Стихи из книги Путь к сердцу горы - Страница 3
Изменить размер шрифта:
«А на кухне тяжелый чад…»
А на кухне тяжелый чад.
Бормотание двух кастрюль.
А часы на стене молчат.
И молчит за стеной июль.
Он молчит потому, что ночь.
Ночью звуки обычно спят.
Ненароком взгляни в окно,
И увидишь внизу себя!
А по небу летит звезда.
Не затем, чтобы всем помочь.
А для тех, кто не вьет гнезда,
Кто не путает день и ночь
В колыбели бетонных стен.
Обитатель пяти углов
Неусыпно следит за тем,
Чтобы в нас не иссякло зло.
А дорога на пир-шабаш
Выбегает из тупика.
Но пронзает восьмой этаж
Телефонная трель звонка,
И роняет скрипучий лифт,
Испещренный плевками слов,
На асфальтовый струп земли
Властелина пяти углов.
А над миром вонючий дым.
И настырный вороний гам.
Мы ошиблись, он был пустым!
…Липнет музыка к сапогам
Властелина пяти углов.
И хрустит под ногой стекло.
Он идет по тропинке слов,
Рассекающей дымный склон,
Где дорога на пир-шабаш
Выбегает из тупика.
И летит впереди мираж:
С обнаженным мечом рука.
Он восходит на край скалы.
Посмотри на него – он слеп!
Но глаза его так светлы,
Что не жить ему на земле!
«Что ж, иди, иди на голос…»
Что ж, иди, иди на голос.
Бог тебе судья.
Улетел вчера щегол из
Клетки. Сыновья
Врачевателя поделят
Нажитое зря.
В небе цвета каломели
Старится заря.
Привстает туман вечерний
Над периной трав.
Им – его. А ты зачем им?
Вечник был неправ?
Звонко бьются о дорогу
Каблуки копыт:
– Мы тебя не будем трогать.
Ты уже убит.
Ан, соврали! Где им, шалым,
Высмотреть звезду!
«Дуй своей дорогой, малый!»
И – иду. иду…
Без тропинки, между низких
Встрепанных осин
Краем пахоты. Как близко
Солнышко висит!
Визг цикад. Трясина дышит
Под ногой босой.
Ветер травы чуть колышет.
И уже почти не слышен
Дальний голос твой.
«Я не пил паутинной воды…»
Я не пил паутинной воды
Из холодных и черных бочажин.
Не тревожил полночную стражу
Звук впитавшей меня темноты.
И на черни морского песка
Отпечатков моих не осталось,
И закат не плескался устало
В потемневших от дыма руках
Лишь в расплавленных снах городов
Вернисажем расплывшихся масок
По обломкам кирпичного мяса
Я пройду, не оставив следов.
«Там, где вымысел голый…»
Там, где вымысел голый,
Украдкой бежал через двор,
Мне беспомощный голос
Опять напятнал разговор.
И в усталые руки
Уныло наплакал дождем
Заходящий без стука
И шепчущий: «Полно. Пойдем.»
А по ельнику скачут
Огни потерявшихся звезд.
На заброшенной даче
С утра заливается дрозд.
И вдоль пыльной дороги,
Цепочкой, – собачьи следы…
Но, густой и широкий,
Уже поднимается дым.
И смолистые бревна
Трещат сквозь метель языков.
И обрушилась кровля,
Но в небо вонзается зов
И приходит тигрицей,
Нежданно, на маночий звук
Та, что больше не снится…
Но лица чужие вокруг:
«Ты ошибся, охотник!»
Но – поздно. И тщетно менять.
– Пусть чужие уходят!
Ныряет в ладонь рукоять
И тропа исчезает!
…Но влага туманит зрачок.
«Ничего ты не знаешь!» —
Плывет шепоток за плечом.
Обернуться б! Да – поздно,
Уж ветер шурует в золе
И остывшие звезды —
Песком у меня на столе.
И на грязной странице
Бездонно, – провалом – зрачок
Той, что больше не снится…
Но строчка скользит поперек
И гончак серомордый
Устанет вышаривать след,
И высоким аккордом
Над высохшей стернью полей
Потечет его песня.
И дымно задышит костер,
И войдет Неизвестность
В холодный заплеванный двор.
И растрепанный тополь
Потянется веткой к окну,
И потянется тропка,
Чужая, в чужую страну.
Но Ничто не окликнет.
Ничто не поманит назад.,
Вниз по лунному лику
Сбегает сухая слеза.
И густой и широкий
Вдоль зарева тянется дым.
И холодные окна
Следят равнодушно за ним.
A по серому камню
Скользит осторожная тень.
Их ловили руками,
Но все они были – не те.
Мы снимали с них кожу,
И свет им носили в горсти.
Но почти невозможно
Любить. И отдать. И уйти.
Отгоревшие звезды —
Кусочки зеркальной золы.
Югом пахнущий воздух
И ночи нездешне светлы.
И беспомощный голос
Не тычется клювом в висок.
Только длинные волны
Взбегают на нежный песок
И какая-то птица
Плывет в неизвестную даль…
Та, что больше не снится,
Уходит…