Стихотворения - Страница 2
Изменить размер шрифта:
Мрак
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Поэт
Из долгих, долгих наблюдений
Я вынес горестный урок,
Что нет завидных назначений
И нет заманчивых дорог.
В душе – пустыня, в сердце – холод,
И нынче скучно, как вчера,
И мысли давит мне хандра
Тяжеловесная, как молот!
Ни развлеченье, ни покой,
Ни встречи с чернью деловитой,
Средь шума жизни городской,
Не служат больше мне защитой:
Тоска всесильна надо мной!
Приди, мой гений темнокрылый
С печальным взором умных глаз;
Мне по душе твой вид унылый
И твой таинственный рассказ.
Ты мог всегда полунамеком
В прошедшем, тусклом и далеком,
Немое чувство оживить
И скорбью сердце уязвить.
Своим укором ядовитым
Оцепененье разреши:
Мне тяжко жить полуразбитым,
Мне гадок сон моей души!
Дух
Видел я лицо немое
И потухший взор:
О блаженстве, о покое
Пел угрюмый хор.
К небесам с кадильным дымом
Несся вопль сердец,
В отчужденьи нелюдимом.
Почивал мертвец.
Весь гирляндами украшен,
Но не тот, что был!
Он для тех казался страшен,
Кто его любил…
Грудь без теплого дыханья,
Без лучей глаза:
Что ему – слова прощанья?
Что ему – слеза?..
Поэт
О, помню я!.. Такие звуки
Давно не трогали мой слух:
Живым порывом горькой муки
В те дни кипел мой юный дух!
Теснили грудь мою рыданья,
Я образ друга вызывал:
Казалось мне, без очертанья
Он тихо в воздухе витал
И в душу мне вникал глубоко.
В церковной мгле, среди лампад,
Полусмущен, я чуял взгляд
Его всевидящего ока:
Он был слезам и скорби рад!
«Теперь, – я думал, – он измерит
Всю глубину моей любви
И чувства тайные мои
Судом взыскательным поверит!..»
И – почему, не знаю сам —
Мой взор тянулся к небесам…
Но там – ни звука, ни намека
В ответ на пламенный порыв:
Таков удел того, кто жив…
Бессилен гнев, слова упрека
Безумством были б сочтены!
С тех пор с тобою мы дружны,
Мой гений, небу непокорный:
На всем дрожит твой профиль черный
И светит недовольный взор.
На небе жизни с этих пор —
Сгустится ль мрак, взойдут ли зори —
Ты всё поешь: memento mori![1]
Но странно – верится едва! —
Твои ужасные слова
Для сердца глохнут с каждым годом…
И там, где над могильным сводом,
Придя молиться в горький день,
Я сторожил родную тень, —
Там в годы зрелости холодной
Я дал взрасти траве негодной!
И тот кладбища свежий сад
С угрюмой надписью у входа,
Где снился мне видений ряд, —
Не больше трогает мой взгляд,
Чем вся безмолвная природа!..
Я понял жизни наготу,
Потерян ключ от милых бредней…
Но, вызвав старую мечту,
Ты дал блеснуть слезе последней, —
Благодарю! Ее прилив
Напомнил мне, что я был жив,
Что жить нам дважды не дается.
Слеза блестит, – она не льется!
Дух
Тени туманные, звуки неясные,
Образы прошлого, вечно прекрасные,
Вечно сокрытые мглой отдаления, —
Встаньте из мрака в лучах обновления!
Встаньте без горечи, светло-нарядные,
В жизненном облике, сердцу понятные,
Душу воздвигните силой целебною, —
Двигайтесь, образы, цепью волшебною!
Тучки летние дымятся,
Оросив кусты;
Уж под солнцем золотятся
Башни и кресты.
В небе радуги огнистой
Тает яркий путь,
Воздух ясный и душистый
Тихо нежит грудь.
Тешась шумом наводненья,
Звонкий хор детей
Сыплет листья и каменья
В пенистый ручей.
На песке аллеи влажной,
Где бежал поток,
Уж оставил след отважный
Легкий башмачок.
И под сетью обновленной
Зелени сквозной
Слышен грядки орошенной
Запах земляной.
Вот и небо засинело
Всё – из края в край:
Иль в душе не просветлело
И земля – не рай?
Вдохнул ли ты свежительную силу?
В подобный миг ты прежде сожалел
Своих друзей, опущенных в могилу,
И к свету дня любовью пламенел.
Ты повторял, мой образ устраняя:
«Мне жизнь мила! Я жить готов, не зная,
К чему я здесь… Прекрасен мой удел!..»
Поэт
Случалось мне, в ребяческие годы,
Обласканный улыбкою природы,
Я веровал в несбыточные сны:
То призраки заветной старины!
В те дни, как друг, со мной шепталась ива
У синих вод весеннего разлива,
И в свежий мрак задумчивых долин
С своей мечтой спускался я один
Вверять им пыл неясных ожиданий…
Я не люблю таких воспоминаний!
Куда ни глянь: в безмолвии лесном,
В роях светил на куполе ночном,
Во всех углах роскошной панорамы —
Везде, везде – покинутые храмы!
Дух
Темных призраков не стало,
Словно дыма битв:
Сердце в мире отыскало
Образ для молитв!
У желанного порога
Робко стынет кровь:
То блаженная тревога —
Первая любовь!
И свежа, как ландыш мая.
Юностью блестя,
Вот стоит она, живая,
Грез твоих дитя…
И вот она с тобой идет в лесную тень,
Где в яркой зелени, осыпав старый пень,
Белеют звездами ромашки,
И шелк ее волос колеблется едва,
И ветер утренний ей дышит в рукава
Ее узорчатой рубашки;
Уж наших спутников замолкли голоса.
Кругом – зеленый мрак, пахучая роса…
Застигло нас уединенье…
Признанье вырвалось невольно у тебя,
Ты высказал его, робея и любя,
Едва сдержав свое волненье.
А помнишь ли ту ночь, когда в волнах реки
Померкшей пристани дрожали огоньки
И в лодке хор звучал певучий?..
В тот миг она рукой взмутила пену струй,
И влажных пальчиков коснулся поцелуй,
Как воздух нежный и летучий.
Иль поздней осенью, при сумраке дневном,
Пред затуманенным, обрызганным окном
Ты с ней сидишь, бывало, рядом,
И, очарованный, не смеешь ты дохнуть,
Следя, как движется ее живая грудь
Под скромным будничным нарядом.
А это первое объятье нежных рук,
Когда в твоей груди родного сердца звук
Отдался в трепетном биеньи,
И грезились тебе: то запах темных кос,
То взгляд медлительный, понятный, как вопрос,
То стан, так близкий на мгновенье!
И рдела ли весна, иль выла песня вьюг,
Ненастье ль тусклое сгущалося вокруг,
Иль солнце грело и струилось,
Звучал ли колокол, шумел ли разговор, —
Всегда лишь ей одной внимали слух и взор,
И ровным счастьем сердце билось.
Ты помнишь ли те дни? Согрета и полна,
Душа надеждами была окружена,
И крепла в ней живая сила;
Счастливая рука работала легко;
От сердца чистого всё было далеко,
Что совесть чуткая клеймила.
И пусть иной робел пред сонмами светил,
Пускай других пугал холодный сон могил,
Но, чуждый горестным тревогам,
Ты не был одинок средь бездны мировой:
Твой дух тонул в лучах души тебе родной,
И свет любви был вашим богом!..
Поэт
Волшебный дух воспоминаний,
Печальник радостных минут,
Не тронь любви очарований:
Они ушли и не придут!
Мне часто снится это время,
Но первый пыл неуловим:
Так первым отпрыском живым
Уже развернутое семя
Не сблизит вновь свои края
И не годится для посева;
Так в летней трели соловья
Уж нет весеннего напева!
Я иногда гляжу кругом
С невыразимым утомленьем
И жадно жду, когда и в чем
Душа спасется обновленьем?
Взываю к памяти – ив ней
Недосягаемой святыней
Сверкают дни любви моей,
Как над безжизненной пустыней
Живые яхонты звезды;
А дальше – тянутся ряды
Ночей угрюмых, дней, убитых
На суетливые труды,
И ряд волнений пережитых,
Влечений, памятных едва
Иль непонятных, к изумленью,
Как полустертые слова
В тетрадях, преданных забвенью…
И мне тех призраков не жаль!..
Зато в душе темно и скучно,
И сердце к прошлому беззвучно,
А к жизни холодно, как сталь!
И в час той скорби безутешной
(Тебе открою мой секрет)
В моей груди, больной и грешной,
О злобе дня – заботы нет!
Тогда – напрасно лицемерить —
Ищу с отчаяньем слепца:
Кого любить? Во что мне верить?
К чему трудиться до конца,
Не зная светлых утешений,
С тоскливым ропотом сомнений,
Что мы уйдем, как и пришли, —
Плоды случайные земли!..
И эта язва тайно гложет
Не только страстного певца, —
Она мыслителя тревожит
И ранит бодрого дельца.
Иной, под маской скомороха,
Развязен с виду; но приди —
Его раздумье проследи:
Не сдержит он больного вздоха
В обезнадеженной груди!
И как на родину с чужбины равнодушной,
Как из тюремной тьмы на волю и на свет,
Мечта моя летит посланницей воздушной
К живому чувству юных лет!
Туда – где радостью трепещет ожиданье.
Где струйки алые так жизненны в крови,
Где страстным холодом под сердцем содроганье
Зовет к неведомой любви…
Где ночи лунные горят для тихой встречи;
Где жжет пожатье рук; где ровной белизны,
Как воск и лилия, нетронутые плечи
Невинной прелести полны…
Там всё готовится для праздничного пира.
Богат и радужен телесный наш убор…
Но вспомнишь – для чего?.. Для чуждых целей мира —
И время грабит нас, как вор!
Поймет ли кто-нибудь подавленные слезы
Убогой старости, когда на скате дней
Пред свежей красотой томительные грезы
На миг пробудятся у ней?
Не стыдно ль нам тогда за блеклые седины,
За кожу мертвую, просящуюся в гроб,
За речь неясную, но ясные морщины,
За мудрый обнаженный лоб?
И мрак в душе… Но вот иные всходят цели!
Служение другим – работа на людей:
Мудрец берет перо, и врач идет к постели,
Отец растит своих детей,
О благе лучших дней поет, вздыхая, лира,
Судья познанья лет влагает в приговор…
Но вспомнишь – для чего?.. для чуждых целей мира,
А нас – долой метут, как сор!..
И снова грозной тьмы не смею я измерить,
И снова я ищу с отчаяньем слепца:
Кого любить? Во что мне верить!
К чему трудиться до конца,
Не зная светлых утешений,
С тоскливым ропотом сомнений,
Что мы уйдем, как и пришли, —
Плоды случайные земли!..
Угрюмый дух, волшебный гений!
Спаси, внемли!
Дух
Ты всё излил, чем страждет грудь поэта,
А может статься – и моя…
Я вечный спутник бытия,
Я голос тьмы: не знаю света…