Стихи - Страница 3

В покой истомы всыпать соль искусства;

Здесь в грубых душах не играют силы,

Что сладкой дрожью будоражат жилы.

Вся жизнь тиха, как тлеющее пламя,

Что не раздуто сильными страстями.

Восторг в сердцах коль вспыхнет, на беду,

Так разве в праздник, только раз в году,

Но уж тогда в таком избытке бьет,

Что радости на нет разгул сведет.

У горцев грубы не одни забавы:

Низки отрады - низменны и нравы.

Здесь от отцов к сынам, уж так ведется,

Повадка грубая передается.

Здесь дружбы и любви благие стрелы

Души не могут ранить загрубелой.

Суровым доблестям приют дала,

Как и орлам, высокая скала.

А нравам мягким, по природе склонным

К отрадам жизни боле утонченным,

Что взяли за привычку без труда

Развеивать печали без следа,

Здесь места нет - и мчатся прочь от бури

Порхать на лоне ласковой лазури.

Так устремлюсь туда, где мягче нравы

Вот Франции долины и дубравы.

О светлый край, веселый и привольный,

Довольный всеми, сам собой довольный!

Я на себе твои изведал чары,

Свища на флейте у брегов Луары.

Чредой стояли вязы у реки;

Свежи, от волн летели ветерки.

Как ни старался я, свирели глас

Звучал не в лад, расстраивая пляс.

Но все нехитрым песенкам дивились

И, про жару забывши, веселились.

Здесь издавна старушка и девица

Умели и любили веселиться;

И старец, танцам отдавая дань,

И в шестьдесят резвился, словно лань.

Бездумие - для Франции кумир,

И, праздно занят, ненадежен мир

Молву он удостоил пьедестала,

Поскольку честь основой нравов стала.

Снискать хвалу заслугой настоящей

Иль даже славой мнимой, преходящей

Здесь в этом видят честь. По всей стране

Летит она, как рыцарь на коне,

К дворцам, к селеньям, к ратным станам едет

И вот уж каждый похвалою бредит;

Все угождают, ищут угожденья,

За все даянья ждут вознагражденья,

Пока блаженства мнимого обличье

Не придает им внешнего величья.

Ужели путь сей легкий - не беспутство?

Умы подтачивает безрассудство,

Ведь к похвалам столь сильное пристрастье

Лишает мысль ее законной власти.

И, ослабев, душа отрады ждет

Лишь от других и к ним безвольно льнет.

Здесь хвастовство в венце цветистых слов

Алкает пошлой похвалы глупцов,

Тщеславье не скрывает сути мелкой,

Украсив платье медною отделкой.

Здесь нищенство выманивает злато,

Чтоб раз в году устроить пир богатый.

В плену у моды прихотливый ум,

И самохвальства не смолкает шум.

Но вдаль мечта летит, в предел иной

Голландия лежит передо мной.

Вот терпеливые ее сыны

Глядят на мощный ход морской волны

И, сдерживая бездны произвол,

Возводят величавый долгий мол.

И, словно под рукой усердной дом,

Встает скрепленный прочно волнолом

И тянет длани в океанский зев,

Прибрежной полосою завладев.

И, каменной громадой обуздан,

Земные чуда видит океан

Цветущий дол, медлительный канал,

Брег в купах ветел, парус и причал,

Толпу торгующих, поля, сады

Работы человеческой плоды.

Но к почве, отвоеванной у вод,

С чрезмерным трудолюбьем льнет народ;

Здесь бурной предприимчивости пыл

Корыстолюбие в умах взрастил.

Здесь в благах изобилья нет нехватки

И беды от богатства в предостатке.

Довольство в людях утончает чувства,

Родит изысканность, плодит искусства,

Все это видимость: коль вглубь взглянуть,

Ум различит убийственную суть

Все лишь обман, все алчности дела;

Свобода здесь и та на торг пошла.

Ей места нет, где всеми правит злато:

Бедняк продаст, а купит лишь богатый.

Страна рабов, тиранов самовластных,

Позорная могила для несчастных,

К покорности привыкших без укора,

Как к бурям безучастные озера.

Здесь ныне смелость и бесстрашье редки,

Меж тем просты и вольны были предки:

Война в груди, свободой лоб увит

Сколь непохож на них сегодня бритт!

Британия! Услышав этот звук,

Мой дух летит на твой цветущий луг,

К полянам, что долин аркадских краше,

К озерам чистым, чьи глубоки чаши.

Там сладостны и мягки дуновенья,

Напевно струй чуть слышное теченье,

Умеренность и тишина во всем,

А к крайностям лишь человек влеком.

Рассудочность - прямых умов отличье,

И цели дерзкие полны величья.

Во взгляде пыл, в осанке непокорство;

Вот люди истинные, без притворства,

Одетые на моду без оглядки,

Чьи мысли высоки, просты повадки,

Души природной смелостью сильны,

Законам справедливости верны,

Здесь с ними даже селянин знаком

И человека чтит в себе самом.

О Вольность, не твои ли это блага?

К твоим даяньям неизбывна тяга.

Благословенны были наши деды,

Но даже Вольность взращивает беды:

Свободолюбье бритт донельзя любит,

Чем сук, на коем сам сидит он, рубит:

Закрылся каждый в собственной скорлупке,

Общественные скрепы стали хрупки.

Из лордов каждый - сам себе глава,

И склонность к единенью в нем мертва;

Природных уз лишился род людской;

Взъярившись, ум на ум идет войной.

Броженье зарождается, и клики,

Что ввергнуты в темницу, множат крики,

И честолюбье, сдавлено тисками,

В своих глубинах раздувает пламя,

Доколе, исчерпав благие свойства,

Не станет ветхим общее устройство,

Доколь, остановив привычный ход,

Безумие колеса не зажжет.

Все это так - но хуже беды есть:

Поскольку сникли долг, любовь и честь,

От ложных уз богатства и закона

Никто не спасся, силой принужденный.

Все тянут только к ним свои ладони,

Талант убит, достоинство в загоне,

И мнится мне, не за горами час,

Когда, очарования лишась,

Страна учености, пестунья воинств,

Где страсть к отчизне чтут венцом достоинств,

Где короли трудиться не боялись,

Поэты только лавров домогались,

Себя вертепом сребролюбья явит

И разум, трон и доблесть обезглавит.

Кто скажет, что клеймлю Свободы дух,

Что властелинам лестью нежу слух?

Ты, истина, душой моею правь,

От низких помыслов меня избавь!

О Вольность, на твоем пути не нов