Стокгольмский синдром (СИ) - Страница 20

— Не говори глупостей. Ты моя, помнишь? — прошептал он, начиная посасывать мочку уха, отчего я начала медленно расслабляться. В животе опять появляется это ужасное чувство, из-за которого хочется взлететь и умереть одновременно. Я слегка склонила голову,а парень перебрался на мою шею. Его поцелуи горели на коже, я разрывалась между удовольствием и разумом. Почему я должна выбирать?

— Антон, пожалуйста, прекрати меня мучить, — взмолилась я. Он слегка отстранился и замер в нескольких сантиметрах от моих губ. Я сжала его футболку в кулаках. — Ты знаешь, что без тебя мне лучше.

— Нет, не лучше. Ты скучаешь, хочешь меня, — произнес Антон, опаляя дыханием мой нос. Я старалась не смотреть на него и сжала губы. — Я обещаю, что больше тебе не будет лучше без меня.

Он поцеловал меня, а я поверила и ответила. Катя бы этого не одобрила, но разве не плевать? Я могла прижиматься к нему сейчас и чувствовать горячее тело через ткань одежды, а большего и не нужно. Я просто слишком в него влюблена.

В раздевалку я спускалась с дрожащими руками, потому что не знала, как скрыть все, что со мной произошло за последние десять минут. Остается только врать им, идти к Сереже в гости, чтобы потом пойти ночевать к Антону. Наверное, это слишком глупо поддаваться опять ему, но ничего не могу с собой поделать. Илья замечает мое состояние, но лишь слегка обнимает и не задает лишних вопросов. Почему-то я сейчас этому рада, как никогда. Пусть никто мне ничего не задает и не тревожит мою совесть.

Комментарий к Воздух в моей атмосфере

Мр

Как вам, ребятки? Сейчас стараюсь налегать на этот фф больше всего, а в особенности писать главы не меньше 3 стр :3

========== Пахнешь наготой ==========

Горячие и жадные поцелуи на шее, медленно спускается к ключицам. Я лишь запрокидываю голову, задыхаясь в его объятиях. Пару мгновений и уже в лифчике, а потом еще поцелуи. Зверское желание взять полностью, нежные укусы и зализывания этих же мест. Он сжимает мою талию практически до боли, но я лишь тихо постанываю ему в губы. Он врывается в рот по-хозяйски, знает, что я позволю ему доминировать и переплетать наши языки. Безумие в наших глазах и лихорадочные движения руками, пальцы трясутся, а по спине пробегают мурашки. Я больно ударяюсь спиной в стену, но лишь сильнее сжимаю его волосы и губами пытаюсь попасть… неважно, главное, что это он. Хочется съесть его, разорвать на куски и громко закричать.

Одежда дорожкой в комнату валяется на полу. Он тихо рычит мне в ухо, когда я ногтями впиваюсь в его плечи. Больше поцелуев, прикосновений и этой страсти, только не останавливайся. Его губы быстро находят мои, а потом медленно спускаются к груди. Обхватывает сосок и… стоны.

А потом он медленно входит и носом утыкается в мою шею. Толчок, другой, а я кричу его имя и сжимаю в кулаках простынь. Он ускоряет темп и губами попадает на кожу, приподнимаю бедра, чтобы почувствовать глубже.

— Кис-кис, — позвал Антон, притягивая к себе. Я улыбнулась и носом уткнулась ему в плечо, вдыхая знакомый запах мяты. Мне нравится, что он так крепко держит меня. — Какие планы на выходные?

Я делаю долгую паузу, но в голове одна пустота, и врать я ему не могу. С трудом выдавливаю какие-то слова и очень надеюсь, что он не поймет меня.

— Мы с Ильей сегодня уезжаем на дачу, — тихо бормочу, стараясь придумать какую-нибудь новую тему для разговора. Не хочу, чтобы сейчас он начал беситься. — Я скучала.

Антон на миг отвлекается и носом утыкается в щеку, а я что-то мурлычу и улыбаюсь. Я поднимаю голову и прикасаюсь к его губам, осторожно пробуя их на вкус. Они совсем не изменились с прошлой ночи… все такие же мои. Он слегка отстраняется и смотрит мне в глаза.

— Что там про Илью? — спрашивает более настойчиво парень, но я лишь вздыхаю, замечая привычную грубость в голосе и немного твердые черты лица. Жаль, что мы проходим опять через это.

— Я с мамой уезжаю на дачу, а Илья поедет нам помогать, — тихо говорю я. — Пожалуйста, давай без этого. Мы только-только начали нормально общаться.

Он лишь кивает и молчит. Я чувствую себя отвратительно, потому что он злится, а его молчание давит на уши. Обычно мы могли обниматься на кровати по четыре часа, молчать, целоваться, а сейчас… как будто выросшая стена между нами никогда не разрушится больше. Хочу как-то его коснуться, но боюсь.

***

Мы сидели с Ильей в салоне машины и ждали, пока мама переоденется в квартире. Он листал плейлист и включал отвратительную музыку, а я смеялась, на миг забывая об утреннем инциденте с Антоном. То не комфортное состояние не покидает меня до сих пор, но я стараюсь отвлекаться на другие вещи. В какой-то момент вырываю телефон из рук Ильи и ищу нормальную песню, а он возмущенно пытается забрать его. Я громко смеюсь и прячу его за спиной.

— Мелкая, — грозно шепчет Илья и тянется за мою спину. Приходится неудобно лечь на кресло, чтобы парень не смог забрать заветную вещь. Я засмеялась ему прямо в лицо. В детстве делали то же самое, а пока ехали на дачу успевали перевернуть абсолютно все. Мама тогда ненавидела эти поездки, но дача перед первыми заморозками была обязательным событием в жизни. Мы прибирались и доставали весь урожай, чтобы приехать туда только весной. — Верни телефон.

Я отрицательно качаю головой и тянусь все дальше, а Илья все ближе. Он уже практически нависает надо мной, его горячее дыхание опаляет мои щеки. Между нами какие-то сантиметры, а я громко смеюсь, когда парень обхватывает двумя руками с двух сторон в попытке отобрать телефон. Все-таки ему это удается, и через пять минут я недовольно сижу под его ужасную подборку.

— Была бы моя воля… — говорю я, изображая злость. Из меня будет плохая актриса все-таки.

— Знаешь, я сейчас пишу одну статью по психологии, — начинает Илья, и я удивленно смотрю на друга. Он и статья? Он и психология? В какой момент я упустила такое резкое изменение в своем друге? — Я пишу о стокгольмском синдроме, когда жертва начинает помогать своему насильнику. Но я пишу о бытовом синдроме, когда человек терпит насилие. — Я смотрела на Илью и внимательно слушала каждое его слово. Парень смотрел на точку впереди себя. Можно ли назвать наши отношения с Антоном стокгольмским синдромом? Вряд ли. Но если отношения зайдут чуть дальше, а мы станем немного взрослее? Наверняка его болезненные сжимания руки превратятся в громкие пощечины, а потом и в удары кулаком. — Жертву держат в плену, а ее начинает это вполне устраивать. — Он закрыл меня однажды, так что ему помешает сделать и в следующий раз? А в следующий раз? — Когда жертв наконец-то освобождают, они начинают оправдывать каждое движение своего насильника. Так было после одного террористического акта в Стокгольме. Женщины даже наняли защиту своим террористам. Не глупо ли, а? Пиздец странные бабы.

Ничего не могла ему ответить, потому что думала об Антоне. Я его оправдывала каждый раз, искала какие-то внешние факторы такого поведения. А возможно, что мы лишь зародыши стокгольмского синдрома? И если поженимся, он будет избивать меня, а я буду так же глупо его защищать и возвращаться?

Илья толкнул меня в плечо, не позволяя углубляться в саму себя и начал новую тему для разговора, сумев отвлечь меня и даже рассмешить. Мы сидели в машине уже около 15 минут, а мамы все еще не было. Впрочем, это не так уж и удивительно. В детстве она специально нас выгоняла на улицу ждать, чтобы не мельтешили перед глазами. Но я подозреваю, что они с папой ссорились без нас.

Илья резко замер, выглядывая в окно машины. Я слегка приподняла голову, любопытно проследовав за его взглядом. В тени дома стоял Антон и медленно курил сигарету. Я резко повернулась к Илье.

— Я должна кое-что рассказать, — быстро начала тараторить я, пока Антон все не успел испортить, но по взгляду друга поняла, что он о чем-то догадывается. — Мы снова вместе.

Пока друг не успел начать разговоры об этом, я быстренько открыла дверь из машины и выползла. Не знаю, что хуже: ревнивый Антон или беспокоящийся друг. Но выхода другого не оставалось, как подойти к курящему парню. Все равно ведь следил и заметил. Антон не долго думал и поцеловал меня, притягивая за рукав куртки. Запах сигарет ударил в нос, и я ответила с полной отдачей. Руками обхватила его шею и углубила поцелуй, почему-то чувствуя его сухость движений.