Стихи-Я Пушкина (СИ) - Страница 13

- У нас никто не бывает. - В том смысле, что и я, грешный, вчерась после работы зашел в чапок, а о библиотике забыл и думать.

Читатель - главный герой любого художественного произведения. Как говорится:

- Вот в чем ответ на вопрос всех загадок Пушкина, Шекспира и Евангелия.

Он главный участник соревнований, про него написал и муж Ольги Берггольц Борис Корнилов, что ходит в лес за ёлками не один, а подумали:

- Организация-я. - Думали пишет на Кремле по утрам заклинания, как его, возможный сторож, а это было только его:

- Утро красит нежным светом стены древнего Кремля.

Сложность в том, что второй спектакль идет не так же - логически - как первый:

- Был Владимир, умер, а свято место пусто не бывает, появился похожий на него Бурмин, только уж в виде полковника.

Или в Дубровском, не одновременно Дубровский в роли князя Верейского стреляет в самого себя в конце книги, а его слуга, как Дубровский хватается за плечо раненый - тоже, можно сказать:

- Самим собой, - сначала все, как есть, и только потом, с милой, авось, и на сеновале уже, вспоминается, что жаль Дубровского, практически, как самого себя, и вообще:

- Абидно, паслушай, - за мрачность и бессмысленность жизни, - ясно:

- Герои Сами начинают показывать свои фокусы а ля Фигаро - то он здесь, а то и сам:

- Граф, - пожалуйста. - И:

- Если не разыгрывают, то может и авось потом разыграются. - Но вот так получается, что только в:

- Подсознании. - Что значит:

- Человек, Читатель, Зритель сам становится Театром, Сценой для оживших созданий Пушкина. - Как это и случилось с Адрияном Прохоровым в Гробовщике.

Поэтому ошибка говорить, что народ против Пушкина, ибо он уже самостоятельно живет и даже может устраивать сам спектакли в его пьесах:

- До сих пор, - и даже навсегда.

Настаивают, что Пушкин дикарь, негатив, тогда, как негатив и дикость есть противостояние ему, как и Иисусу Христу, вставшему с раскрытыми на кресте руками именно, как:

- Преобразователю Стихии, - но не так это показано в фильме про Бориса Пастернака Доктор Живаго 1965 года, когда люди стали деталями машин гидроэлектростанции, где если и живет мечта, то далеко не человеческая, а уж тем более, не народная, это даже не рабы - хуже:

- Это тени в загробном царстве.

Удивительным здесь является то, что Народ и Пушкин - едины, а вот остальные местные поэты, поэтессы и другие прозаики, почему-то нет.

Скорее всего, остальные не прошли отбор, отбор, однако, устроенный искусственно, как и написал Борис Пастернак - считавшийся здесь не поэтом, а свиньей, даже хуже свиньи - давайте, давайте, рвите и мечите икру, а в результате:

- Не только ничего нельзя, но и даже меньше, - как изобразил Владимир Сорокин:

- На уже готовый макет - не помню, чего уж там было, дом культуры, может, с давно прущейся к нему с печи на полати добродушной надписью:

- Физическая Культ-Ура, - это вам не кот наплакал, а тоже, нате вам:

- Искусство для народа, - и то лень сходить в соседний огород, где есть всеобщий туалет, а надо прямо здесь насрать персонально на все мечты народа:

- Жить вместе с Пушкиным. - Более того, не только, а вообще:

- На право жить, хотя бы более-менее, без сознательно направленных против него подножек, как в Покровских Воротах претендент на развод Хоботов падает на катке, так его же и обвиняют в душевной педантичности только к своему собственному здоровью, а о жене, которой:

- Всё мало, - не печалится вовсе. - И первые зрители, пришедшие на этот фильм Михаила Козакова были очень удивлены даже, что народу-то, оказывается, нужны только:

- Покой и воля, - как:

- Пушкину, - а не бежать позади Америки с палками:

- А вот догоню, тады табе будет Чарли Чаплин, как искусство издевательства одного человека надо другим.

Можно сказать, в данном случае, что Пушкина критикуют по тем же поводам, что и Чарли Чаплина:

- Вместо того, чтобы вместе со всем народом заниматься аутотренингом - бьет ногой по жопе полицейского, а у него семья, возможно, дети и так далее, тогда как ребята забывают:

- Никаких детей, ибо их съели еще раньше, когда они шли не по широкой дороге, как по тракту ли, а по самому тротуару и их сверху ловили веревкой, как хомутом за шею и: наверх, наверх быстрей, а там уж:

- Ели, - как и было расписано в одной из передач Радио Свобода про Таганрог, кажется, или что у них есть еще там времен недалеких от 17-го года, когда объявили, что:

- С этим делом - поедания одним человеком другого мы покончили - пусть и совсем недавно.

Приводятся слова Гершензона про:

- Черное варварство Пушкина.

Замена, бывших после этого варварства двух строк на более простые:

- Не буду здесь лишний раз посылать его на переподготовку к горе Синай, - в другой раз разберемся.

Не знаю, что еще там писал Гершензон, но ясно, что именно его Пушкин завернул в мацу, как в рваный треух возницу в Истории Села Горюхина, припершего такую-ю Стихию в это Горю-Хино, что носы повисли даже ниже:

- Нашего Пояса распоясанности. - Ибо привез этот NN такую цивилизацию, что многие - точнее, никто так и понять не может:

- Что это: наша тысячелетняя история, - или уже:

- Довольно далеко ушедшее пост-историческое проползание под Листом Мёбиуса в Аду:

- Однако.

Приводится абсолютно умозрительное утверждение:

- Такова природа гениального творчества: парение над безднами, - Б. Парамонов.

В принципе, так можно думать при условии, что Бездна - это лекции по литературе, которые слушал Борис Парамонов, а потом сам и читал в МГУ.

Иван Толстой до этого говорил - в одной из ближайших передач - об издании Блока - что в 90-е издавалось всё, что было похоже на литературу, - но!

Но в том-то и дело, что то, что издавалось - это не бездна Пустоты, как может показаться тому, кто реально для себя что-то хорошее ищет, а именно:

- Бездна Противостояния литературе, - продолжающаяся и продолжающаяся даже сразу после победы - в очередной раз - мирового пролетариата в виде его ведущего звена:

- Всегда отсутствующей литературы, не как истории литературы, а такой, чтобы ее можно было сравнить - как уже было сказано - хоть с эскимо, пригодной прямо сейчас к употреблению, как Фока рассказывал, бывало, у Михаила Булгакова про судачки а натюрель, переложенные икрой, грибочки кокот, графинчик холодный потный. Сардельки, и то бывают вкусные, если их подать еще пьяному горячими в томатном соусе - литература всегда, как минимум с плесенью, и главное, что возмущает: