Сто тысяч Рю (СИ) - Страница 8

– Да иди ты! – рассердился Димка, – говорю же, долговец! Высокий такой, чёрный. К Сидоровичу прошёл!

– Угу. Долговцы только квадами ходят. Не бреши.

– Ну не верите, сами к Сидоровичу сходите!

Мужики заржали и отстали от Димки. Тот раздраженно передернул плечами, взял еще каши и принялся заедать нервы, хотя обычно одной банки на ужин хватало. Рю сидел рядом, невесело ковыряясь в тушенке. Стянул с себя промокшую куртку, с волос текло, и майка прилипла к груди, плоской и не слишком-то рельефной, с локтей капало на землю.

Леха подобрался поближе, будто видел плохо, и разговоры стихли.

– Я же говорил, что это не девка, – сказал он в полной тишине.

Все замолчали, отводя глаза. Димка тоже уставился в тушенку, будто интереснее в жизни ничего не видел. А сзади, со спины, раздались негромкие шаги – долговец решил присоединиться к их скромной трапезе. Уселся рядом, отстегнул маску. И посмотрел на димкиного напарника так, будто никакого Димки и на свете не существовало.

– Рю, тебя так зовут? – сказал он хрипло, – я слышал, ты в глубь Зоны собираешься. Могу проводить.

Рю молчал, разглядывая правильные резкие черты лица долговца, прямой тонкий нос, высокие скулы и чёрную щетину, подчеркивающую резкость черт лица.

– Собираюсь, – проговорил он, наконец, вроде как спокойный на вид, – а тебе что за резон? У меня напарник есть.

Долговец равнодушно повел плечами. Достал бутерброд и принялся жевать, напоминая при этом здоровенного рыжего муравья среди мелких черных собратьев.

– Просто предлагаю. Всё равно тебя больше туда никто не поведёт, – усмехнулся. – А этого мальчишку самого вести надо.

Дима покраснел и засопел, стараясь сделать вид, что его это все вовсе не касается.

– Дима опытный, – сказал Рю, просто не в силах промолчать.

– Вижу, – долговец оглядел их обоих, и амуницию, и общее состояние. Димка нахмурился и поднялся с места, но молчал и ничего не говорил. Воцарилась тишина, и пролетевший шепоток услышали все:

– … нашли друг друга.

Чёрный долговец повёл плечами только, не оборачиваясь.

– Меня Коршун зовут, – протянул он руку в перчатках без кончиков пальцев. Рю вскинул брови, но пожал протянутую руку коротко и сильно.

– Приятно познакомиться, – едко усмехнулся Димка.

– Пойдем, – сказал Коршун, не спуская глаз с Рю.

– Куда это мы пойдем? – выдохнул тот. Ненавязчивый и пугливый интерес Димки ему льстил и даже забавлял. Но этот широкоплечий тип был чересчур серьезен.

– Куда идем, говорю?

– Туда, где светит солнце.

– Вот только, братцы, добраться б дотемна, – вклинился в разговор Димка, оттер Рю плечом. – Я с вами.

– Нахуй? – спросил Коршун, уперся взглядом ему в лоб, будто дыру высверлить хотел. Димка споткнулся об это холодное “нахуй”, но сделать ничего не смог, проглотил и проговорил негромко:

– Ты не попутал? Никто не рвется с тобой идти.

– Я слышал, кому-то надо глубже в Зону.

– Надо, – вновь ответил Димка вместо своего новообретенного напарника. В груди у него теплело какое-то странное чувство: смесь надежды и радости. Обойдутся они и без долговца.

– Обойдемся, – сказал Димка вслух, – и без твоей помощи.

Тот ничего не сказал, разглядывая их. Внимательный такой взгляд, оценивающий взгляд светло-зеленых, как незрелый крыжовник, глаз.

Димка жевал губу, едва сдерживаясь, чтоб не добавить что-нибудь в духе “пиздуй, куда шел”. Но крутая форма Долга, уверенный разворот плеч предупреждали, мол, Дима, не хами. И Дима послушался, не стал грубить, отвернулся от пришельца и стал выдергивать выбившуюся из формы нитку, длинную и кучерявую, как волос, выросший из бородавки. Рю смотрел на друга с каким-то восточным спокойствием, тоже не хамил. И, в отличие от Димы, проследил за отходом долговца. Тот, покрутившись немного у костра, как бы невзначай вытянул купюру из подсумка, а потом отошел и словно исчез в длинной, густой закатной тени.

Вечер выдался спокойный – военные сидели смирно на КПП, никто не погиб, красота. Солнце до последней минуты заката освещало жухлую траву на выходе из подвала, примятую тяжелыми ботинками.

***

– Спать ложись, – сказал Димка, разглядывая темный затылок. – При сотрясениях мозга это полезно.

– Да нет у меня сотрясения.

– Есть, – Димка подобрался поближе. Положил ладонь на затылок Рю и принялся поглаживать, пропуская длинные пряди сквозь пальцы. Тот тихо, сосредоточенно дышал, но дергался в сторону, позволял себя трогать. Касаясь живого тепла Димка грел пальцы, не знал и знать не желал, к чему все это приведет. Просто гладил, наслаждаясь прикосновением, и, не обращая внимания на продавленные, зассаные, обдроченные матрасы, холодную изморось, выступившую на стене, вдруг почувствовал себя счастливым.

– Ага, – раздалось у входа, – сидят, голубки!

Димка мгновенно отпрянул, будто его застукали на нехорошем, сглотнул и обернулся. Леха и Зубило стояли у порога и смотрели на них, ухмыляясь. Рю, нервно вздохнув, одернул на себе рваную куртку и отполз в угол.

– Что, Димочка, – оскалился Леха, – решил в пидоры податься?

– Иди ты в жопу, – миролюбиво отмахнулся Димка, не вполне понимая их настроя.

Парни переглянулись и заржали:

– Смотри, уже и сам предлагает!

– Леха, – нахмурился Димка, почувствовав взволнованный вздох из угла, – ты ебу дался?

– Ты думаешь, мне все равно? – нехорошо проговорил тот, – думаешь, развел тут гомосятину, и всем наплевать?

– Пиздов за такое дают, – пояснил Зубило, подходя ближе. Димка поднялся с кровати, натягивая лямки рюкзака, сунул руку в карман – и кастет сам зашел на пальцы. От припасенного “аргумента” Димке стало полегче. Зубило подошел ближе и замер.

– Я не понял, – сказал Димка, – тут у вас первостатейный пидор из Долга гулял, про которого слухи по всему Периметру гуляют, а вы глазки застенчиво отвели. А сейчас с каких хуев боретесь за звание культуры быта?

– Значит, признаешь? – поддел Леха тут же, – что нам есть за что бороться?

– Пидоры нам не нужны, – добавил Зубило. Димка взглянул на него, вспомнив, как эту тупую скотину из проволоки выпутывал, а Зубило матерился, плакал и рычал. А потом благодарил и лез корешиться.

Судя по всему, Зубило тоже вспомнил эту историю и сморгнул, посмотрел куда-то вскозь его плечо.

– С вами, голубыми, жить невозможно, – пояснил Зубило, надеясь, видимо, на понимание, – жопой не повернись лишний раз!

– Да нужна мне твоя жопа! Или вы отъебетесь со своей дурацкой выдумкой, – нахмурился Димка, – или я тебе, Зубило, оставшиеся зубы повыбью.

– Это вопрос риторический, – склонил голову Леха, – ты ему или мы тебе.

Димка разозлился, угрозы раздражали, как колючий репей. И, возможно, не были пустыми.

– И что ты предлагаешь? – спросил он, наконец, – учитывая, что я вообще таким не страдаю?

– Вали отсюда, – выдохнул Леха на одном вздохе, – чтоб мы тебя тут не видели.

– Мужики, вы чего? Да вы совсем, что ли…

– Пойдем, – тихо сказал Рю, дотронувшись до его локтя.

– Да-да, – расплылся в ухмылке Зубило, – и девочку свою забирай. Иначе мы его тут по кругу пустим.

– Ага, по кругу?! – воскликнул Димка, – ты ж у нас неебаться какой натурал, а теперь по кругу, да, Зубило? Или один раз не пидорас?

– Фу, – сказал Леха, – слушать тебя противно.

Димка хотел возразить, хотел сказать, что ребята сошли с ума, но вдруг понял, что он все это уже говорил, и, похоже, все это происходит всерьез и наяву.

Рю уже выбрался наружу, стоял там, стараясь не реагировать на мрачные взгляды. Еще несколько дней назад все было хорошо, а сейчас изменилось в одночасье. А ведь на какой-то момент он даже поверил, что приживется здесь. Рюкзак потянул вдруг вниз, к земле, Рю почувствовал неимоверную усталость, охватившую тело. Опять лишний, опять чужой, опять прогоняют.