Стоит только расхотеть (СИ) - Страница 13

Викины размышления прервал телефонный звонок. Мобильник заиграл так неожиданно, что она даже вздрогнула. Не глядя, кто звонит, Вика выключила телефон. Наверняка, это Черкасов, но у нее не было сил ответить. А даже, если это не Димка, то все равно разговаривать ни с кем не хотелось.

Вика вдруг почувствовала себя ужасно грязной, словно ее искупали в помоях. Захотелось помыться. Она заперла комнату и пошла в душевую. Стояла под струями теплой воды и остервенело натирала себя мочалкой. Смыть всю эту грязь: его запах, само воспоминание о том, что у них сегодня было… Только после душа Вика смогла немного отойти от пережитого и теперь не знала, что делать дальше. Черкасов так и не понял, что она все слышала. Это было единственное утешение. Хотя бы лицо сохранить смогла. Однако, он непременно попытается с ней увидеться. Ведь для Димки-то все идет своим чередом. Хотя, почему, собственно, он должен утруждаться? Пари-то выиграно… Но ведь звонил же, значит ему нужно что-то еще… А, может, теперь на очереди унизительный разговор о расставании? Нет, еще одного позора она не перенесет.

Поразмыслив, Вика решила сменить номер. И сделать это она собиралась прямо сейчас, пока телефон не раскалился от его звонков. Как могла, привела себя в порядок и отправилась в ближайший салон связи за новой симкой. Уже на обратном пути Вика включила телефон, чтобы проверить, не было ли пропущенных. Так и есть: Черкасов звонил уже четыре раза, а кроме него два раза — мама и папа. Родители… Вика совсем забыла им позвонить после экзамена, только сообщение отправила о том, что все хорошо. Волнуются, наверное. Она переставила симки и по памяти набрала отцовский номер. Александр Иванович ответил почти сразу:

— Вика, что там у тебя? Мы с матерью места себе не находим со вчерашнего дня! Прислала смс, а потом как в воду канула. Разве так можно? — с ходу стал ругаться он. Какое-то время Вика покорно слушала его тираду, а потом торопливо ввернула в образовавшуюся паузу:

— Прости, пап, что-то съела, а может нервы… Промучилась с животом всю ночь, не до звонков было- соврала и даже не покраснела.

— Ты как себя чувствуешь сейчас? — раздражение в папином голосе сразу сменилось на озабоченность. — Давай, я тебя заберу завтра с утра. Что ты там будешь киснуть одна? Экзамены все равно уже все сданы…

— А давай. — Вика обрадовалась, что завтра она окажется подальше от Питера, от Черкасова, от всей этой грязи. — Приедь за мной.

— Хорошо, дочь, завтра около одиннадцати часов буду у тебя. Жди.

Вика приободрилась. Сейчас она соберет вещи, а завтра уже будет дома. Эта мысль придавала ей сил. Она уже подходила к общаге, когда увидела знакомую белую «Тойоту». Ноги приросли к месту, а сердце, кажется, остановилось. Вика спряталась за развесистый куст сирени. Она видела, как Черкасов выбежал из общежития и вскочил в машину. Дав по газам, он резко развернулся и уехал. Вика постояла в укрытии еще какое-то время и, только убедившись, что он больше не вернется, поднялась к себе. С лихорадочной быстротой она начала собирать вещи. На какое-то время это помогло ей отвлечься от грустных мыслей.

Когда Вика закончила собираться, был уже поздний вечер. Посередине комнаты стоял внушительный результат- три больших сумки с вещами, а сама комната была чисто вымыта. Она вдруг почувствовала себя очень уставшей, будто неделю вкалывала. Вика добрела до кровати, разделась и упала без сил. Однако желанный сон не шел. Вместо него опять наплыли воспоминания. Снова и снова в ее голове звучали слова Черкасова, сказанные им кому-то по телефону. С кем он мог так гнусно поспорить? Зачем? Вика не знала и знать не хотела. Ей хотелось стать сейчас маленькой и незаметной, чтобы спрятаться от всего этого, чтобы не помнить. Она снова расплакалась. Как теперь ей жить? Как верить людям?

Забылась Вика уже под утро, и чуть не проспала. Ей снились нехорошие сны, вспомнить которые, она не смогла бы. В какой-то момент Вика просто вскочила в кровати с колотящимя сердцем. На часах было девять тридцать. Нужно вставать. Она наскоро оделась, умылась и заплелась. Глядя на себя в зеркало, Вика видела девчонку с красными от слез и недосыпа глазами. Если родители увидят ее в таком состоянии, вопросов не избежать. Она усмехнулась: — Улыбай лицо, Астахова, для всех твоя жизнь прекрасна — она попыталась придать себе беззаботный вид, но это плохо вышло. Нахмурившись, пригрозила отражению в зеркале пальцем:

— Что, никак? Придется научиться.

Через час за ней приехал отец. За это время Вика кое-как взяла себя в руки, и, когда старенький «Форд» припарковался около общаги, она уже стояла рядом с дверями. Из машины вышел плотный высокий седоватый мужчина. Он нагнулся и поцеловал Вику в щеку, уколов ее жесткими усами.

— Вичка, доча, ты как себя чувствуешь? — пробасил Александр Иванович. — Разве можно есть, что попало? Купила, небось, пирожок в какой-нибудь шаверме? — нахмурил он густые брови.

— Ничего, пап. Уже все в порядке — тряхнула Вика головой. Она подождала, пока отец поставит сумки в багажник и села в машину.

Через полтора часа их «Форд» остановился на тихой Тихвинской улочке рядом с дной из многочисленных «хрущевок». Астаховы жили в трехкомнатной квартире на четвертом этаже панельной пятиэтажки. На пороге Вику встретила мама — миловидная невысокая женщина с такими же густыми пушистыми волосами как и у нее самой.

— Вика, доченька, наконец-то ты приехала! Проголодалась? Там я борщик твой любимый сварила. Проходи скорее, мой руки и за стол! Суп стынет.

За столом уже сидел вихрастый быстроглазый парень- Викин брат Никитка. Он помахал ей рукой:

— Оо! Какие люди! Систер приехал. Садись сюда — он похлопал рукой по табуретке рядом с собой.

Вика села за стол и, стараясь казаться невозмутимой, стала рассказывать об учебе и планах на лето. Однако она не словом не обмолвилась о Черкасове. Не нужно родителям об этом знать.

Мама, тем временем, рассказывала о соседях, о Никиткином поступлении и о том, что собирается весь месяц пропадать на даче — они с отцом решили сделать ремонт в бабушкином доме. Вика слушала, кивала и тихонько радовалась, что не придется постоянно быть на глазах у родителей. Слишком ей было тяжело все время изображать из себя беззаботного человека. На счастье, родители пока ничего особенного за ней не заметили. И только внимательный Никитка понял, что с ней что-то не так. Подождав, пока она выйдет из-за стола, брат подловил Вику около ее комнаты и заговорщическим шепотом спросил, что случилось. Вика отмахнулась от него и повторила сказку про отравление. Никитос только головой покачал, но расспрашивать не стал — бесполезно.

— Ну, как скажешь. Ничего-таки ничего — хмыкнул он, и собрался было идти гулять, но Вика остановила его.

— Никит, а что такое «Талмор Дью»? — спросила она прерывающимся голосом.

— Ух ты, Викуся ударилась в разврат — рассмеялся брат. — Это дорогой вискарь. Где-то четыре косаря за бутылку. А что, есть желание продегустировать?

— Ннет, просто название недавно услышала — стушевалась Вика и пошла к себе. «Вот, значит, сколько нынче стоят элитные проститутки — сорок тысяч рублей за ночь» — с горечью подумала она.

Лето шло для Вики своим чередом. По крайней мере, внешне. Родители, как и обещали, пропадали на даче и приходили домой только ночевать. Никитка целыми днями гулял, наслаждаясь последними днями свободы перед началом студенческой жизни. А сама она посещала производственную практику в Тихвинском комитете градостроительства. Днем ей было некогда заниматься самокопанием: практика, отчет, готовка и уборка в доме не давали раскисать. Хуже было по ночам, когда она оставалась наедине со своей болью. Ей стали сниться кошмары. То Вика видела себя в платье невесты рядом с Черкасовым. Она ожидала, что он сейчас ответит, что согласен взять ее в жены. Но Димка внезапно кривился и говорил, что ему не нужна проститутка. То вдруг грезилось, что она гуляет с трехлетним синеглазым карапузом, до ужаса похожим на Черкасова. Она звала его к себе, а малыш показывал на нее пальцем и кричал на всю улицу: «Матрешка-недавалка!». Вика стала плохо спать и сильно похудела: от былого пятидесятого размера остался лишь сорок шестой. Одежда висела на ней, как на огородном пугале. Мама только головой качала: не иначе, дочь влюбилась. Но Вика молчала, как партизан на допросе, а похудение объясняла ежедневными утренними пробежками (которых ни разу не делала). В конце-концов большую часть гардероба ей пришлось сменить. После этого Вика стала ловить на себе заинтересованные взгляды мужчин, но они ее только раздражали. Так подошел к концу июль. До конца каникул оставался месяц и Вика со страхом ждала начала учебного года.