Столетняя война: леопард против лилии - Страница 37
Естественное стремление защитить свою землю, свой дом было главным в процессе изменения характера войны и зарождения элементов национального самосознания. Эти перемены стали вполне очевидными значительно позднее — в 20-е гг. XV в., но истоки их видны уже в событиях первого этапа Столетней войны. Встречая во Франции все более упорное сопротивление, англичане переходили от традиционной тактики опустошений к целенаправленным репрессиям. В конце 50-х гг. они начали применять карательные меры против тех городов и местностей, где сталкивались с непокорностью жителей. Как сообщает автор «Хроники первых четырех Валуа», население в таких случаях подлежало полному уничтожению. Естественное ответное стремление защитить себя усиливалось у простого люда Франции из-за неспособности правящей верхушки выполнить эту задачу. Соединение этих факторов вело к рождению народной войны. Ее первые признаки проявились в конце первого периода Столетней войны, после битвы при Пуатье.
В знаменитой анонимной поэме «Жалобная песнь о битве при Пуатье», содержащей острую критику предательства и трусости дворянства, фактически прозвучал призыв к народной войне. Автор писал, что дофин «должен повести с собой на войну Жака Простака — уж он не бросится бежать ради сохранения своей жизни» [68].
В 1359–1360 гг. в районе Парижа и Нормандии уже действовали отряды крестьян и горожан, которые помогали войскам дофина, а иногда вели самостоятельные военные действия. В хронике Жана де Венетта рассказано о крестьянском отряде численностью 200 человек, действовавшем в деревне Лонгейль вблизи Компьеня.
Базой их стала превращенная в крепость обитель монастыря. Почти в былинном стиле описал хронист предводителей отряда — крестьянина Гийома л'Алу, избранного капитаном, и его помощника — Большого Ферре. Отвага л'Алу не знала пределов: смертельно раненный, он продолжал руководить боем с англичанами. Богатырь Большой Ферре каждым ударом своего боевого топора, который не всякий человек мог поднять, прорубал коридор в толпе врагов.
Описание истории лонгейльского отряда отразило некоторые новые черты сопротивления, развивающегося во Франции. К концу 50-х гг. XIV в. крестьяне уже не просто защищали свои семьи, дома и поля — в их действиях стала проявляться сознательная и глубокая неприязнь к завоевателям. Сумев прорваться на территорию крестьянской крепости, англичане укрепили в центре двора свое знамя. Большой Ферре вышел со своими людьми из укрепления, перебил множество врагов и сорвал знамя. Одному из крестьян он приказал немедленно выбросить знамя в ров через пролом в стене. Однако на пространстве перед рвом было много англичан, и знамя могло, не долетев, попасть им в руки. Тогда Большой Ферре опять ринулся в толпу врагов, приказав человеку с захваченным знаменем следовать за собой. Знамя англичан полетело в ров.
Выходит за пределы самообороны и отношение крестьян к пленникам: «Если бы крестьяне захотели отпустить их за выкуп, они бы получили любые деньги, которые могли потребовать» [69]. Но крестьяне отказались от традиционной рыцарской практики выкупа и убили пленных, заявив, что важнее денег не позволить им причинить вред людям. Интересно также сообщение Жана де Венетта о том, что жители нескольких небольших городков в Иль-де-Франсе предпочли сжечь их, чем отдать врагу.
В отличие от рыцарей крестьяне видели в англичанах настоящих врагов и не брали их в плен, считая, что врагов следует уничтожать. В Нормандии горожане создали ополчение, которое, по существу, полностью приняло на себя тяготы войны в последние годы перед миром в Бретиньи. В борьбе участвовали и представители местного рыцарства. В хрониках многократно отмечается большая роль молодого графа Людовика д'Аркура, возглавившего сопротивление в Верхней Нормандии. Под его руководством в 1360 г. была предпринята экспедиция в Англию. Французское войско (около 6 тыс. человек, в основном из городов Нормандии и Пикардии) совершило нападение на побережье Южной Англии не с целью традиционного опустошения, а под флагом серьезной политической задачи. Как пишет хронист, «они страстно хотели освободить из заключения своего сеньора — короля Франции Иоанна II» [70].
Действия военных отрядов встретили поддержку населения. Очень показателен эпизод осады занятого англичанами нормандского города Бутанкура. Как сообщает хронист, осадившим город войскам и ополчению из Руана оказали большую помощь «добрые крестьяне» окрестных деревень: «Они принесли из рощи дрова и наполнили ими ров. На эти дрова они положили настил, по которому прошли войска и вступили в рукопашный бой с англичанами» [71].
Дофин Карл оказался первым представителем дома Валуа, обнаружившим черты незаурядного и дальновидного политического деятеля. Он сумел правильно понять сложившуюся обстановку и оценить проявившиеся элементы народной войны. В 1358 г., в разгар борьбы против Карла Наваррского, дофин-регент разослал призывы в Пикардию и Вермандуа «ко всем добрым городам», прося их помочь ему «оказать сопротивление наваррцам, которые опустошают Французское королевство». И как пишет Фруассар, «добрые города были рады сделать это» [72]. Крестьяне в районе Компьеня воевали против англичан также по согласованию с дофином.
Таким образом, мир в Бретиньи, завершающий историю первого периода Столетней войны, не только не решил основных спорных проблем, но и был подписан в обстановке наметившегося изменения ее характера. Договор не мог коренным образом перестроить ситуацию, так как он представлял серьезную опасность для независимости Франции. Примерно третья часть ее территории переходила на условиях суверенитете! под английскую власть. Эдуард III, правда, отказался от титула французского короля. Во Францию возвращался освобожденный со многими оговорками (выкуп, заложники и т. п.) Иоанн II. Однако события недавнего прошлого показали глубину сепаратизма высшей знати и слабость позиций центральной власти. В этих условиях предусмотренное договором 1360 г. расчленение территории Франции было для нее смертельно опасно. Все это должно было определяющим образом повлиять на дальнейшие события войны.
Военные действия между Англией и Францией возобновились в 1369 г. Девять лет официального мира были важным этапом в развитии англо-французских отношений. В это время произошли значительные изменения во внутреннем и международном положении Франции, во многом определившие историю второго периода войны. Характер внутренней и внешней политики Франции в этот период говорит о том, что в стране была осознана серьезность угрозы ее независимому существованию, заложенная в условиях мира 1360 г. После смерти Иоанна II королем Франции в 1364 г. стал Карл V — бывший дофин-регент. Карл V вошел в историю с лестным прозвищем Мудрый.
В свой еще вполне рыцарский век этот правитель никогда не выходил на турниры и поля сражений, зато собрал одну из крупнейших в Европе библиотек (900 томов), тратил огромные деньги на приобретение древних рукописей и дорогих рукописных книг. Неординарность его мышления не раз проявлялась в поступках. Вся его энергичная деятельность внутри страны и на международной арене была направлена на подготовку к борьбе против условий договора в Брётиньи.
Собрав значительные денежные средства, Карл V, начал готовить новую большую армию (5–6 тыс. тяжеловооруженной конницы, около тысячи арбалетчиков). Была усовершенствована организация войска, обеспечена регулярная выплата жалованья, улучшено вооружение. Горожане по распоряжению короля проходили специальное военное обучение с целью обороны городов в случае войны. На руководящие посты в армии наряду с представителями родовитого дворянства выдвигались талантливые военачальники невысокого происхождения. Наиболее характерна в этом отношении фигура Бертрана Дюгеклена (1344–1380) — рыцаря из Бретани, ставшего в 1370 г. коннетаблем (Коннетабль — во Франции с XII в. военный советник короля, с XIV в. главнокомандующий армией) Франции.
Для французской аристократии это был безродный мелкий дворянин, к тому же из Бретани — в их глазах далекой полудикой области. Поразившее французскую аристократию назначение, вероятно, было глубоко продуманным шагом со стороны Карла V. Невозможно представить, чтобы кто-то из высшей знати, представители которой традиционно с XIII в. занимали этот важнейший пост в государстве, решился бы на такие смелые, принципиальные тактические изменения в ходе войны. Классическим подходом к ведению военных действий в XIV в. было сочетание систематических грабительских рейдов с редкими крупными сражениями, в которых сталкивались основные вооруженные силы противников. Дюгеклен отказался от этого. Его военные успехи в 70-х гг. основывались на использовании партизанской тактики: засады, нападения на вражеский арьергард на марше, мелкие короткие и неожиданные схватки и т. п. И как результат — почти потерянную к 1360 г. огромную французскую территорию удалось за короткое время отвоевать у англичан. Большинство освобожденных Дюгекленом городов было захвачено при помощи «тайных соглашений» с горожанами. Какой контраст по сравнению, например, со временами английской осады Кале (1347)! Тогда к стенам осажденного города подошло наконец долгожданное войско Филиппа VI, но король вообще не вступил с горожанами в какие-либо переговоры. На глазах у потрясенных людей, измученных осадой и голодом, войско развернулось и по приказу короля ушло от городских стен, оставив жителей Кале на произвол судьбы. Принципиально новая военная тактика французского войска при Дюгеклене была санкционирована королем Карлом V. Есть сведения, что он запретил главнокомандующему вступать в крупные сражения и предписал поддерживать партизанскую войну. Дюгеклен, которого массовое сознание не отделяло от «его короля» Карла V, приобрел популярность в народе еще и тем, что принял требование незнатных участников освобождения захваченных англичанами городов отказаться от традиции отпускать за выкуп знатных пленников.