Ставки сделаны - Страница 10

Не разбирая пути, добрел до столовой. Она уже закрывалась, еды не было, оставался только компот. Вася залпом выпил два стакана.

Внутренний голос вдруг прорезался. Стал увещевать, какой Вася хороший человек, надежный друг, как он всегда приходит на помощь людям в трудную минуту…

У каждого Джемса Бонда должен быть свой Кью, гений-изобретатель, который вовремя подгонит часы-пулемет, реактивные ботинки или лыжи на воздушной подушке. У сотрудников Главка Кью был один на всех, и звали его Семен Черныга. Он показывал теперь мрачному до предела Рогову, как работает его новый суперкейс.

– Вот здесь микрофон, здесь радиоизлучатель. Смотри не перепутай, а то помрешь.

– С чего это? – дернулся Рогов.

– Да это анекдот старый, забыл, что ли? «Доктор, у меня болит голова и задница». Доктор выкатывает большую таблетку, ломает об колено: «Это от головы, а это от задницы. Смотри не перепутай, а то помрешь».

– Очень остроумно!

– Я так и знал, что ты оценишь. А это вот глазок камеры. Скажи, чтоб не закрывал.

– Система надежная? – Рогов взволнованно вертел кейс – Не подведет?

– «Не подведу», – сказал прораб народу. И не подвел – ни газ, ни свет, ни воду… Я и в его машину камеру воткну.

– Хорошо б несколько, – вздохнул Вася.

– Ладно, не «Ленфильм»… Вот еще что есть.

Семен достал из ящика стола тысячерублевую купюру и вручил Рогову:

– Держи для страховки, в пачку сунешь.

– Зачем? – спросил Вася. – Там хватит.

– Моя разработка, – важно сказал Семен. – Фальшивка, но дороже настоящей. У нее в полоске микрочип. Посылает сигнал на триста метров, больше пока никак.

На столе у Семена валялся детский китайский «тетрис». Оказалось, что вовсе никакой не «тетрис», а полезный навороченный прибор. Семен нажал кнопку, и закодированная купюра противно запищала – как капризный китайский ребенок.

– Но и триста метров – немало! – заключил Семен.

Немало, конечно… Но как считать. Триста – несомненно больше, чем двести. Но если бандиты с купюрами убегут на четыреста метров?

– А еще устройств нет? – Рогов жадно огляделся по сторонам.

– А опера тогда зачем? – вопросом на вопрос ответил Семен.

– Ну ты… – возмутился Заботин, выслушав план Черткова. – Ты совсем в уме повредился? Не наигрался еще? Мало тебе? Хочешь всю ментуру во враги себе записать?

– Хочется же реванш взять. – Глаза Черткова блестели и впрямь не слишком здоровым огоньком. – Тем более, они клюнули сразу. Говорю тебе – лохи.

– Я пас, – Заботин закурил сигарету. – Ты мне ничего такого не говорил, а я ничего такого не слышал… У меня сейчас своих забот, знаешь…

Забот у Заботина и впрямь хватало. На днях вступал в силу новый закон о игорном бизнесе, суливший множество крупных и мелких проблем. Во-первых, по новым нормативам восемьдесят процентов денег должно попадать в игровой фонд. Конечно, проверять строго будут лишь поначалу, да и с проверяющими договориться можно, и вообще понятно, что мера эта введена для повышения «взяткоемкости» бизнеса. Но, так или иначе, отстегивать придется больше. А во-вторых, отныне запрещалось размещать игровые автоматы в магазинах, на вокзалах-аэропортах и в спортивных сооружениях. А у Заботина был салон на одном питерском катке, дюжина аппаратов в разных булочных-кондитерских и доля на вокзалах в Павловске и Пушкине. Так что по этому пункту – убыток прямой.

– Конечно, ты ничего не слышал, – быстро согласился Чертков. – Я у тебя только человека надежного прошу.

Заботин вздохнул, подбросил в руке белый шар. Поставил его на бильярдный стол, разбил фирменным кием пирамиду.

– О тебе по-любому ни слова, – пообещал Чертков. И сам поморщился. Выражения «по-любому» он не любил. Как и вообще всего сленга, который исходил от этой дурочки Масяни. «Пойдем-ка покурим-ка», все эти фразочки. А тут вырвалось.

Заботин ходил вокруг стола, выбирая точку для удара.

– Все рассчитано, – продолжал уговаривать Чертков.

– Хорошо, – кивнул наконец Николай.

Огляделся по сторонам. Увидел тезку: молодого и самого перспективного из своих людей.

– Коля! Балашов! Подойди сюда!

Высокий молодой человек с невозмутимым лицом подошел и молча встал рядом. Рот его был занят: Коля энергично жевал жвачку.

– Это Алексей Дмитрич, – Балашов указал на Черткова. – Надо ему помочь.

– Поможем, – неспешно ответил Балашов. – Какие проблемы?

– Он тебе сам все объяснит, – усмехнулся хозяин и направился в сторону бара.

Балашов стоял и равнодушно жевал.

– Значит, так… – начал Чертков, с удивлением ощущая на своем лбу холодную каплю пота.

Вася тупо смотрел на сардельку. Хорошая сарделька. Но в горло не лезла. Не в смысле «не пролезала» (хоть и была довольно толстой), а в смысле – аппетита не было.

Федор Ильич хлопнул рюмку и деловито заговорил:

– «Волгу», Васек, наверное, продадим. Куда нам две машины…

– Да кто ее купит? – махнул сарделькой Рогов. – Антиквариат.

– Купят, куда денутся, – возразил тесть. – Коллекционер какой-нибудь. Она же в отличном состоянии. Я объявление дам.

– Погодите. Сначала деньги надо получить. Заранее опасно планировать. Примета плохая…

Примету такую Василий выдумал на ходу. Но, возможно, она и впрямь существовала.

– Васек, а когда дадут? – подала голос теща, продолжавшая хлопотать у плиты.

Давненько она его «Васьком» не называла…

– Завтра, – не сразу откликнулся Рогов.

– Ты квартиру поближе к нам бери, – продолжала теща. – Легче общаться. Дите опять же…

– Квартира, которая мне подходит, – с неожиданным пафосом изрек Рогов, – находится на другом конце города!

Теща аж растерялась от такой важности.

– Ладно, ладно… А чего ты не ешь?

– В ресторане завтра поем. Севрюжины с хреном! – Рогов положил вилку с сарделькой на тарелку и отправился спать.

Теща посмотрела на Федора Ильича:

– Что-то не то с нашим Васькой.

– Не то, – согласился тесть. – Севрюжину с хреном… эх… и без водочки? А он же не пьет!

Отксерить два миллиона рублей – примерно как «Войну и мир». Две тысячи купюр.

Старший лейтенант Любимов, боевой офицер, десятки успешных задержаний, рискованные операции, когда грудью на пулю, сотни раскрытых убийств… уже третий час ксерокопировал чужие деньги.

Злился на себя, что уговорил вчера Рогова одолжить выигрыш. Проще было еще час повисеть на телефоне и уговорить какой-нибудь банк на доллары или лучше на евро. Сильно меньше бы ксерить пришлось.

На Рогова тоже злился – его же бумажки. Понимал, что несправедливо злился, но ничего с собой поделать не мог.

А тут еще Виригин:

– Жор, ты быстрее можешь? Время в обрез.

– Сам бы попробовал, – огрызнулся Любимов. – Легче двух рецидивистов заломать, чем…

– Надо еще понятым расписаться, – сказал Виригин.

– Так пусть начинают…

Рядом вертелся озабоченный Рогов, дергал всех за рукава:

– Макс, ты с ОМОНом договорился?

– Ты уже спрашивал, Вася… Со всеми договорился. Не переживай.

– Тебя бы на мое место, – надулся Рогов.

На ветровом стекле у Черткова болталась игрушка-талисман: черно-белый пухленький медведь панда, Эмблема Всемирного фонда дикой природы.

Года три-четыре назад Чертков вдруг увлекся этими удивительными животными, увидев их на «гастролях» в Московском зоопарке. Поразительное сочетание ловкости и неуклюжести, силы и добродушия. Умиляло все, даже изготовленный китайскими владельцами зверей плакат с комментариями, полными прелестных ошибок.

Чертков толкнул пальцем панду – игрушка закачалась.

Помнится, он тогда даже не поленился и переписал текст комментариев на бумажку и долго-долго возил с собой в бардачке, веселя друзей и знакомых. Ну-ка, ну-ка… Чертков нагнулся к бардачку, выловил там старую барсетку, порылся в ненужных бумажках. Точно, вот оно!