Сто тысяч Рю (СИ) - Страница 13

– Снорки! – заорал один, отстреливаясь, – мужики, блядь, не тормозите!

Началась перестрелка, и Рю, попытавшегося улизнуть, сбил с ног здоровый снорк, уже примерился, чтоб разодрать глотку – и случайная бандитская пуля раскроила голову, прошла навылет. Рю лежал, не пытаясь вставать, закрыл глаза, вознадеявшись, что перестрелка сама собой рассосется, все умрут, а он один останется живой и невредимый. Конечно, не рассосалась: снорков было больше, и вот последний автомат затих невдалеке. Рю прислушался, но больше выстрелов не было слышно. Димкин автомат куда-то сгинул, потерялся в суматохе.

В воздухе звенела тишина. Крупный, шрамастый снорк посмотрел в его сторону. Безошибочно определив по запаху, что Рю живой, он подошел ближе – и стайка потянулась следом.

– Не ешь меня, – криво усмехнулся Рю, – я тощий и вонючий.

Снорк ничего не сказал, подошел ближе, занес когтистую лапу, намереваясь с аппетитом позавтракать. Рю закрыл глаза, не желая видеть эту человекоподобную скотину жуткого вида и отвернулся. Но снорк провел лапой вверх-вниз, потом замер – и обнюхал его с ног до головы.

Рю шумно сглотнул, осторожно посмотрел на снорка. А тот рявкнул что-то своей стайке и отошел в сторону.

И тут началось!

Его повокли, сильно стиснув поперек груди. Ребра заскрипели, готовые треснуть, вдохнуть никак не получалось, и Рю бессильно захрипел. Темнота вмиг поглотила солнце и весь белый свет, свежий воздух сменился затхлым: его швырнули вниз, в колодец, легко, как игрушку. И так же легко поймали там внизу, перехватили и потащили. Поблескивающий от влаги потолок, вымощенный когда-то красным кирпичом, уплывал назад. Широкие советские переходы сменились какой-то сырой норой, пропахшей плесенью, затем – вновь укреплениями из красного кирпича. Оказавшись далеко внизу, снорки угомонились, перешли на небыстрый шаг. Тот, что тащил Рю, ослабил хватку, позволяя глотнуть воздуха. Вот теперь можно было заорать, конечно – но толку не было. Рю продышался, стараясь не принюхиваться – запахи сшибали с ног. Глаза постепенно привыкали к темноте – редкие тусклые лампы освещали просторный зал. Рю пихнул снорка, попытался оттолкнуть его лапу – и неожиданно для себя оказался свободен. Он отбежал на пару шагов, огляделся: потолок уходил ввысь, толстые каменные балки смыкались в единое целое.

Снорки, которые приволокли его, стояли чуть поодаль. Следили внимательно в несколько десятков глаз за толстым стеклом.

– Чего лупитесь! – воскликнул Рю. В горле поселился горький, шершавый ком. Опять остался один, да еще где остался!

– На кой хрен я вам? – спросил он ближайшего снорка, не надеясь, впрочем, на ответ. Снорк зашипел, отскочил от него точно кот. Рю накинулся на другого, но и тот отпрыгнул, не приближаясь.

– Чего лупитесь?! – завопил Рю, шугнул их всех – снорки отпрыгивали, не позволяя прикасаться к себе. Усаживались рядком, как только их оставляли в покое, и с интересом следили.

– Идите нахуй, – пожелал Рю, и, махнув сноркам на прощанье рукой, двинулся в сторону прогала, темневшего в стене. В голове билась одна-единственная мысль: “бежать, пока звери не опомнились”. И пока сам не опомнился, пока страх не воткнул парализующий штык в позвоночник.

Он дошел до прогала, не задумываясь, что дальше, внутри, в непроглядной тьме, можно ли выбраться наверх без оружия. Рю нырнул внутрь, но почувствовал цепкую хватку – когтистая лапа стиснула локоть.

– Пшел нахуй, – внятно сказал Рю, стараясь не глядеть на окровавленные зубы чудовища. Не смотреть в безмозглые, поблескивающие стекла противогаза. Не думать о том, что эта дрянь когда-то могла думать, ходить в школу, любить маму и получать двойки в дневник.

– Стоять, – тихо приказал снорк, а Рю едва не сел там, где стоял.

– Что? – переспросил он пересохшими губами. Буро-зеленый противогаз пошел складками на лбу снорка.

– Стоять, – велел он уверенно, не разжимая хватки.

– Ты что, разумный? – переспросил Рю, не в силах поверить в происходящее, потому что это было гораздо хуже обезображенных свиней и собак. Это же люди…

Снорк не ответил и, воспользовавшись его замешательством, рванул к себе. Потянул, потащил вновь на открытое пространство, и оставил там. Рю перевел дух, сглотнул, каждую секунду ожидая, что снорки как по команде снимут противогазы и сообщат, что он, Рю, прошел медкомиссию и тест на психоустойчивость. Но время шло, а ничего не происходило – снорки молча сидели кружком, не разговаривали и не подавали вида, что они разумные, мыслящие существа.

– Сожрать меня хотите? – спросил Рю, оглядываясь в поисках выхода, – на зиму запасы делаете? Так я не гожусь в запасы, я худой, откормить сложно.

Снорки ничего не сказали в ответ, общаясь между собой жестами. Рю уже отчаялся, но тут зашумело, загудело, снорки заволновались, сбились в кучу. Труба под потолком задрезжала противно, и оттуда вывалилось – вернее, выпрыгнуло, – еще несколько снорков, крупнее и злее на вид. Один из них волок на спине человека, и Рю едва не свалился, заметив, что человеку не хватает головы. Голову тащил другой снорк, стиснув ухо зубами. Рю разглядел черты мертвого, еще розового лица и едва не сблевал там, где стоял – от облегчения, что не знал этого парня.

– Дембельский аккорд! – рявкнул снорк, выпустив голову, подкатил ее лапой к остальным. Стайка принялась обнюхивать добычу, трогать, чертить когтями по мертвому лицу, оставляя глубокие полосы. Рю почувствовал, что у него на затылке волосы дыбом – эти когтистые лапы запросто могли проделать с ним подобное еще заживо. Наконец, тот, что посмелее, откромсал зубами ухо, принялся жевать. Снорк, державший тело, рявкнул что-то насмешливо и ехидно, выругался матом и ускакал в темноту. А тот, что принес голову, остался и уставился на Рю. Нехорошо так уставился, кровавая слюна текла по подбородку, прочерчивала дорожки на грязной коже.

– Пробей талон, – сказал мутант и сделал шаг в его сторону.

– Эй! – поднял ладони Рю, – нет у меня никаких талонов.

– Пробей талон, – повторил снорк невнятно, постепенно приближаясь, – в табеле отбей время прихода.

– Да вы все здесь ебанутые, – выдохнул Рю, сознавая, что еще чуть-чуть, и он лишится чувств. Отступил на шаг, на другой, спрятался за снорка, выгрызающего язык из мертвой головы в диком, кошмарном поцелуе. Но тот, что хотел “талон”, не отступал – двигался следом. Прыгал медленно, переступая длинными лапами. Коснулся, наконец, его бедра и едва слышно зашипел.

– Отвяжись от меня! – воскликнул Рю, зашел в угол и вздрогнул от ужаса, – тебе жратвы что ль мало?!

– Время прихода, – напомнил снорк, не выпуская из угла, но тут вернулся тот, что пришел с добычей: крупный, со шрамом поперек лица, коротким резиновым хоботком. Тот самый, что не растерзал его на Свалке, хотя мог.

Рю заметил его, скорчился в углу, закрыл лицо руками, тихо бормоча, что это нереально, невозможно, просто невозможно. Растрескавшиеся кирпичи впились в спину.

– Стоять! – глухо скомандовал шрамастый снорк, и стайка замерла, только “талонный” теребил Рю, катая его лапой из стороны в сторону.

– Стоять, нахуй, – угрожающе заворчал крупный, тот опять заговорил про “время прихода”, а дальше все случилось так быстро, что Рю едва успел моргнуть. Снорки подрались, без ругани и мата – оба здоровенные, сильные, похожие на угоревших вдвшников под наркотой, вот только все происходило всерьез. Стайка тех, что помельче, расселась кружком, пофыркивая, пища и вскрикивая: наблюдали с интересом. Рю понимал, что сейчас самое время слинять, но страх все же проник в кровь и парализовал, ноги не слушались, руки дрожали. Не глядя на жаркую схватку, он приподнялся, держась за стену и пошел к черному прогалу в стене.