Ставки сделаны - Страница 3

Алексей Дмитриевич внутренне похвалил себя за предусмотрительность и четкость действий. Приготовился к актерскому номеру. Встал недовольно:

– В чем дело, господа?

– Управление по борьбе с экономическими преступлениями. Оперуполномоченный Кожемякин. – Один из мужчин показал удостоверение. – Александров – мой коллега. А это понятые.

Чертков поправил узел на галстуке. Сел, не предлагая того же непрошеным гостям. Кивнул Александрову:

– А ваши документы?

Борец с экономическими преступлениями усмехнулся, но книжечку достал. Чертков в нее глянул, снова кивнул:

– Слушаю.

– Вами только что получена взятка от гражданина Пригожина, – сообщил Кожемякин. – Два миллиона рублей.

Чертков удивленно поднял брови. Глянул на Кожемякина. Вновь поправил узел на галстуке. Выдержал паузу. Первым сдался Кожемякин:

– Есть заявление Пригожина о вымогательстве денег.

– А вы кабинетом не ошиблись? – отреагировал, наконец, Чертков. – Тут много похожих…

Гости удивленно переглянулись. Наглый попался клиент.

– Вы угрожали снести якобы незаконно построенный им загородный дом. – Александров открыл свой кейс, достал пачку листов и потряс ими. – Здесь ксерокопии переданных вам купюр. Сделаны в присутствии понятых.

Лица обоих сотрудников УБЭПа прямо-таки лучились злобной радостью. Приятно поймать крупную рыбу. Тем более – из «природопользования». Представители этой организации в последние пару лет совсем потеряли стыд. Тем более что имели в руках все карты: в девяностые годы загородное, да и городское строительство редко велось в соответствии с законодательством, и зацепить сейчас можно было практически любого. А эпоха благоприятствовала беспределу со стороны чиновников и силовиков.

Вот и спешили «природники», пока ветер не поменялся, скопить и себе на нормальный загородный дом. Ну, кто на что. Московские коллеги подавали пример, наезжая на целые дачные поселки или заводы, а товарищи на местах сигнал поняли верно…

Хорошо – удалось ухватить за задницу хотя бы этого самовлюбленного «товарища». Который вдруг откровенно зевнул и заявил:

– Это какая-то очевидная ошибка. Надеюсь, что не преднамеренная.

Кожемякин ошалел. Захотелось немедленно врезать по морде товарища Черткова. Сдержался, однако:

– Придется кабинет обыскать. Имеем право.

– Пожалуйста, – пожал плечами Чертков. Поправил галстук. – Если право имеете…

Кожемякин и Александров оглянулись – где тут можно спрятать двадцать пачек денег…

– Вот такие невеселые наши дела, – закончил рассказ Федор Ильич.

Любимов присвистнул, обменялся взглядом с Виригиным. Даже и непонятно, как реагировать. «Лучше б пил», – подумал Жора.

– Надо, ребята, что-то делать, иначе семья распадется, – вновь заговорил Федор Ильич. – Да и Ваську жаль: гибнет человек.

– То-то он обедать перестал, – догадался Виригин. – Раньше все вместе ходили.

– Режется где-нибудь, – кивнул Федор Ильич.

– Есть тут казино поблизости. – Любимов почесал переносицу – А с чего он играть-то начал?

– Да попробовал случайно и выиграл двести рублей. Его и понесло. Теперь все схемы какие-то чертит, методы сочиняет. Я ему говорю – зятек, Достоевского лучше почитай!

– Так и кандидатскую напишет, – хмыкнул Любимов. – Нет, надо же… Игрок хренов!

– Максим, ты б его работой завалил, – обратился Федор Ильич к Виригину – Чтоб с ног валился.

– Что же, его через день дежурить ставить? – развел руками Максим.

– Можно и каждый, – подсказал Васькин тесть.

– Идея-то хорошая, но по уставу не положено, – пояснил Любимов. – Давай в командировку его зашлем… На подольше. И подальше.

– А толку? Сейчас казино везде есть.

– Тогда ряху ему начистим, сразу очухается. Можно, Федор Ильич?

Федор Ильич заулыбался:

– Ну, можно, Жора. Так, чуть-чуть.

– Чуть-чуть не поможет, – рассудил Виригин. – А сильно нельзя.

– Начальству виднее, – снова хмыкнул Любимов.

– Думайте, ребята, иначе беда, – вздохнул тесть.

– Хорошо, Федор Ильич, подумаем.

– Ну, тогда я побежал, пока Васька не объявился.

Обнадеженный Федор Ильич распрощался и вышел из кабинета.

– Ну что, один раз разрешаешь? – спросил Жора.

– Ты о чем? – не понял Виригин.

– Ну, в ряху…

«Похожих» кабинетов в коридоре управления природопользования и впрямь хватало. Тут Чертков был прав. И за каждой из этих дверей…

Кожемякин в сердцах сплюнул на чистый пол. Нарушил, так сказать, экологию. Набрал номер, зажмурился и сказал без подготовки:

– Вадим Борисыч, деньги пропали. Весь кабинет перерыли, нигде нет. Ну вот так. Испарились. А… Сейчас…

Кожемякин подошел к Пригожину, который с удивлением слушал разговор. Жестом велел открыть кейс. Пригожин открыл.

– Нет, Вадим Борисыч… И на улице смотрели. Ну, я тоже так думаю. Других версий нет. Какие там следы – газон… Но мы ж не думали… Понял, Вадим Борисыч.

Кожемякин хотел еще раз плюнуть на пол, но передумал. Глянул подозрительно на Пригожина. Что мешало ему, пока все были в кабинете, передать деньги сообщнику? Наверняка сидел рядышком, в коридоре.

Тьфу, дурь какая… Кожемякин все-таки плюнул. Харкнул даже, можно сказать. Пригожин аж рот изумленно распахнул. Кожемякин вошел в кабинет, сквозь зубы распрощался с понятыми…

– Ну, что шеф? – тревожно обратился к коллеге Александров.

– В восторге, – процедил Кожемякин. – Благодарность нам…

Александров едва не кинулся на Черткова:

– Последний раз спрашиваю, где деньги?

Чертков как раз закончил мастерить из бумажного листа треугольник с острыми углами – такими удобно в зубах ковыряться. Непосредственно перед визитом Пригожина Алексей Дмитриевич обедал со Стасом в итальянском ресторанчике неподалеку (карпаччо из лосося, помидоры с моцареллой, пицца с морепродуктами, белое вино), а зубочистки на рабочем столе кончились. Надо секретарше сказать…

– Ну! – рявкнул Александров.

Чертков поднял на сыщика глаза:

– Я не брал. Сказал же!

– Куда ж они делись?! – горячился Александров. – В окно улетели?! А?! Шеф их под расписку взял!

– Погоди, Миш. – Кожемякин остановил коллегу. – Давайте по-хорошему. Верните деньги, а мы вам это… Ксерокопии и все документы. И разойдемся. Без всяких уголовных дел. Раз вы такой шустрый.

Чертков наклонил голову. Он, казалось, раздумывал.

– Начальник отдела их в банке взял. На два дня, – миролюбиво объяснял Кожемякин.

– Сочувствую… – Чертков, похоже, принял решение.

– Он еще, гад, издевается! – взорвался Александров.

– Кто гад? – негромко спросил Чертков. – Вы меня подставить хотели, и я же гад?

Александров что-то прохрипел невнятно.

– Слушайте, – продолжал уговаривать Кожемякин. – Если боитесь, оставьте в камере хранения, а нам позвоните и сообщите шифр. Согласны?

– Я не брал, – твердо заявил Чертков.

– Все, – выдохнул Александров. – Надо его к нам везти. Там договорим.

– Мы ж вас так не оставим, – покачал головой Кожемякин.

Александров схватил Черткова за руку:

– Вставай.

– Никуда я не поеду, – дернулся чиновник. – У вас оснований нет. Хулиганье…

Это малоуместное и презрительное слово и спокойного Кожемякина вывело из себя:

– Мы тебя на руках вынесем.

– А я такой крик подниму, вся прокуратура сбежится, – вскочил Чертков и сильно дернул за узел галстука. – Тогда уже вас посадят.

Некоторое время опера и чиновник молча и тяжело смотрели друг на друга.

– Все равно достанем, дурак, – зло сказал Кожемякин. – Пошли!

И борцы с экономической преступностью покинули злосчастный кабинет.

– Я ж в твою личную жизнь не лезу, – качал права Рогов. Сам ненавидел, когда этим злоупотребляли «клиенты», но тут других аргументов не было. – Хочу играть и играю. В свободное от работы время.

Последнюю фразу он произнес с нажимом и с эдакой отстраненно-официальной интонацией.