Сто один день - Страница 2

Оскар представился.

– Как драматурга и педераста!

– Ты на собаку похож…

Она встала, приблизилась вплотную, острые груди коснулись шеи.

– Ну точно – собака! И пахнет от тебя как от пса, и глаза разноцветные!

– Я только что из душа!

– Люди часто бывают схожи с животными, не замечал? А пахнет от тебя… – она помахала ладонью перед лицом, – Качественный перегар!

Хлопнула входная дверь, по босым ступням скользнул холодный воздух, незнакомка равнодушно курила.

– Собака… – задумчиво повторила она, – не пойму, какой породы?

– На овчарку? – Оскар прислушивался к звукам, доносящимся из коридора, и был действительно похож на трусливого сторожевого пса. – Немецкая овчарка!

– Нет!

Голос у нее был мягкий, грудной, при разговоре она чуть сглатывала окончания. – Не думаю…

– Тогда на добермана! – он оскалил зубы, и вытаращил разноцветные глаза.

– Чушь полная! – смеялась незнакомка. Она взлохматила шерсть на его голове. От прикосновения женских пальцев пересохло в горле.

– Ну тогда хотя бы на ризеншнауцера!

– Ни в коем случае! – хохотала девушка. – Я такой породы не знаю. Подумаю и обязательно сообщу. Нельзя оставлять тебя беспородным… – она повернулась и быстро ушла в комнату. В дверном проеме показалась лохматая собачья голова. Пес радостно скалил желтые клыки, с розового языка на пол стекала слюна. Так собаки потеют, а пот и слезы у животных имеют одинаковую биохимическую основу. Пес смотрел на человека и плакал.

Вонь сгорающей сковороды наполнила кухню. Оскар бросил ее в мойку, ударила струя шипящей воды. Есть расхотелось. В комнате он плеснул водки на дно стакана, зажевал куском мяса. Прокрался к соседям. На столе стройными рядами красовались бутылки, но отчего это оставило его равнодушным. Он втягивал тяжелый утренний воздух непроветренной комнаты. Запахов было множество – резкий мужской одеколон, с примесью пота, тяжелый перегарно дымный угар после вечеринки, пахло сексом. И чем то другим, едва различимым.

Неожиданно возникло гнетущее ощущение, что в комнате кто то есть помимо него. Воздух стал плотнее, чужое дыхание коснулось виска. Оскар выкрикнул в пустоту.

– Кто здесь!?

В большом овальном зеркале отразилось бледное лицо.

– Привет… – пробормотал он отражению, оно послушно повторило движение губ хозяина. Он подмигнул – черноволосый мужчина, скрывавшийся в глубине мертвой амальгамы, прикрыл зеленый глаз. На кровати валялся халатик. Что-то неуловимо знакомое, – смесь горячей полыни и острого мускуса, пряный аромат летней травы сожженной жарким солнцем, медный запах свежей крови и лакрицы. Он уткнулся лицом в ткань, она зловеще шуршала, так в темноте трутся о сухую землю змеиные чешуйки. Он вдохнул полные легкие острого аромата, и вспомнил свой нынешний сон. В мельчайших подробностях. И тогда он закричал. И в крике этом не было ничего человеческого, это был вой волка или шакала, и в утробном вопле смешались ярость и страх, и то первобытное чувство, что заставляет конвульсивно содрогаться кусок плоти. И тогда человек понял, откуда этот странный запах, исходящий от безжизненного куска синей материи.

Он бросился в свою комнату, взгляд поневоле коснулся большого зеркала. По твердой поверхности зерцала бежала мелкая рябь, как бывает, когда порыв ветра коснется широким крылом речной глади. В волнообразных разводах отражались, рассыпаясь на множество лживых искажений кривые отражения. Оскар захлебываясь выпил банку пива, едва не подавившись пеной, упал на кровать, и густая черень поглотила сознание. И сквозь темноту выплыло серебряное лицо старой луны, свет исказил предметы, и пепельные тени призрачным покрывалом окутали редкие облака, лениво ползущие над землей…

Свет полной луны посеребрил камни. Круглое, изъеденное рябыми морщинами лицо висело над острыми горами, и платиновый снег, застывший на вершинах сверкал как драгоценный металл. Из норы выполз щенок, понюхал ночной холодный воздух и чихнул. Тихо зарычала волчица, щенок кубарем скатился в нору, протиснулся между волчатами, и засопел.

Бурбуль поднял голову к небу и протяжно завыл. Молодые волки тревожно тявкали, прижимая пушистые хвосты, сновали по ущелью. Никто не смел присоединиться к вожаку – они помнили растерзанного самца, осмелившегося завыть на полную луну вместе с вожаком. Они помнили Косого, который предположил, что собакам следует держаться поблизости к манкам. Бурбуль оторвал ему ухо. Косого более никто не видел, но волки переговаривались меж собой, что манки не убили его, а наоборот – теперь он вместе с ними охотиться.

Вновь завыл вожак, и в голосе его звучала тоска по неведомым мирам. Старый волк боялся. Он боялся и ненавидел жителей далекой Луны. Он видел их много зим назад. Они учили манков добывать огонь и стоить жилища. Бурбуль ненавидел манков, и они завораживали его. Голые тела, короткие когти и маленькие зубы. Они мало чем отличаются от лесных обезьян. Манки – охотники. Причем охотники ловкие и беспощадные.

Волки охотятся стаями. В этом они не уступают манкам, но когда псам грозит опасность, спасаются они поодиночке, бросая раненных товарищей не произвол судьбы.

Бурбуль видел, как два леопарда разорвали весельчака Толстого. Толстый повредил лапу, провалившись в скалистую расщелину, он плакал как щенок, когда ликующие леопарды набросились на него.

Манки защищаются сообща.

Однажды в их пещеру вломился медведь. Все боятся медведя, и бегут от него прочь. Даже полосатые кошки. Медведь зацепил самку и рука болталась на кусочке розовой плоти. Казалось, следовало отдать хищнику добычу, но самцы принялись закидывать зверя камнями, а вожак выхватил факел из пожарища, и ткнул врагу в морду. Страшно взревел медведь, но манки не отступили, и прыгали вокруг огромного зверя, и размахивая своими огненными палками.

Конечно, им помогают жители Луны! Волк видел, как те учили их обращаться с огнем. Сам он не боится огня, но его товарищи при виде пляшущих желтых язычков впадают в панику. Их не заставить приблизиться к жилищам манков, и уж тем более похитить их детенышей.

Только Косой вместе с Бурбулем, и Латоной неоднократно нападали на манков. Вожак мстил манкам, а Косой это делал из озорства. Но затем в поведении собрата появилось что-то иное. Он стал очарован манками, часто уходил из стаи. Он врал, что изучает их, но ложь она и есть ложь. А у Латоны появилось потомство, и ей стали неинтересны манки.

Бурбуль медленно спустился с холма.

Гасли звезды, восток покрылся розовой пеной. Молодой пес чутко втянул воздух носом, прижал острые уши. Хороший волк! Смелый и умный. Но настанет время, и он встанет напротив вожака. Точно также как в свое время Бурбуль встал на пути Седого. Он не хотел убивать старого волка, который учил его охотиться на оленей, и избегать ядовитых змей в высокой траве, но в глазах пса он прочел приговор, который гордый волк вынес сам себе. Вожак постарался сделать это быстро…

Он прокрался в нору. Щенки сладко сопели во сне. Латона мгновенно открыла глаза. Она – хорошая мать! Боится разбудить волчат. Он свернулся клубком, чувствуя боком тепло щенков, и прикрыл тяжелые веки.

Перед закрытыми глазами возникла картина. Волку снился сон. Он наблюдал за манками, скрывшись в густом кустарнике. Но вот они попадали на колени, уткнувшись лицом в землю. Появился чужак. От него исходил резкий запах. Это была смесь незнакомых запахов, отчетливо выделялся запах свежей крови, но это была ЧУЖАЯ кровь! Некая составляющая аромата выбивалась из четкого представления волка. Опытный вожак оказался сбит с толку. Манки завопили. Бурбуль зарычал, забил сильными лапами и проснулся.

Кричал молодой волк, захлебнувшись кровавой пеной. Псы сбились в тесную кучу, прижавшись спинами к скале. Выход из ущелья перекрыли манки, они размахивали палками, взобравшись на холм, швыряли в обезумевших животных камни. Манк угрожающе замахнулся корявой палкой, из сложенного трубочкой рта раздалось дикое завывание. Вот еще одна отвратительная особенность манков – их способность к обезьяним гримасам!