Стефан и Долбиков - Страница 4
— От пуньки — тут грядка у меня… А только куда ты торопишься? Отдохнул бы еще день-другой, — просительно сказала Ульяна.
— Это мне-то, здоровому мужику, отдыхать? — усмехнулся Стефан.
Ульяна махнула рукой: дескать, как знаешь, ты теперь в дому главный хозяин, И тоже улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.
9
Все четверо ребят ходили в школу, и помощи от них Стефану было мало. Копал он огород, считай, в одиночку. Работал почти не отдыхая, неистово, с наслаждением. Соскучился по земле, по крестьянскому труду и теперь, казалось, отводил душу. Три Ульяниных курицы и петух прямо из-под лопаты хватали красных червяков и мгновенно проглатывали их. Стефан иногда не зло отпугивал кур: «Кыш, черти! Ай без голов охота остаться?» А сам понимал их жадность: «Надоели вам, поди, сырые бураки, разговляйтесь вкуснятинкой».
Земля была мягкой, поддавалась легко, и Стефан вонзал лопату одними руками, не помогая ногой. Вскопав сотку-полторы, сразу же и скородил деревянными граблями. Знал: высохнут комья, с ними будет трудно справиться.
Работал с утра до ночи. Прибегавшая на обед Ульяна упрашивала его не надрываться:
— Что люди подумают? Запрягла, скажут, мужика и покурить не разрешает.
А Стефан только рукой в ответ махнул:
— Пусть брешут. На каждый роток не накинешь платок.
За два с половиной дня огород был вскопан, и Стефан предложил начать посадку картошки.
— Холодновата еще земля, говорят старики, — сказала на это Ульяна. — Через недельку.
— Добро. Займусь тогда другим делом.
И Стефан начал копать новый погреб.
Разделавшись с погребом — он за день его выкопал, — Стефан решил съездить в Курск. Деньги у него были, и он хотел к майским праздникам купить кое-что из продуктов.
Рабочий поезд от Клинцов уходил рано утром, а прибывал пополудни, и Стефану хватило нескольких часов, чтобы съездить на рынок. Там он купил полтора пуда ржаной муки, полпуда пшена, шмат сала, сладостей для детей, а для себя — пять стаканов табака-самосада. Возвращался, довольный покупками и своей оборотистостью: дома он будет засветло и еще успеет починить дверь в закуте.
С Долбиковым после той встречи Стефан не виделся, а тут снова столкнулся носом к носу: начальник станции любил лично встречать приходящие и уходящие поезда.
— Здорово!
— Здорово.
— Откуда?
— Из Курска.
— За покупками ездил?
— Решил. Праздник, как-никак, надвигается.
— Да… Ты, слышал, неплохо зажил.
— Как сказать… Нормально для первого времени.
— Почему — для первого? Вроде не похоже, чтобы уезжать думал. Вон огород вскопал, хозяйством занялся. Да и Ульяна, — Долбиков хитро подмигнул, — баба еще в соку. Мужик ей нужен не только для хозяйства.
— Не пори чепухи. Табачком курским угостить?
Стефан вытащил из кармана брюк сложенную в несколько раз газету, оторвал прямоугольничек для самокрутки. Долбиков стоял напротив и что-то обдумывал.
— Слушай, Стефан, у меня просьба к тебе есть, — сказал так, вроде бы только что ему пришло на ум то, о чем хотел просить. — Я, видишь, инвалид, жена на сносях, отец совсем плох, одни дети у меня помощники. И то_ никудышные — школяры. Помоги огород вспахать.
Стефан поднял на Долбикова единственный глаз.
— Вспахать? На корове?
— Не твоя забота. На воле хотя бы.
— Д-д-ды, — замялся Стефан, — у меня своей работы…
— Очень прошу. Может, и я чем полезен буду. Кормежка моя, плачу деньгами. Выручи, будь другом.
«Друг мне нашелся», — ухмыльнулся Стефан. Но, с другой стороны, рассудил: возможно, и впрямь Долбиков пригодится. Жизнь, она ведь штука со множеством неизвестных. Глядишь, и к Долбикову за чем придется обратиться. Да и действительно инвалид он.
— Подумаю, — неопределенно сказал Стефан, и Долбиков по тому, как это было мягко произнесено, понял: Стефан согласен.
— Так я на послезавтра отпрашиваюсь, — предупредил он. — Прямо с утра и приступим.
10
Едва забрезжил рассвет, Стефан явился к Долбиковым. Постучал костяшкой пальца в окно, крикнул, обращаясь к жене Долбикова:
— Поторопись, Марья, с дойкой.
А сам направился за сарай — готовить двухколесную телегу-колымажку. Вчера вечером Долбиков приходил к Ульяне, выклянчил у нее вола на день. Ульяна долго сопротивлялась: «Меня с председателей вытурят, если в райкоме узнают, что я тягловую силу разбазариваю». А Долбиков обнажил культю и сует ее в лицо Ульяне: «Как я одной рукой буду копать?» — «А ты вспаши. У тебя корова есть». — «Она после зимы еле на ногах стоит».
Не мытьем так катаньем — выпросил.
А выпросив, Долбиков отозвал Стефана в сторонку и предложил ему план работы: сначала вывезти навоз на участок, что за садом, там Долбиков намеревается посеять пшеницу; затем надо удобрить остальную часть огорода. Стефан заметил, что, насколько ему известно, усадьба Долбикова садом и кончалась. Долбиков объяснил, что ему огород расширили как инвалиду, и заодно просил при Ульяне про навоз и участок за садом не распространяться. Иначе — пояснил — изменит свое решение, скажет, что я перетружу вола.
Стефан на всякий случай заглянул в закут — посмотреть на корову: действительно ли она такая доходяга, что ее нельзя впрячь ни в колымажку, ни в соху. В закуте было темновато, но Стефан и в темноте не заметил особой худобы животного. Корова как корова, не высшей, конечно, упитанности, но и не худее тех, что пашут колхозные поля. «Бестия все-таки Долбиков, — подумал он. — Но корове его нынче придется пахать».
Прозвенела подойником Марья.
Вышел на крыльцо сам Долбиков, уже умывшийся, в сапогах, в довоенной милицейской фуражке — смоляной чуб курчавился из-под нее.
— Вилы, — скомандовал Стефан.
Долбиков вынес из сеней четырехрожковые вилы.
— Годятся, — осмотрев их, сказал Стефан. — Ручка крепкая.
— Я пошел за волом, — в свою очередь сказал Долбиков.
— Добро. А мы с Марьей корову пока запряжем…
Долбиков сбил шаг.
— Корову?
— Ее, матушку. Чтобы дело скорей шло. Я их менять буду — корову и вола. Навозу во-он у тебя какая гора. Усадьба с прибавкой теперь не маленькая. А за день успеть надо. Я ведь не люблю надолго растягивать работу.
Долбиков хотел порезче возразить насчет коровы, но в последнюю секунду сдержался: еще закапризничает этот Бездетный, он и впрямь работать здоров; не разрешишь впрягать корову, одного вола он быстро запалит, а тогда Стефан и уйти может.
Удалился Долбиков.
Непривычную к работе корову в колымажку запрячь помогла Марья, высокая женщина с пергаментным лицом. Одной рукой она придерживала живот, другой — за поводок — корову.
На вилы Стефан брал навоза, может, сразу по пуду и, гахнув, бросал его на тележку.
Первый воз нагрузил сносный, не с верхом. Если корова будет везти его нормально, в следующий раз он увеличит груз.
Взял у Марьи поводок, потянул корову за собой. Она сделала шаг и остановилась.
— Ну, милая, — ласково попросил ее Стефан. — Ну, давай. Хватит бездельничать. Ну… Марья, погони ее чуток.
Марья хворостиной слегка хлестнула корову по ребрам, и она, поднатужившись, стронула с места колымажку.
— Хорошо, милая, пошли, пошли…
Навоз с тележки он не сбрасывал. Поднимал ее плечом, и навоз сползал сам. Марья, увидев, как Стефан проделывает это, перекрестилась: «Так и надорваться можно».
А Стефану приподнять тележку с навозом — раз плюнуть. И не с такими тяжестями приходилось иметь дело на лесоповале. К тому же, когда увлекал его азарт работы, силы у него прибавлялось, и он, несмотря на свой небольшой рост, мог при желании ворочать за двоих здоровяков.
Долбиков пригнал вола, и Стефан быстро перепряг корову, велев дать ей сена и напоить.
Куча навоза, который нужно было вывезти в огород, уменьшалась на глазах. Долбиков полагал, что. Стефан закончит эту работу к обеду, а он, к удивлению, справился, с нею до завтрака. Когда Марья позвала Стефана есть, он отвозил последнюю колымажку.