Стихи - Страница 3
Изменить размер шрифта:
* * *
Покоясь на постели,
как в гробнице,
я дожидался наступленья сна.
А рядом спал в уютной колыбели
мой сын.
Чуть дальше, в глубине
жилища, под зелёным светом лампы,
три силуэта виделись неясно,
три согнутые тени, что шептали
"аве, Мария".
То были мать, жена, сестра.
И показалось мне,
что нахожусь я в странном пограничье
между мирами, тем и этим —
и оба равно далеки.
А вдоль по тихим комнатам, в которых
витали души,
ускользнув из тел моих детей,
в глубокий сон доверчиво ушедших,
скользили шёпоты,
вбирая их дыханье.
И мне в моём бессонном полусне
подумалось:
а вдруг я — умер?
И неужели вечность — лишь виденье,
картина в раме,
символ бытия?
Я чувствовал, что в тёмной колыбели
рождается, как еле слышный вздох,
ворочаясь во сне, душа младенца.
Я протянул десницу,
чтоб прикоснуться к маленькому тельцу
и убедиться:
сумерки пока ещё лелеют
дитя из тёплой плоти,
сгусток веса.
И ощутив ладонью
тепло его дыханья,
я подумал в полудрёме:
нет, я жив!
А три согбенных тени,
кучно слившись,
не двигались,
и свет зелёной лампы
был столь же неподвижен,
и тишина незыблемо стояла,
и в этой атмосфере,
сгущённой, словно ладана куренье,
незримой, словно звук,
рождались медленно,
как капли рос ночных,
и растворялись в тёмном небе
слова — "аве, Мария".
Я понял, что есть вечность…
А дальше — пустота…
………………………………………………
Проснувшись поутру,
и вглядываясь в смутные размывы,
куда уходят все воспоминанья,
я ощущал, как в отсвете зелёном
витает неизменное виденье
и медленно истаивают звуки:
"аве, Мария".
* * *
"А я хочу жить один!" —
заявил мой сын. —
"И тогда я не буду ни стричься, ни мыться!"
А сестра возразила:
"Один? Одному легко заблудиться,
будешь плакать — никто не услышит".
Я же, деток подслушав, подумал:
в самом деле, кто одинок,
тот, сбившись с пути, заплачет,
и никто не придёт на помощь, —
только кто из нас не одинок?
Каждый живёт один,
каждый сам по себе,
наша жизнь — одно одиночество,
все мы плачем, блуждая по миру,
и никто нас не слышит.
Из сборника "Розарий лирических сонетов" (1911)
* * *
Глаза твои — подобье материнских,
ещё не знавших таинства зачатья.
Не ведая греховного проклятья,
они чужды соблазнам сатанинским.
Из них струится щедро свет лучистый,
даря покой всем ближним без изъятья,
и я готов тонуть в их благодати,
не мысля о подвохе. Взгляд их чистый
не прячет ни вражды, ни своеволья,
ни сокровенных тайн в своих глубинах.
Они смиренно девственны, как поле
некошеное на краю долины.
О сохрани их взгляд, дитя, подоле —
взгляд девочки Марии Магдалины.
ПОРТУГАЛИЯ
Величавой задумчивой матроной
на границе Атлантики прибрежной,
босоногая, с гривою небрежной,
восседает — а лес над ней короной.
Опираясь рукой на свод законов,
пожирает огнём очей мятежных
заходящее солнце. Волн безбрежных
грозный рокот поёт ей монотонно
об опасных и дивных дальних странах,
а она омывает ноги в пене,
прозревая крушенье всех империй,
распростёртых на разных океанах —
и в тумане встаёт как наважденье
вещий Дон Себастьян — король мистерий.
* * *
Кровь духа моего, язык отчизны,
я всюду свой, где царственное слово
не иссякая, наполняет жизнью
два мира — Старый Свет и Новый.
Сам Сенека, припав к его началам,
латынь чеканил на испанской лире,
король Альфонс Европу просвещал им,
Колумб поведал об открытом мире.
Язык мой, как ковчег, стал местом встречи
ста разных рас, живущих в отдаленье.
И семена, что сеяли с охотой
апостолы, цветут испанской речью.
Ведь Бог на ней послал нам откровенье,
Евангелие дав от Дон Кихота.
НИ ЖЕРТВОЮ, НИ ПАЛАЧОМ
В войне ищу я мира, в мире — брани,
в делах — покоя, а в покое — дела,
которое взорвёт, что накипело
под коркой льда в бушующем вулкане.
Ответив на слепой судьбы призванье,
скитаюсь по земле, и ставлю смело
жизнь — за игру, игру — за жизнь, удела
спокойного чураясь. Пребыванье
в обличье черепашьем ли, орлином
мне тягостно. Таскать приросший дом,
или кружить по небу — всё едино.
Пусть мы от воли Божьей не уйдём,
но сам я выбрал в жизни путь срединный,
ни жертвою не став, ни палачом.