шерлок, зачем ты так? Я этого не заслужил. Не надо.

— Да, не надо, — спокойно согласился Шерлок, и голос его, будто не было ни истерики, ни жалобного фальцета, вновь зазвучал уверенно и красиво. — Ничего не надо: ни глупости, ни пошлости, ни грязи. Ну, конечно, зачем тебе грязь.

— Ты чище чистого, Шерлок, — бесцветно пробормотал Джон и развернулся в сторону кухни — уйти от происходящего кошмара.

Шерлок нагнал его в дверях и обхватил поникшие плечи — вцепился как клещ, стиснув пылающим обручем сильных, жилистых рук. Прижался к спине, зарылся лицом в чисто вымытые, бесконечно родные пряди и задышал горячо и влажно. — Джон, Джон, ради Бога, прости. Это мерзко - то, что я сейчас тут наговорил. Забудь. Навсегда забудь, — бормотал он, сжигая мозг бедного Джона каждым выдохом. — Я… Я до чертиков испугался! Недостойно, жалко. Я боюсь его, Джон. По-настоящему боюсь. Это стыдно, невыносимо стыдно, но меня качает от страха.

— Отпусти, — спокойно попросил Джон.

Шерлок мгновенно отдернул руки, но остался на месте, ошеломленно замерев и продолжая касаться грудью его спины.

— Раздавишь. — Джон повернулся и с улыбкой окинул взглядом некрасиво искаженное лицо самого красивого на Земле человека. — Я люблю тебя больше жизни. Дышать без тебя не могу. Когда вернусь, не отпущу никуда, и сам не отойду ни на шаг, учти это. — Он ласково коснулся пальцами покрытой легкой щетинкой кожи, и невесело улыбнулся. — Хочешь, буду твоей шлюхой?

Из глаз Шерлока вытекли две слезы — большие сияющие кругляши, соленая роса, выпавшая на рассвете. Но он этого не заметил.

— Когда вернешься?..

— Да.

Очень хотелось обнять его, так хотелось, что ломило руки. Стереть с лица мокрые дорожки — свидетели постыдной слабости старающегося быть сильным мужчины.

Но — нет. Стоит только приблизиться, и уйти будет невозможно. Как бы дальше ни складывалась их жизнь, сейчас сильным должен быть именно он, Джон Хэмиш Ватсон, которого не продырявила ни одна пуля, которого не спалило афганское солнце и не убила немыслимой силы любовь.

— Джон…

— Ты же слышал его, и знаешь лучше меня, что на этот раз он приехал не за тобой.

— Плевать я хотел на все, что задумал этот урод! — взорвался Шерлок, резко оттолкнув от себя Джона и умчавшись в гостиную. — Ты слышишь меня?! Плевать! Иди сюда!

Джон вздохнул и пошел на зов.

— Шерлок…

Тот стоял, раскрыв ноутбук.

— Вот, посмотри! — Он ткнул пальцем в кремовое великолепие. — Это торт.

— Я вижу.

— И мы его купим! И съедим!

— Обязательно, Шерлок, — согласился Джон, чувствуя себя родителем разбушевавшегося ребенка. — Но не сегодня.

— Я не позволю… — Глаза Шерлока блекли, тускнели, теряли цвет, словно с каждой новой слезинкой вытекала их яркая, сводящая с ума бирюза. — Ты не вернешься. Не получится. Его псы тебя разорвут.

— Посмотрим, — весело усмехнулся Джон. — Шерлок, ты убедишься ещё не раз: остановить меня невозможно. И убить, между прочим, достаточно трудно. Тем более — разорвать. Надо очень хорошо постараться. Выпьем чаю? И покрепче.

Смотреть на него было невыносимо: такого полного погружения во тьму Джон не видел даже там, в самом пекле. Шерлок тонул в ней, почти не сопротивляясь. Сердце скулило от жалости и любви.

— Шерлок, послушай. Однажды ты принял вызов. Почему ты думаешь, что я не сделаю то же самое?

Шерлок горько усмехнулся. — Принял вызов? Уж не хочешь ли ты сделать из меня героя? Я трусливо сдался, причем очень быстро. Лег сначала под него, а потом…

— Нет, не сдался. Ты продержался. И дождался меня. Не каждый на такое способен. И, пожалуйста, успокойся. — Джон забрал из безвольно упавших рук ноутбук, и, взглянув на экран, весело ухмыльнулся: — Думаю, эта нарядная штука чертовски вкусна. Шерлок, я видел сломанных и раздавленных войной. Я сам был таким. Будь этот человек трижды велик и страшен, ему меня не осилить: он отвоевался, выдохся, сколько бы ни было у него псов. Псов натравливают, Шерлок, а он… Он сам затравлен. Так что, я точно вернусь.

*un buono a nulla — слабак (итал.)

**Montepulciano — итальянское красное вино

========== Глава 38 Поединок ==========

Плавно и бесшумно тронувшись с места, темно-синяя машина загрохотала в сознании Шерлока дьявольской колесницей. И увезла с собой Джона. Шерлок всей тяжестью навалился на оконное стекло, словно надеялся сквозь него просочиться и ринуться следом, паря над кобальтовым сиянием идеально чистого кузова длинной нелепой тенью.

Он слишком хорошо знал своего мучителя, чтобы не понять, насколько бессмысленны сейчас все метания. Сад рассмеётся в трубку, а затем снисходительно пожурит своего излишне впечатлительного мальчика за необоснованные истерики. Или сам закатит истерику: будет материться, орать, унижать, незаметно перейдя на слезливый скулеж о своей бесконечной любви. Всё это — проторенные тропки их слитого воедино пути.

Но стоять и смотреть на потемневшее небо Шерлок больше не мог. Он набрал ненавистный номер, впиваясь пальцами в телефон, дрожа всем телом и презирая себя за то, что так легко, так быстро постиг науку едва ли не рабского унижения. Но ради Джона он готов был ползти на брюхе, умолять и плакать, только бы тот был рядом — живой и невредимый. К чёрту унижение! Его аскорбиновый привкус давно стал привычным.

Лишь бы Садерс ответил, лишь бы услышать сейчас его голос и попытаться понять, что задумал этот окончательно спятивший дьявол. Только ведь не ответит…

Но Садерс ответил.

Мгновенно обдало жаром, и покачнувшись на непослушных ногах, Шерлок осел на пол.

— Сад…

— Кажется, я выразился предельно ясно — не попадайся мне на глаза. Это уже не твоя жизнь.

Вот так: холодно и бесстрастно, как терпеливый работодатель, объясняющий не в меру бестолковому клерку его задачи. И если бы это было правдой. Но снова звонить и клянчить милостей всё равно не имеет смысла. Звонить Джону — тем более. Его телефон наверняка мирно покоится на панели черной машины*.

Черной, как самая черная тьма.

Шерлок поднялся и вновь подошел к окну. Постоял, осторожно трогая пальцами гладь стекла, и отправился в кухню — видимо, сварить себе кофе. Но, потоптавшись вокруг обеденного стола, забыл, с какой целью оказался в этом уютными мирке, пропитанном запахами недавно поджаренных тостов. Тосты жарил на завтрак Джон. И густо мазал их сливовым джемом, который очень любил.

Брату звонить нельзя, нет. Для него это катастрофа. Конец всему.

Шерлок набрал номер инспектора Лестрейда.

— Шерлок? — удивленно отозвался тот после второго гудка.

— Инспектор, мне необходимо с вами увидеться. Как можно быстрее.

— Но… — Грег был явно растерян. — Разве вы не?.. Мы ждем

— Мы?

— Черт! — Инспектор смущенно прочистил горло. — Вы же собирались обедать с братом.

— Откуда вам это известно? — И Шерлока осенила догадка. — Вы у него?

— Да.

— Он рядом?

— Не так чтобы… Недалеко. Что случилось? Где вы? Где Джон?

Шерлок неуверенно помолчал. Присутствие Майкрофта всё меняло. Но медлить было нельзя. И сидеть бесполезным истуканом в ожидании приговора он тоже не мог.

— Вы сможете уехать, не ссылаясь на мой звонок?

— Господи… Я попробую. Майк… то есть, мистер Холмс будет очень расстроен. Он и так уже в достаточной мере взволнован вашей задержкой.

— Я попытаюсь ему объяснить. Поторопитесь, пожалуйста.

— Он всё поймет. Поймет, что дело нечисто, — с отчаянием пробормотал Лестрейд и вдруг осекся.

Через мгновение в трубке раздался голос, полный неизменного хладнокровия, отработанного годами специфической государственной службы, требующей быть готовым ко всему и всегда:

— Шерлок, не принуждай инспектора к недостойной лжи. Я ни о чем тебя не спрашиваю, но только сейчас. В скором времени тебе придется открыть мне все свои тайны. Я достаточно долго схожу с ума. Устал.

— Майк… Прости за несостоявшийся обед.

— Прощу, если буду уверен, что смогу наконец-то спокойно спать. И жить. Грег уже едет.