Степени (СИ) - Страница 22

Японец по имени Хиро, улыбчивый и дружелюбный, встретился Нейтану в забытой богом забегаловке на краю земли, когда тот в одних пижамных штанах ожидал, когда за ним из Вегаса приедут его люди. Хиро жизнерадостно поведал Нейтану, что видел, как тот прилетел с неба, а также о том, что сам он тоже не простак и умеет влиять на пространство и время. Дело бы кончилось тем, что, дождавшись машину, Нейтан бы оставил этого чудака здесь, но убеждения последнего в том, что в будущем, которое он видел, на выборах победил именно Петрелли, вызвали у Нейтана приступ вежливости, и он согласился подвезти странного японца до города. По крайней мере, тот был забавный, с радостью нацепил значок «голосуйте за Петрелли», и когда Нейтан морщился на особо громкие возгласы, послушно и заговорщицки снижал тон.

Этот же японец Хиро, с осунувшимся лицом и безжизненным взглядом, прибывший из будущего, сообщил ошарашенному Питеру, что тот должен спасти некую девушку-чирлидера, а найти её ему поможет Айзек. И – увидев ответное недоверие – устало добавил, что будущий Питер много раз говорил ему, каким потерянным себя чувствовал до того, как всё это началось. Что всё, что сейчас происходит – это то, чего нынешний Питер всегда ждал. Что это его шанс оказаться вовремя там, где нужно.

Что это его шанс спасти мир.

Бывший или ещё не очень бывший парень Симон, а также действующий наркоман, Айзек не слишком желал помогать Питеру. Тот факт, что последний увёл у него девушку, не слишком улучшал взаимопонимание. Но картины посмотреть позволил.

Почти на всех них была белокурая девчушка. Испуганная, от чего-то убегающая, в форме команды поддержки. На одном из рисунков был сам Питер. На другом – какая-то непонятная тень. И все они явно укладывались в одну связанную историю – Питер выстроил их в логическом порядке – окончание которой полыхало на полу гигантским взрывом, сметающим с лица земли Нью-Йорк.

Но одна из картин, которая могла бы дать ответ, где искать девушку, была незакончена.

Не дождавшись помощи от Айзека, хотя и проникшегося реальностью грядущей катастрофы, но не умеющего рисовать будущее без наркотиков, Питер, как наяву вдруг увидевший перед глазами недостающий фрагмент общей цепочки, взялся за кисть и закончил картину сам.

Но там не оказалось новых подсказок…

Весь низ полотна был залит красной краской, посреди которой с мёртвым лицом лежала девушка-чирлидер.

Питер уже готов был отчаяться, когда понял, что не хватает ещё одной картины.

Айзек вспомнил, что она действительно была, но что именно на ней было изображено, не помнил.

Её забрала для продажи Симон.

Отец Симон, Чарльз Дево, умер у себя в постели, в пентхаусе на Манхеттене.

Перед самой смертью он во сне облетел весь мир, но это был мир, который он не узнал. Землю наполняла боль, и каждый был сам по себе. Он испугался за человечество и за своих близких, но Питер, который был в этом сне рядом с ним, сказал ему, что всё обойдётся. Что есть люди, которым не всё равно и что он поможет спасти землю.

После этого Чарльз Дево ненадолго пришёл в сознание, пересказал этот сон дочери и спокойно отошёл в мир, в котором уже никому не требовалось спасение.

Его слова были так похожи на то, что обычно говорил Питер, и на последние сообщения, которые тот оставил на автоответчике – о картине Айзека, и что она может помочь спасти землю…

В это всё не хотелось верить, но не верить было ещё страшнее, и Симон рассказала Питеру о судьбе картины.

Её выкупил мистер Линдерман.

Высокий тип в очках, любящий разгуливать с чёрным гаитянином и время от времени направляющий свой пистолет на людей, имеющих те или иные способности, и похищающий их, носил имя Ной Беннет и имел жену, сына и приёмную несовершеннолетнюю дочь Клер. Семью свою он любил и, как бы это иногда ни противоречило его нестандартной «работе», защищал всеми правдами, но чаще неправдами.

Больше всего на свете он боялся дня, когда однажды в списке заказа увидит имя своей дочери.

Нет, он не убивал людей из этого списка, но их жизни после встречи с ним почти никогда не оставались прежними.

Слоган «спасёшь чирлидера – спасёшь мир», настиг его ушей вскоре после того, как его впервые услышал Питер.

То, чего Ной так боялся, подошло вплотную.

Его дочь имела белокурые волосы и небольшой личный секрет: у неё была способность к регенерации, она могла восстанавливаться после любых повреждений.

А ещё она состояла в школьной команде поддержки.

* *

И снова дорога выводила Питера к Нейтану.

Это было не так легко.

После всех речей, конвертов и просьб исчезнуть с горизонта, внутри его сердца не то чтобы засела обида, но образовалось некоторое уплотнение, впитывающее в себя всё, что касалось брата, не растворяющее, но собирающее в одно место и не дающее спонтанно выбираться наружу. Чтобы не слишком чувствовать и не очень отвлекаться. Он научился этому у самого Нейтана. Ему очень хотелось доказать, что он со всем справится сам.

Но, в конце концов, не использовать буквально падающие в руки шансы из-за нежелания показаться слабым – это ещё большая слабость.

Так что настала его очередь нанести брату визит.

Если кто и имел наилучший доступ к Линдерману – так это Нейтан.

====== 22 ======

- Питер, рад тебя видеть! Молодец, что заехал! – выбравшись из-за стола, и обняв недоумённо озирающегося брата, Нейтан увлёк его с террасы в сторону дома.

Да хранит Господь всю его семью: Пита, всегда умеющего появится в «нужный» момент – и инициативную маму, практически хитростью заманившую старшего сына в действо под названием «традиционный семейный бранч», коих у них отродясь не было, разыгранное для известного и ушлого представителя Нью-Йорк Джорнал, по имени Оливер.

Это и так походило на безумное чаепитие, несмотря на общую внешнюю чинность, а уж с приходом Питера всё и вовсе грозило превратиться в цирк.

Закрывая брата своей широкой спиной и заводя в большую гостиную, Нейтан предостерег его:

- Что бы тебя ни привело, сейчас не время!

- Чарльз Дево умер сегодня утром…

Контраст серьёзности этого известия по сравнению с разыгрываемым на террасе спектаклем, приглушил нервность Нейтана.

- Сожалею, – ему действительно было жаль. И Чарльза, тот запомнился ему славным человеком, и Питера, который в последнее время был к нему гораздо ближе, – ты был с ним?

- Нет, не был…, я бросил работу, чтобы разобраться, что происходит с нами.

- Пит… прекрати бредить об особом даре, – устало попросил Нейтан

- Не могу! – ну как же он не понимает?! – мне нужна твоя помощь!

- У меня гость! – возмущённый ещё более неуместной, чем обычно, настойчивостью брата, Нейтан ужесточил тон и ткнул пальцем в сторону террасы, – он из Нью-Йорк Джорнал, и он готовит обо мне статью! Мне нужен один! Семейный! Бранч! С улыбками на лицах!

- То есть я не гожусь в члены твоей семьи? – завёлся Питер.

- Нет, не годишься, – ничуть не смутившись чреватостью формулировки, резко перебил Нейтан, и предупреждающе уточнил, – и если… если ты вздумал сорвать выборы…

Да начхать ему на выборы!

Его волнует совсем другое!

Отогнав приступ безнадёги, Питер умоляюще посмотрел на брата:

- Только одно… помоги достать мне одну картину. Её купил Линдерман…

- Эй-ей-ей, мы не хвастаемся этими семейными связями, – тихо оборвал его тот.

- Всё ясно! – он и не собирается бежать и сообщать об этом всему миру, – просто позвони ему и спроси про картину! – что в этом сложного?

- Пит…, – Нейтан весомо положил руки на плечи брата, и, для пущей значимости, придавил его самым тяжёлым из своих взглядов, – извини,… но тебе лучше уйти.

Этого с избытком должно было хватить, чтобы оставить любого, а особенно Питера, пригвождённым к месту, без всякой надежды на продолжение разговора.

Но ведь в последнее время редко что происходило как обычно.

Нейтан уже развернулся в сторону террасы, когда Питер, сменив тактику, резво обошёл его, перегородил пути к отступлению и провокационно махнул в сторону трапезничающих: