Степовой Гулеван - Страница 4
За ними другие стали. "Белопопица!" Она самая. И эта кругляшами поддала: не по вам ли назван цветочек? Хотя в полном порядке была куневата красавка.
Не все барышни так-то. Иные - справедливые, вполне выдержанные. И нацелены серьезно на уважение к цветку - ни на чего другое. Но тут ухажеры - в дыбки и вскачь, не изломит спотыкач. Подглядят, какой цветочек девушка избрала для аккуратного понятия, да дружку на ухо подскажут. И он называет: "Заячий огурчик!"
И как ей лепестка не сронить, когда огурчик и есть, да каков?! Был бы недомерок, а то: заяц с топотком, гусак с гоготком, а скок до упора - что от суженого, что от вора.
Этак все собрание и съехало на фальшь. Когда взрык попер - сперва подумали на двоих. Они, мол, вздохнули-рыкнули, как жарок-разлучник с лукавого прищура отпал, пустил толкуна толокно присластить. Да уж больно вздох громовый, толкун стоголовый! Как львы и тигры около залы взбесились, двери ломят...
Чего уж подумало собрание - может-де цирк Сосибон-Хрипунши воротился и звери взбеленились до открытого людоедства от обмана пищи? Посигали барышни, офицеры молодые в окна. Высокий этаж-то, а никто ничего не сломил себе.
Бегут коньми, потеют голые; голубями летят. И сколь ни было верст до Лесистого Кутака - они уж там. Даже посейчас есть клены от Лесистого Кутака, а тогда-то он занимал порядочное протяжение. Рассвело, а какое-такое людское собрание прибежавшее? Ни барышень с завитками, ни офицеров со страдальцами!
Иди степью от Илека до лесокутачьих остатков: страдальцы есть, а ни галифе, ни шпоры. Кто в зайца, кто в землеройку, кто в кобелька дичалого переосмыслился. Так-то фальшивить на замысловатом занятии! Цыганевич им - на правильных порядках, а они опорочили терпимость. Ну и получили на себя, чего жене Назария Парменыча хотели.
Барышни: у тех, почитай, каждая четвертая - выхухоль. А сколько и в птичьем виде? Коростели, перепелки. Тоже и птица королек. А кто сиповка. Но боле всего оказалось лебедиц. Кому не в охотку лебедушка белым-белая? Углядишь сытенькую, гладенькую хоть издали - и то встает у тебя вкус, так бы и дал слюну.
Но Назарий Парменыч знал своих лебедиц в более лебяжьем виде. Дурная весть ему сердце скомкала. Не может к нам ехать. Невыносимо, говорит; увижу - застрелюсь! И к царю: кладет на стол билет генерал-губернатора. "Пошлите меня на Командорские острова моржей бить!" Царь ему в глаза посмотрел: "Ни к чему".
Наутро он опять к императору: "Пошлите вести железную дорогу - от Коканда до Пекина!" - "Зачем это?" - "Затем, что я уже название выработал. Пекинка!" - "Пекинка?" - "Да!"
А царь знал, конечно, полностью про лебединое дело. Беспокоило его: как бы Назарий Парменыч не поехал лебедиц стрелять, ощипывать и на вертеле жарить. Таких извращенцев искать не надо - мало ли их? Ну, а от слова "пекинка" император потеплел: наконец, мол, есть без извращений.
Собрал пленарное заседание, предъявил кандидата на первый портфель. Все, что постановили и утвердили, отменил как полную чушь и посадил Назария Парменыча надо всем. Тот держится деловым, но тоскует. С женой целую ночь - поврозь! И раз его выделили как нормального, стремится соблюсти по букве. В постные дни - на картошке, суп с овсянкой, лук, соль. Но император и весь царский двор и любого возьми прокурора: в посты - мясцо и мясцо. Супчики с потрошками смакуют. Борщ у них - наваристей некуда; тарелка до краев, поверху жир круговинами.
Назарий-то Парменыч: ладно, царя палкой не бьют! Но я ль виноват, что он лишил себя воспитания? Скажи-ка я ему: вам-де в пользу, чтоб вас выучили, как сидорову козу?.. Чем отзовется? Насколь сознательные будут выводы? То-то!
Царице попытался сказал: пост, мол, а вы со всем семейством - на мясном питании. Я понимаю, что аппетит, ну а французские булочки с медом - плохо? Съешьте хоть целый магазин!
Она на эти слова мажет бутерброд сливочным маслом. Демонстративно.
"Коли так - хорошо! Пусть меня не виноватят! - думает Назарий Парменыч. - Пусть мне потом мораль не читают. Я сам могу мораль почитать!" А у него лежат доклады, что по стране очень неспокойно, созрела заварушка. От него ждут только приказа - прихлопнуть балаган.
Он едет к брату императора. Остались они наедине, Назарий Парменыч говорит: "Нравится вам царская корона?" А тот: "С чего это вы распустились такие вопросы ставить?" Назарий Парменыч ему глаза в глаза. Смотрит так, смотрит насквозь. И с подковырочкой: "Вы прекрасно знаете, почему я спрашиваю".
Ну, а тот-то был в понятии, что над царем висит меч, да мокрый.
"Возьмите себе корону", - Назарий Парменыч ему тихим голосом. Тот скромничает, помалкивает. "Значит, я могу вас понять правильно?" - и Назарий Парменыч со своего плеча снял соринку, поморщился - и двумя пальчиками тому на плечо положил.
Едет к двоюродной царской родне. Оставили их с глазу на глаз, и он: "Нравится вам царская корона?" Все опять точь-в-точь так же. И когда двоюродный брат царя скромно согласился, молчком, - Назарий Парменыч со своего плеча снял волосок, поморщился и двумя пальчиками тому на нос положил.
Вернулся в кабинет к себе и велел балаган не закрывать, а, наоборот, всем партиям развязать руки. А с кем он поимел условия они и их приближенные втихаря подлили масла в огонь. Двоюродный царский брат - тот аж первый приколол красный бант.
В самую заварушку Назарий Парменыч вызывает Керенского и идет прямо с козырной карты: "Я про вас все знаю! чем неподобным вы занимаетесь и с кем... Какая грязь!"
У того и забегали гляделки. Хвост поджал, юлит задом, лодыжку о лодыжку чешет. Назарий Парменыч: эти-де и эти тем же занимаются... и такие-то генералы - тоже.
Керенскому малость полегчало. "Вот, - говорит, - суки!"
Назарий Парменыч ему: "Вы про них уже знаете, а они про вас пока что нет. Отдаю вам это преимущество. Сумейте взять их за самое хрупкое".
Тот и взял! И корону уже никто не берет - бессмысленно.
Но есть генералы, какие неподобным не запятнаны. Вот их собрали всех вместе. В зал запускают матросов - у тех шеи, как у волов. У каждого за плечом - японский винторез, на боку - шпалер. Назарий Парменыч показывает им на генералов: "Нравятся вам ихи погоны?" Моряки, груди чугунные - гвозди на них прями - как взрыкнут: "Дае-о-ошь!!!"