Стихи - Страница 5

Вы, третья с краю, с копной на лбу, я вас не знаю.

Я вас люблю!

Чему смеетесь? Над чем всплакнете? И что черкнете, косясь, в блокнотик? Что с вами, синий свитерок? В глазах тревожный ветерок...

Придут другие - еще лиричнее, но это будут не вы

другие. Мои ботинки черны, как гири. Мы расстаемся, Политехнический!

Нам жить недолго. Суть не в овациях, Мы растворяемся в людских количествах в твоих просторах, Политехнический. Невыносимо нам расставаться.

Я ненавидел тебя вначале. Как ты расстреливал меня молчанием! Я шел как смертник в притихшем зале. Политехнический, мы враждовали!

Ах, как я сыпался! Как шла на помощь записка искоркой электрической... Политехнический,

ты это помнишь? Мы расстаемся, Политехнический.

Ты на кого-то меня сменяешь, но, понимаешь, пообещай мне, не будь чудовищем, забудь

со стоющим!

Ты ворожи ему, храни разиню. Политехнический

моя Россия!ты очень бережен и добр, как бог, лишь Маяковского не уберег...

Поэты падают, дают финты меж сплетен, патоки и суеты, но где б я ни был - в земле, на Ганге,ко мне прислушивается

магически гудящей

раковиною

гиганта ухо Политехнического! Андрей Вознесенский. Не отрекусь. Избранная лирика. Минск, "БелАДИ", 1996.

БАЛЛАДА-ДИССЕРТАЦИЯ

Нос растет в течение всей жизни

(Из научных источников)

Вчера мой до 1000 ктор произнес: "Талант в вас, может, и возможен, но Ваш паяльник обморожен, не суйтесь из дому в мороз".

О нос!..

Неотвратимы, как часы, у нас, у вас, у капуцинов по всем

законам

Медицины торжественно растут носы!

Они растут среди ночи у всех сограждан знаменитых, у сторожей,

у замминистров, сопя бессонно, как сычи, они прохладны и косы, их бьют боксеры,

щемят двери, но в скважины, подобно дрели, соседок ввинчены носы! (Их роль с мистической тревогой интуитивно чуял Гоголь.)

Мой друг Букашкин пьяны были, им снился сон:

подобно шпилю, сбивая люстры и тазы, пронзая потолки разбуженные, над ним

рос

нос,

как чеки в булочной, нанизывая этажи!

"К чему б?" - гадал он поутру. Сказал я: "К Страшному суду. К ревизии кредитных дел!"

30-го Букашкин сел.

О, вечный двигатель носов! Носы длиннее - жизнь короче.

На бледных лицах среди ночи, как коршун или же насос, нас всех высасывает нос,

и говорят, у эскимосов есть поцелуй посредством носа...

Но это нам не привилось. Андрей Вознесенский. Не отрекусь. Избранная лирика. Минск, "БелАДИ", 1996.

РИМСКИЕ ПРАЗДНИКИ

В Риме есть обычай

в Новый год выбрасывать

на улицу старые вещи.

Рим гремит, как аварийный отцепившийся вагон. А над Римом, а над Римом Новый год, Новый год!

Бомбой ахают бутылки из окон,

из окон, ну, а этот забулдыга ванну выпер на балкон.

А над площадью Испании, как летающий тарел, вылетает муж из спальни устарел, устарел!

В ресторане ловят голого. Он гласит: "Долой невежд! Не желаю прошлогоднего. Я хочу иных одежд".

Жизнь меняет оперенье, и летят, как лист в леса, телеграммы,

объявленья, милых женщин адреса.

Милый город, мы потонем в превращениях твоих, шкурой сброшенной питона светят древние бетоны. Сколько раз ты сбросил их? Но опять тесны спидометры твоим аховым питомицам. Что еще ты натворишь?!

Человечество хохочет, расставаясь со старьем. Что-то в нас смениться хочет? Мы, как Время, настаем.

Мы стоим, забыв делишки, будущим поглощены. Что в нас плачет, отделившись? Оленихи, отелившись, так добры и смущены.

Может, будет год нелегким? Будет в нем погод нелетных? Не грусти - не пропадем. Образуется потом.

Мы летим, как с веток яблоки. Опротивела грызня. Но я затем живу хотя бы, чтоб средь ветреного дня, детектив глотнувши залпом, в зимнем доме косолапом кто-то скажет, что озябла без меня,

без меня...

И летит мирами где-то в мрак бесстрастный, как крупье, наша белая планета, как цыпленок в скорлупе.

Вот она скорлупку чокнет. Кем-то станет - свистуном? Или черной, как грачонок, сбитый атомным огнем?

Мне бы только этим милым не случилось непогод... А над Римом, а над миром Новый год, Новый год...

...Мандарины, шуры-муры, и сквозь юбки до утра лампами

сквозь абажуры светят женские тела. Андрей Вознесенский. Не отрекусь. Избранная лирика. Минск, "БелАДИ", 1996.

МОНОЛОГ МЕРЛИН МОНРО Я Мерлин, Мерлин.

Я героиня самоубийства и героина. Кому горят мои георгины? С кем телефоны заговорили? Кто в костюмерной скрипит лосиной?

Невыносимо,

невыносимо, что не влюбиться, невыносимо без рощ осиновых, невыносимо самоубийство, но жить гораздо

невыносимей!

Продажи. Рожи. Шеф ржет, как мерин (Я помню Мерлин. Ее глядели автомобили. На стометровом киноэкране в библейском небе,

меж звезд обильных, над степью с крохотными рекламами дышала Мерлин,

ее любили...

Изнемогают, хотят машины. Невыносимо),

невыносимо лицом в сиденьях, пропахших псиной! Невыносимо,

когда насильно, а добровольно - невыносимей!

Невыносимо прожить, не думая, невыносимее - углубиться. Где наша вера? Нас будто сдунули, существованье - самоубийство,

самоубийство - бороться с дрянью, самоубийство - мириться с ними, невыносимо, когда бездарен, когда талантлив - невыносимей 1000 ,

мы убиваем себя карьерой, деньгами, девками загорелыми, ведь нам, актерам,

жить не с потомками, а режиссеры - одни подонки,

мы наших милых в объятьях душим, но отпечатываются подушки на юных лицах, как след от шины, невыносимо,

ах, мамы, мамы, зачем рождают? Ведь знала мама - меня раздавят, о, кинозвездное оледененье, нам невозможно уединенье, в метро, в троллейбусе, в магазине "Приветик, вот вы!"- глядят разини,

невыносимо, когда раздеты во всех афишах, во всех газетах, забыв,

что сердце есть посередке, в тебя завертывают селедки,

лицо измято,

глаза разорваны (как страшно вспомнить во "Франс-Обзёрвере" свой снимок с мордой

самоуверенной на обороте у мертвой Мерлин!).

Орет продюсер, пирог уписывая: "Вы просто дуся,

ваш лоб - как бисерный!" А вам известно, чем пахнет бисер?! Самоубийством!

Самоубийцы - мотоциклисты, самоубийцы спешат упиться, от вспышек блицев бледны министры самоубийцы,