Ставка на невинность (СИ) - Страница 7

Блин, вот жопой чую. Не надо мне с ним ни о чем разговаривать, но я ж помру от любопытства, если не узнаю ничего.

– Ты там преставилась уже, что ли? – ворчит Герман.

Господи, прости рабу свою за слабость.

– Через три часа в буфете филармонии буду.

– Только оденься поприличнее.

– Обязательно, – обещаю я и кладу трубку.

Уж я тебя порадую.

Бергман в буфете филармонии выглядит… охренительно.

Он еще не видит меня и не знает, что я тоже поразительна, а вот я на него успеваю попялиться и заценить.

Скучающий красивый мужик, похожий на дорогую тачку или элитного скакуна. Точно. «Жеребец» ему подходит больше всего. Бергман сидит у окна за нелепым маленьким столиком, накрытым клетчатой скатертью, и с неизбывной тоской смотрит на улицу.

Ждет родименький.

А какая-то мадам уже поедает его глазами. Я-то, блин, ее понимаю. Иногда ходишь по улицам и задаешься вопросом: «Али перевелись богатыри на земле русской?». А тут вон. Почти два метра, плечи широкие, морда суровая, пальцы длинные, значит, и … э… ну короче, наверняка, одаренный мужик. Часы опять же. Сазу видно, у него на шубку деньги найдутся.

Понимать-то я бабу понимаю, но вот мне такого не надо. С хворостиной такого не упасешь, ринется на молодые луга, как пить дать. Не в моем возрасте бегать по чужим койкам, чтоб вернуть загулявшего козла.

А Бергман – козел. Породистый, но козел.

Нам бабам это, конечно, в самое сердечко. Однако, в тридцать лет и два месяца я уже понимаю, что перевоспитать такого невозможно.

Ладно, девственницы, ваш выход.

Чтоб Герману сюрприз не испортить, захожу со спины.

И меня на секунду выбивает из колеи его парфюм, напоминающий мне о том, что мы с ним вчера вытворяли в баре. И так меня злит, что зачетный самец совершенно для меня бесполезен, что я беспощадно хлопаю его сзади по плечу.

Над отдать должное Бергману: вздрагивает он не сразу, а только когда поворачивается ко мне. Округлившиеся глаза и слегка побледневшее лицо становятся мне наградой.

На лице его явно читаются сомнения в том, что мне вообще стоит что-либо предлагать.

Какие мы нежные!

Однако, что-то прикинув, Герман берет себя в руки и делает приглашающий жест за стол. Впрочем, говорить он начинает не сразу, видимо, голос его подводит. Или дар речи пропал от моей красы. Бергман разглядывает меня несколько минут, прежде чем спросить:

– Это поприличнее?

– Вы сами сказали, что ноги у меня красивые. Я для вас старалась, – постно отвечаю я. – Лично я считаю, что в человеке главное – внутренний мир, а все материальное – для пустышек.

– Ну, разумеется, – бормочет Гера. – Как еще-то…

Я кокетливо поправляю кудри в стиле незабвенной Людмилы Гурченко и закидываю ногу в потрясающих колготках цвета загара с сопливым блеском на другую ногу, распахивая полы пальто.

И задеваю коленом колено Бергмана.

В дело тут же вступает физика. Натуральные брюки Геры высекают из моей холодной после улицы синтетики искру, и нас жалит разряд статического электричества.

Бергман пытается отодвинуться и смотрит под стол, куда ему деть свои длинные ножищи. И зависает.

М-да. Юбец на мне условно приличный. Узкая юбка-карандаш, которую я не надевала уже лет эдак десять, всего на две ладони выше колена, а вот когда я сижу…

– Герман, собеседнику принято смотреть в глаза, – привлекаю я внимание Геры.

– На вашем месте, я бы складывал ноги на стол, – советует он. – На другое смотреть – настоящее испытание.

– Давайте перейдем к делу, – поторапливаю я, хлопая утяжеленными тушью в четыре слоя ресницами и складывая куриной жопкой губы, намазанные помадой цвета фуксии. – Вы говорили о каком-то предложении. Вам нужно удалить зубы?

Я прям слышу, как он ими скрипит. Еще немного и стоматология будет бессильна.

– Нет, я предлагаю вам заработать на вашей уникальности.

О как! Блин, мастер интриги. Сашке у него еще учиться и учиться.

– Хотелось бы подробностей, – подталкиваю я Бергмана к сути встречи и в качестве стимуляции расстегиваю пальто и снимаю вязаный бабушкой розовый шарф.

Герман как загипнотизированный смотрит на несказанно гармонирующий с моей коричневой юбкой горчичного цвета блузон под горло, украшенный брошью из чешского стекла.

Ох уж эти мне ювелиры! Ничего он не понимает в этой жизни. Я в детстве душу готова была продать за то, чтоб мне ее хотя бы подержать дали!

– Минуточку, – сипит Гера.

Он встает и идет к стойке. Заказывает коньяк, выпивает рюмку прямо на кассе и, прихватив графинчик с собой, возвращается за стол.

– Так, о чем это я… Мне нужна помощь определенного рода. Я не знаю, насколько вы хорошо знакомы с моей матерью…

– С Розой Моисеевной я встречалась всего один раз, как раз позавчера.

– Как вам повезло-то, – вздыхает Герман. – В общем, у нас с ней возникли некоторые разногласия. Моя позиция неизменна и непоколебима, но я задолбался выслушивать постоянное нытье на тему отсутствия внуков и вляпываться в подстроенные встречи с потенциальными невестами.

– Я понимаю беспокойство Розы Моисеевны, вы уже не мальчик. Вам стоит подумать о семье с порядочной скромной женщиной…

– Вас покусала моя мать? – огрызается Бергман на мой нудёж. – Увольте меня от этой хероты. Мне всего-то и надо дождаться пока родит Элька. Я на Раевского возлагаю большие надежды. А пока, чтобы сберечь нам всем нервы, в том числе и маме, у меня появился великолепный план.

– Кто такая Элька и почему она должна рожать вместо вас? – не утерпев, спрашиваю я. Потому что фамилия Раевских в городе на слуху. Ну и может, Элька родит и моей маме кого-нибудь? [Историю Эли Бергман и Олега Раевского можно прочитать тут: https:// /ru/book/iskushenie-dlya-greshnika-b424868 ]

– Племянница, – рушит мои надежды Герман. – Поразмыслив, я понял, что в мамином понимании только одна причина может послужить оправданием для отказа женихаться с подсунутым неликвидом. Разбитое сердце.

Еле удерживаюсь, чтобы не заржать похабным образом.

Он вообще знает, что это такое? Даже я уже помню с трудом, а эта кобелятина, похоже, никогда с таким не сталкивался.

– И в чем же ваш план?

– Вы, Яна, разобьете мне сердце, и я буду страдать. Года два. Не меньше. А там и Элька родит. И может, если мне повезет, то не один раз.

Не ржать. Не ржать. Не ржать.

– Мне льстит, что вы находите меня настолько неотразимой… – своей фразой я вызываю скорбный взгляд Бергмана. – Но таки что мне за это будет?

Кажется, Роза Моисеевна все-таки плюнула мне в чай.

– Вот скажи, ты понимаешь, на что подписалась? – сонная Алка, к которой я нагрянула пытается до меня достучаться.

Да-да, я не просто так выбрала местом встречи с Германом филармонию. Во-первых, конечно, не удержалась и в очередной раз ткнула носом в мою мнимую интеллигентность, а во-вторых, Медведева живет в соседнем доме. Мне же надо обсудить Бергмана? Иначе меня разорвет.

– Пока не очень, – честно признаюсь я. – Зато я решила одну проблему. В результате торгов я добилась того, что Герман поедет со мной на эту чертову свадьбу.

– Ты решила одну, и огребла кучу других. Ты уверена, что это равноценная сделка?

– Да какие там больно проблемы? – пожимаю я плечами.

Алка смотрит на меня, как на душевнобольную.

– Тебе, походу, скучно живется в последнее время, раз тебя кидает в такие авантюры. Давай-ка подведем итоги сегодняшней встречи с Бергманом. Что получила ты?

– Ну, эти два месяца он по моему требованию будет сопровождать меня на семейные сборища, поедет на эту свадьбу, притворится моим женихом перед Димкой. Стало быть, я не буду выглядеть непристроенной старой девой на его свадьбе, Наташка не будет смотреть на меня свысока, родня не будет сватать меня за дебила Вовчика, а если Димка меня еще и поревнует будет вообще хорошо. И уж совсем отлично, что маман отстанет от меня хоть на какое-то время, гордясь, что нашла наконец непутевой дочери хахаля. А еще я планирую паскудно сплагиатить Геру, и после нашего разрыва упоенно страдать, чтоб в меня не тыкали «тикающими часиками».