Степени (СИ) - Страница 21

* *

А утром его похитили.

Кажется, он начал привыкать к сумасшествию окружающего мира, потому что чем-то другим было сложно объяснить его спокойствие. Он даже не испугался, несмотря на очевидные преимущества похитителей перед ним в виде наличия оружия.

Он разозлился.

И улетел.

Как был – в одних пижамных штанах, посреди пустыни на какой-то базе, загнанный в угол высоким очкариком с пистолетом в руках и чёрным парнем со странным взглядом.

Подобрался, словно для борьбы, и пулей взлетел в небо.

Но долго летать не стал.

Остыв от гнева, приметил на земле маленькое кафе и «приземлился».

А вернувшись в Лас-Вегас узнал, что последняя чудесная ночь была одной большой подставой со стороны Линдермана. Ники вынудили на это шантажом, но это уже не имело никакого значения. Нейтан умел отрезать даже то, что успело разбередить сердце.

Отлично, хорошо повеселились, детка, этой ночью каждый получил своё.

Но мистер Линдерман своего послушного вкусного мальчика не получит.

Пора домой.

* *

Представительница отеля фальшиво улыбнулась навстречу Нейтану:

- Ваши люди беспокоились о вас, мистер Петрелли. Всё в порядке?

Дилетантка.

Нейтан потуже «застегнул» свой скафандр и врубил режим супермена на полную катушку.

- Всё отлично. Но не могу сказать, что я доволен тем, как обеспечивается безопасность.

- Приношу глубочайшие извинения от имени отеля. Ваше пребывание здесь за наш счёт.

Непринуждённо засунув в карманы руки и направившись к выходу, он мимоходом заметил:

- Вообще-то мне интересно, что будет с той пленкой.

- Будем рады, если за услугу вы отплатите нам услугой, – с лёгкостью приняв новый оборот разговора, проворковала его собеседница, не отстающая от его широкого шага.

- Или что? – Нейтан остановился, заинтриговано посмотрев на неё.

- Человека, строящего избирательную компанию на признании семейных ценностей, эта плёнка может скомпрометировать, – торжествующе и с удовольствием озвучила она, – особенно, когда у него есть жена.

- С другой стороны, грош цена этой пленке, если я не выиграю, – медленно, словно только что подумав об этом, заметил Нейтан и иронично изогнул губы, – почему бы вам просто не выдать мне четыре миллиона, чтобы я вылетел в Нью-Йорк? И потратил их, – наглое очарование, нарисовавшееся на его лице, сшибало с ног.

- Мы договаривались о двух! Это и так немало! – умильность и предупредительность спали с лица администратора, будто никогда там и не были.

- Да, я тоже так считал, – до неприличия жизнерадостно согласился он, – а потом подумал: стоп, для Линдермана очень важно, чтобы я был избран, коль скоро он прибегает к подобным трюкам. Два миллиона долларов делают меня карманным кандидатом. Четыре миллиона делают меня конгрессменом!

И, одарив её напоследок самой искренней и самой сияющей в мире улыбкой – пусть учится! – Нейтан покинул это место, надеясь, что больше ему никогда не понадобится здесь бывать.

====== 21 ======

Утренний визит брата расстроил Питера.

Мало того, что тот обвинил его в сговоре с Сурешем, которого он и в глаза-то ни разу не видел, так ещё и фактически попросил его исчезнуть из поля зрения.

На время, ну конечно.

И конверт с деньгами сунул.

В качестве оплаты за самоустранение? В качестве извинения за вчерашнее? В качестве помощи в поисках ответов на вопросы, волнующих Питера?

Спасибо, не надо, сам разберётся, не маленький.

Вам ответы – нам выборы?

Вот и пускай катится со своими выборами, куда хочет. И деньги пусть потратит на очередную пресс-конференцию или заказную статью. О важности семьи в его жизни.

И что это было, когда тот увидел в приоткрытую дверь Симон? Закатил глаза, и чуть ли не передёрнувшись, отвернулся?

Вот что это вообще было?!

Только одна польза была от визита Нейтана.

Теперь Питер знал, как ему найти Суреша.

Надо только загнать поглубже в памяти тот разговор с братом на крыше, и всё, что переполняло тогда их обоих. Совершенно точно обоих, в этом Питер не сомневался ни секунды. Как и в умении брата прятать «мешающие» ему чувства за тридцать три заслона.

Вот бы и ему так уметь.

Прятать и доставать их только в экстренных случаях, когда друг без друга совсем никак. И чтобы ещё при этом умудряться продолжать верить в их искренность и особенность.

Как Нейтан верит?

Что чувствует, когда при всех называет его умалишённым?

И как Питеру научиться так же – говорить одно, а испытывать другое?

И надо ли?…

А то ведь страшно когда-нибудь не суметь вспомнить, зачем ему вообще в его жизни нужен брат.

Неужели Нейтан не боится?

Неужели ни капельки не боится?…

* *

Вот бы всегда заранее знать, куда тебя выведет выбранная тобою дорога. Найдёшь ли ты в конце то, к чему стремился, донесёшь ли в целости и сохранности саму мечту, или, обретя искомое, будешь опустошённо взирать на него, чувствуя, что нечто самое главное ты или оставил позади или с самого начала определял неправильно.

Не все дороги прямые.

Не все добрые советчики указывают верное направление.

Не вся боль тормозит, некоторая только пришпоривает.

Можно выйти с кем-то в одном направлении, а прийти к разному итогу.

А можно выбрать абсолютно разные дороги, и однажды встретиться лицом к лицу – около мечты, оказавшейся одной и той же для обоих.

* *

У братьев Петрелли разным было всё: цели, направления, способы, которыми они передвигались.

Нейтан, боящийся чувств, как огня, теряющийся, когда они овладевали им настолько, что начинали диктовать действия, нещадно утрамбовывал их как можно глубже и следовал только доводам рассудка и демонстрируемой силы.

Питер, утрачивающий опору, когда люди или обстоятельства начинали насильно загонять его в рамки, соответствующие чему-то разумному, но противоречащие его собственным, пусть и нерациональным на первый взгляд, ощущениям, успокаивался и верил в истинность пути, только когда шёл за интуицией.

Нейтан всегда хотел быть лучшим, и никогда – необычным. Уже полгода зная, что умеет летать, принимать этот факт он начал лишь после того, как чуть не погиб его брат, и чуть не похитили его самого. Но, даже начиная это контролировать и применять, даже позволяя себе порой об этом задумываться, ему по-прежнему до жути было от этого не по себе.

Питер всегда чувствовал свою особенность, но понять её смог только сейчас: он может повторять чудеса за кем-то другим. Он смог взлететь, когда рядом был брат. И нарисовать будущее после общения с Айзеком. Перениматель. Эмпат. Кроме умения видеть сны-предсказания, он изначально сам ничего не мог, но мчался вперёд за отгадками, цепляясь за каждого, кто мог ему помочь, мечтая понять, желая контролировать, чувствуя необходимость использовать ради чего-то важного.

Время ускоряло свой ход, не слишком стремительно, но постоянно и необратимо – это чувствовали они оба. Где-то в этом месте и в это время пора было переходить с шага на бег, с ожидания удачных моментов – на абсолютную личную активность.

Если не ты – то никто.

Если не сейчас – то уже никогда.

И рухнет не только твой личный мир. Всё вокруг может не устоять.

Были ли на то причины свыше, или это были случайные проделки судьбы, а, может, цели братьев были ближе друг к другу, чем они сами это предполагали, но, разойдясь в разные стороны, они то и дело пересекали одни и те же тропы, встречали одних и тех людей, вставали перед одними и теми же препятствиями.

Им обоим были выдвинуты практически одинаковые условия, хотя почти всегда то, что для одного представлялось подмогой, для второго казалось подножкой.

Судьба предпочитала выдерживать баланс.

* *

Учёный по имени Суреш умолял о разговоре отворачивающегося от него Нейтана, но уже через несколько часов не желал верить Питеру, уверяющему в наличие у него способностей, но не сумевшему их продемонстрировать.