Стеклянные крылья - Страница 1

Katrine Engberg

Glasvinge

© Katrine Engberg 2018

© Гоголева Д., перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

В запирающемся шкафу лежат стеклянные ампулы – бок о бок с одноразовыми шприцами и контейнерами для игл. Обезболивающие, антиаритмические, кроверазжижающие средства аккуратно упакованы в картонные коробочки и прозрачный полиэтилен. Обычные препараты кардиологической клиники Королевской больницы – путь к облегчению, улучшению качества жизни, а порой и исцелению.

Медсестра бросила беглый взгляд на лекарства и стала подсчитывать в уме. Сколько он может весить? Вес пациента указан у изголовья кровати, но у нее не было сил идти выяснять.

Ночь длилась целую вечность. Вчера ее рабочий день почти закончился, когда выяснилось, что одна из медсестер ушла на больничный, и ей пришлось остаться еще на одну смену. Вместо того чтобы провести вечер с семьей, она работала уже почти шестнадцать часов. В голове гудело от писка оборудования, требований и вопросов от волнующихся пациентов. Ноги, обутые в ботинки с эргономичной подошвой, болели, а затылок одеревенел.

Она зевнула, потерла глаза и поймала свое отражение в блестящей металлической дверце. У тридцатидвухлетних не должно быть мешков под глазами, работа ее выматывала. Всего час, и смена закончится, она сможет поехать домой поспать, а все члены семьи встанут и будут есть перед телевизором шоколадные шарики.

Она выбрала три ампулы, сунула их в карман халата и заперла шкафчик. Трех десятимиллилитровых ампул должно хватить. Вряд ли пациент весит больше семидесяти килограмм, значит, тридцать миллилитров препарата, применяемого при нарушении ритма сердца, в два раза превысят максимально допустимую дозу. Достаточно, чтобы вызвать внезапную остановку сердца и избавить его от страданий. «А заодно и всех нас», – подумала она и двинулась по коридору, пустующему по утрам, в сторону восьмой палаты.

Старик был требовательным, грубил и жаловался буквально на все – от скверного больничного кофе до высокомерия врачей. От его ворчания устало все отделение.

Она всегда была из тех, кто высказывает мнение и пытается изменить положение вещей. Популярности так не приобретешь, но что ей остается делать? Безучастно наблюдать и жаловаться на непомерную нагрузку и нехватку коек, как ее коллеги? И речи быть не может! Она стала медсестрой не для того, чтобы приносить кофе и заклеивать царапины. Ей хотелось что-то изменить.

По коридору, не поднимая глаз от линолеума, толкала тележку с ведрами и тряпками уборщица в платке. Медсестра прошагала мимо нее, сжимая в руке ампулы. Сердце заколотилось быстрее. Скоро она выполнит долг, реализует весь свой потенциал и попытается спасти жизнь. Внутри все трепетало в предвкушении – словно пульс забился, – что никак не вязалось с ощущением пустоты, обычно переполнявшим ее. В это мгновение она незаменима. Столько всего поставлено на карту, столько всего лежит на плечах. В это мгновение она была Богом.

Она заперла дверь туалета для персонала, быстро продезинфицировала руки и раковину и осторожно выложила в ряд ампулы аймалина. Опытные пальцы вынули из упаковки одноразовый шприц, набрали препарат и щелкнули по цилиндру – она по привычке проверила, не осталось ли внутри воздуха. Упаковку смяла в маленький шарик, который запихнула на дно мусорного ведра, после чего открыла дверь; шприц лежал в кармане халата.

Перед палатой номер восемь она бросила взгляд на коридор. Ни коллег, ни пациентов, которым приспичило бы в туалет. Распахнув дверь, она шагнула в темноту. Тихое похрапывание, доносившееся с кровати, сообщило ей, что пациент спит.

Можно спокойно работать.

Она подошла и стала разглядывать старика – тот лежал на спине, рот слегка приоткрыт. Седой, костлявый, высохший. В уголке рта пузырилась слюна, тихонько подрагивали веки. Есть ли в этом мире хоть что-то более бесполезное, чем вредный старик?

Она сняла крышку с катетера, висевшего на тыльной стороне его ладони, покрытой тонкой кожей, и вынула из кармана шприц. Доступ к крови, которая течет к сердцу, – открытые ворота для продолжения кончиков пальцев Бога.

Плюс антиаритмического препарата в том, что он быстродействующий – остановка сердца случится почти мгновенно. Она вставила иглу в катетер, прекрасно зная, что успеет убрать все до того, как сработает сигнал тревоги.

Пациент слегка заворочался во сне. Она нежно погладила его по руке. Затем надавила на поршень шприца.

– Ну как всегда!

Фредерик вытер со лба воду и снова надел кепку. Накинул капюшон плаща, проверил, закрыта ли седельная сумка велосипеда, и поехал. Всегда тяжело вылезать из постели, когда будильник звонит в 5:15, но утро на утро не приходится. Сегодня из-за ливня было трудно вспомнить, почему он вообще согласился развозить газеты. Шесть дней в неделю, пятнадцать семей Центрального Копенгагена, 620 ступенек – подняться и спуститься. К сожалению, это единственный шанс заработать денег на учебу в гимназии, и он не хотел его упускать.

Он покатил по брусчатке, в темноте за спиной растворился распределительный пункт, из телефона в кармане куртки в уши лилась музыка, придавая сил. I got my black shirt on, I got my black gloves on[1]. И все же как-то непривычно, ведь перед ним самая шумная торговая улица города. Он встал на педали и давил на них, пока не миновал Стрёгет, пока впереди не открылись Гаммельторв и Нюторв. Аккуратно отремонтированные многоэтажные дома со створчатыми окнами и медными водосточными желобами, которые сейчас заливал осенний дождь, тощие деревья и скамейки – в щелях между их темно-зелеными досками оставляли всякий мусор. В утренней полутьме над древними пивными, разместившимися в подвалах, сияли, словно вершина морали, песочные колонны Копенгагенского верховного суда. Днем площадь – важнейшая точка для курьеров, перемещающихся на велосипедах, туристов и продавцов украшений, содержащих никель. А сейчас на ней ни души.

Фредерик спрыгнул с велосипеда и прислонил его к фонтану в середине площади. Снял наушники и убедился, что в кармане куртки хватит монет на теплую булочку с корицей. Бросил взгляд на водную гладь фонтана, подрагивающую в темноте от капель.

В воде что-то было.

В воде вечно что-то валяется. Муниципалитет каждый день вылавливает пивные банки, полиэтиленовые пакеты и одинокие – по необъяснимой причине – ботинки.

Но это не ботинок.

Фредерика зашатало. В трех метрах от него в старейшем фонтане Копенгагена плавало человеческое тело – руки раскинуты в стороны, лицо опущено в воду. Дождь молотил по обнаженной спине, и капли отлетали в воздух, образуя сотни отдельных фонтанчиков.

Какое-то мгновение Фредерик не мог пошевелиться. Его парализовало, как в кошмарном сне, после которого ему бывало грустно просыпаться – все-таки он уже слишком взрослый, чтобы его успокаивала мама.

Затем он закричал – хрипло и бессвязно.

– Помогите! Эй, в воде человек.

Он знал, что должен прыгнуть в фонтан и перевернуть тело, оказать первую помощь, сделать хоть что-нибудь. Но по его бедру потекла теплая моча, давая понять, что сейчас он вряд ли способен хоть кому-то помочь.

Фредерик снова бросил взгляд на плавающее в воде тело. На этот раз он осознал, на что смотрит. Раньше он покойников не видел.

На дрожащих ногах он побежал к круглосуточному магазинчику. Автоматические двери раздвинулись, и до его ноздрей донесся аромат корицы – в ту же секунду он увидел напевающую светловолосую продавщицу. С козырька кепки Фредерику капало в глаза – он вытер пресную и соленую воду.