Стеклянный ключ - Страница 15

Девушка сразу успокоилась. Она увидела, что хотела. Нынешняя собеседница Андрея не походила ни на роковую красавицу с трагическим изломом рта и нервными жестами; ни на леди-вамп, которая нахрапом берет все, что пожелает; ни на беззащитную Белоснежку, при появлении которой даже самые безучастные мужчины отправляются спасать и защищать несчастное дитя, а также хватать и прижимать ее к своей широкой груди. Иных соперниц Марина не опасалась и в расчет не принимала.

Правда, на всякий случай она приняла пышную позу, не удосужившись поздороваться и не собираясь присесть. Поэтому Андрей был вынужден встать и раскланяться с Татьяной.

— Я обязательно позвоню вам на днях, а вы пока уточните все вопросы и согласуйте их между собой, чтобы потом не затягивать с документами. Я еще не решил окончательно, надо будет посмотреть, подумать. Скорее всего, да.

Татьяна послушно кивала. Она уже не слушала: в ее мире он ушел несколькими минутами раньше, и теперь она думала о своем, чему-то тихо улыбаясь. Даже не взглянула вниз, хотя нужно было всего лишь опустить глаза, чтобы увидеть, как он расплачивается и выходит из кафе, опережая на шаг свою очаровательную спутницу.

Милая молоденькая официантка принесла наверх подносик с бокалом кофе по-ирландски.

— Ваш спутник просил принести вам заказ, — сказала она, будто извиняясь. — Я только выполняю. Унести, Татьяна Леонтьевна? Или оставить?

Татьяна заглотила остывшие остатки своего кофе и возмутилась:

— С чего бы это вдруг — унести? С какой радости? Нет. Оставьте. И принесите еще один, мой любимый, пожалуйста, с маленьким тирамису, и пусть его…

— Как обычно, посыплют перцем, — продолжила официантка, лучезарно улыбаясь.

Татьяна не знала, как ее зовут и вообще не помнила: девочка наверняка работала тут недавно, но была хорошо осведомлена о ее вкусах и привычках. Тото это не удивляло — во многих кафе и ресторанах ее передавали молодому поколению чуть ли не по наследству, как одну из местных достопримечательностей. Она никогда не обижалась и не возражала. Достопримечательностям всегда качественнее готовили и быстрее приносили заказ. Знакомиться было некогда да и незачем. И она попросила:

— Только очень быстро. Опаздываю в свинячий голос.

Официантка хихикнула и, с космической скоростью обернувшись туда и обратно, принесла высокую голубую рюмку на тяжелой ножке (помнится, второй такой она не видела в буфетной), до краев полную крем-ликером, маленькое пирожное, густо посыпанное пряностями, и дымящуюся крохотную чашку, которую окутывал густой аромат кайеннского перца и мускатного ореха.

— Безо льда, — сообщила она, ставя ликер и улыбаясь.

— Безупречно, — улыбнулась Тото.

И девушка расцвела, ибо шеф строго-настрого приказал ей на глаза ему не показываться, пока Татьяна Леонтьевна не произнесет свое коронное «безупречно». Официантка не знала еще, что это за птица такая, отчего вокруг нее столько шума и хлопот, но ей уже шепнули доброжелатели, что она может считать себя зачисленной в штат, если не случится какого-нибудь вовсе вопиющего прокола.

— Татьяна Леонтьевна! — закричал, наполовину высунувшись из машины, милый паренек с диковатой прической — голова его была покрашена в оранжевые и зеленые цвета. Костюм, впрочем, оказался весьма респектабельным, как раз для такой жары, и вместе все это производило воистину неизгладимое впечатление.

— Здравствуйте! — вопил он, махая рукой. — А я вас разыскиваю третий день: меня Николай Николаевич замучил, так жаждет с вами встретиться. Как мне вас с ним связать? Кстати, может, вас подвезти?

Она обрадовалась ему как родному.

Молодой человек диковинной внешности на самом деле являлся креативным директором серьезной издательской фирмы, и голова у него была золотая. К вящему ужасу его непосредственного начальства, один раз — даже в прямом смысле.

Татьяна всегда думала, что если бы у нее был брат, то она хотела бы именно такого — веселого, умницу, открытого новым идеям, остроумного и очень дружелюбного. Она помахала ему в ответ и процокала каблучками по отполированным дубовым ступенькам, даже не обратив внимания на крутизну лестницы. Хотя обычно крутых лестниц не любила и даже как-то побаивалась.

— Здравствуйте, Сенечка, драгоценный вы наш! Подвезти нужно, даже очень.

Она добыла из сумочки тоненькую изысканную визитницу с монограммой в нижнем углу, а оттуда — две карточки и протянула Юре:

— Вот, на днях сменила номер, а позвонить не успела. Простите великодушно. И перед Никником за меня извинитесь.

— Обязательно. Куда едем?

— На Большую Васильковскую, если вас не затруднит. А теперь простите, Сенечка, полминутки.

Она достала мобильный телефон, набрала номер и произнесла очень мягко и ласково:

— Я уже еду. Нет, ненадолго, еще пропасть дел. Заскочу переодеться. У меня намечается встреча, и древние персидские украшения — звякнула браслетами, — там ни в дугу, ни в Красную Армию. Нужно поговорить. Нет, не волнуйся. Какое закончилось, белое? Хорошо, куплю. Больше ничего? Тогда пока, до встречи.

В почти пустом ювелирном магазине, где шаги посетителей гулко отдавались от вымощенного мрамором пола, где скучал здоровяк охранник и вполголоса обсуждали какую-то стерву Юльку две очаровательные продавщицы, будто бы сошедшие с рекламы зубной пасты, одинаково полезной для всей семьи, Марина примеряла кольца, то и дело призывая Андрея оценить очередной экземпляр. Сложность заключалась в том, что молодой человек не находил сколько-нибудь существенной разницы в предлагаемых ему вариантах и полагал, что они отличаются только размером и ценой. Цена его не интересовала, а как произведение искусства ни одно кольцо не привлекало внимания, и потому его раздражало, что девушка постоянно отвлекает его от собственных мыслей.

Он вообще не любил эти выходы в ювелирные и мебельные, супермаркеты и обувные, как в свет. Для Марины они приравнивались к культурным событиям, как иные ходят в оперу или филармонию. И его отношение обижало девушку. Она не раз и не два упрекала Андрея в высокомерии, а сакраментальное «Будь проще, и к тебе потянутся люди» когда-то не сходило с ее языка. Впрочем, подобные споры чаще всего заканчивались слезами; а Андрей в таких случаях поворачивался и уходил, давая ей возможность, как он формулировал, «взять себя в руки и хорошенько подумать».

Что тут думать? Ей порой хотелось треснуть его хорошенько сковородкой по голове, но не всем нашим желаниям суждено сбыться.

Сегодняшняя история ничем не отличалась от десятков предыдущих и развивалась по давно известному сценарию. После пятого или шестого кольца и десятого вопроса: «Так с чем все-таки лучше взять — вот этот, с изумрудиком, или тот, с брюлликом?» Андрей пришел в состояние холодного бешенства.

— Знаешь, дорогая, — сказал он, едва сдерживаясь, — лучше я подожду в машине. Заодно сделаю пару звонков. А ты купи себе, что хочешь. Договорились? В деньгах не стесняйся.

Марина обернулась к нему со слезами на глазах:

— Я так не могу! Почему ты со мной так поступаешь? Что я тебе сделала?

— Дорогая, — ледяным, предельно вежливым тоном, какой бывает порой хуже оскорбления, произнес молодой человек, — не надо сцен на публику.

Девушка топнула каблучком:

— А меня достал твой светский тон! Я по горло сыта твоей безупречной вежливостью! Я действительно могла взять у тебя бабки…

— Деньги, дорогая, деньги.

— Нет, бабки! — закричала она. — Бабло! Зелень! Но я так хотела, чтобы мы были вместе! Вместе покупали, вместе радовались.

Андрей подчеркнуто вежливо улыбнулся продавщице:

— Простите нас.

Он заставил Марину снять кольцо и увлек ее в машину.

— Ну что, малыш? В чем дело? — спросил, усаживая ее рядом, но в голосе молодого человека было не слишком много участия и сочувствия. Его коробило от жаргона, от ее поведения, от самого предложения радоваться очередной покупке, которая завтра будет забыта за ненадобностью, наконец. — Критические дни, депрессия, переутомление? Что на сей раз?