Ставка на невинность (СИ) - Страница 6

Ой!

… и только я оказываюсь прижата спиной к постеру на стене неизвестным типом.

– Снова нашел, – жаркий шепот в самое ухо, опять распаковывает чемоданчик с моими мурашками.

Или известным типом.

Несмотря на ослабевшие колени, я полна решимости вывернуться из стальной хватки, но… мне просто не дают шанса.

Твердые сухие губы прижимаются к моим, а бесстыжие ладони оглаживают мой проклятый обтягон от бедра до груди. Жесткое тело зажимает меня, позволяя прочувствовать даже сквозь одежду, насколько оно мускулистое.

Пользуясь моей растерянностью, язык вторгается в рот и начинает хозяйничать, и я бы не сказала, что мне неприятно. Более того, Герман знает, что делает, и против воли спина выгибается ему навстречу, руки ложатся ему на плечи, и я отвечаю на поцелуй.

Я ведь не делаю ничего плохого, правда?

Просто хочу понять, так ли он хорош…

– Мать? – как сквозь вату, слышу я голос Алки. – Мне надо срочно с тобой переговорить…

Что? Поговорить?

Я выплываю из этого дурмана, и обнаруживаю, что мои руки уже под футболкой Бергмана, который трется об меня пахом. Осознав, что происходит, я охреневаю не по-детски.

Это еще что за веерное отключение мозга?

– Я на минутку, – вру хриплым шепотом я Герману, не спешащему выпускать меня из загребущих лап, вольготно устроившихся на моей попе.

Нехотя он отодвигается лишь на чуть-чуть, и я выскальзываю из плена.

Алка хватает меня за руку и тащит в сторону гардероба, где уже виднеется Анька в компании того самого бугая.

– Ты была так увлечена, – подкалывает Медведева. – Что я была уже не уверена, что мы куда-то едем.

– Вирус Бергмана. Не обращай внимания, валим и очень быстро, – пыхчу я. – Это вообще что такое? Я просила тебя забрать Аню у мужика. Что он тут делает?

– Она не забиралась. Поэтому мужик едет с нами.

– Ой, ну ладно, – сую номерки гардеробщице. – Кто-нибудь вызвал такси?

– Я, – басит Анькин аксессуар.

И то хлеб, хоть полезный оказался.

Спешно запахивая пальто на ходу, я устремляюсь за новым членом команды.

Уже в дверях, чувствуя, что на меня кто-то пристально смотрит, инстинктивно оборачиваюсь и встречаю сердитый взгляд Германа, которому пройти ко мне не позволяет пьяная компания. Этот взгляд говорит мне, что мы еще обязательно встретимся.

Сидим с Алкой на ее кухне и пожираем «волшебные» бутербродики, ибо не те уже наши годы, чтобы ложиться спать, не закусив выпитое шампанское. Это лет пять назад, я после вечеринки могла принять дома душ по-быстренькому и отправиться на работу.

А сейчас я поумнела. Сначала бутер, потом снять боевой раскрас, чтоб с утра не выглядеть как потаскумбрия, и только потом можно закладывать бренное тело в кровать.

– На жопе отложится, – с каким-то зловещим удовлетворением отмечает Алка вгрызаясь в багет с сыром и колбасой.

– Как пить дать, – соглашаюсь я, прицеливаясь к сальцу. – Неправильно мы потусили. Анька вон на задницу свою нашла кавалера, а я сало. Сжечь ведьму!

Алка хмыкает:

– Тебе грех жаловаться, ты на свою задницу Бергмана словила.

– Ой, не напоминай… – морщусь я, вспоминая свое родео. – Нечистая попутала.

– Ну молиться тебя не тянуло – это точно, – ржет язва.

– Да там вообще ни одной мысли. Я от себя в шоке, как потерпевшая в него вцепилась. Нимфоманка на пенсии, блин.

– Ну… – задумывается Медведева. – Он не выглядел угнетенным. Я думаю, сегодня ночью он тебе подумает не раз.

– Это если он не подцепил прям сразу какую-нибудь малолетку. Ты видела, как там парочка кобылиц на него пялились голодными глазами?

– Ревнуешь? – хитро стреляет в меня глазами Алка.

– Кого? – тут же взвиваюсь я. – Этого кобеля? Мне мама все про него рассказала. Я еще и в светской хронике покопалась. Роза Моисеевна внуков от него будет ждать очень долго. Раз до сих пор ни одна от него не смогла залететь, значит, воробей стреляный. А по-другому его за жабры не взять. Мне от мужика вообще другое надо.

Медведева закатывается:

– Ты в образ нитакуси вошла и выйти не можешь? Чего тебе такого особенного от мужика надо.

– В идеале? Чтоб не бесил, – обреченно вздыхаю я. – А Бергман бесит. Да все они меня бесят, поэтому я умерила аппетиты, и просто ищу покорного спутника на эту чертову свадьбу.

– Ну, если покорного… Дай объявление на тематическом сайте: «Ищу раба».

– Волчица ты… – ворчу я. – Дай еще колбасы.

– Слушай, но если все мужики тебя бесят без исключения, то бери Бергмана. Он хотя бы внешне ого-го, и лобзались вы с ним так, что я покраснела.

– Чего врешь-то? От тебя фиг дождешься. Покраснела она. Мне, мать, уже не двадцать, не двадцать пять и не тридцать…

– Тебе тридцать и два месяца, – поправляет меня Алка.

– Не душни, – фыркаю я. – Все ты поняла. Нету во мне уже нездорового оптимизма, идиотских надежд и разрушительных иллюзий. В двадцать я бы на Бергамана сделала стойку и, закусив подол, понеслась бы на амбразуру, заслонять его пушку своим телом…

– А там прям пушка? – заинтересовывается Медведева.

– Что надо там ствол, – припоминаю я, что в меня там упиралось. – А сейчас у меня кора на мозге толще, и я отдаю себе отчет, что этот хрен мне не по зубам. Могила горбатого справа, как говорится. А то втрескаться в такого, а потом читать в светской хронике уже про своего мужика, что его видели с очередной моделькой или студенткой… Увольте. Да и я не его формат.

– По-моему сегодняшний вечер показал, что ты в его вкусе. Не жалеешь, что устроила дурацкий маскарад?

– Ты знаешь, нет. Счастливым концом все равно не пахнет, а так хоть есть над чем поржать.

– Ну один конец ты могла бы осчастливить, – пошлит Медведева.

– Некогда мне, до свадьбы пять недель. Надо найти жертву. Ленчика оставим на крайний случай.

– А Артемьев?

– Это еще более крайний случай. Он в любой момент со своей стервой помирится, и я в последнюю минуту останусь у разбитого корыта. Ладно, погребла я домой, – я неохотно отлепляюсь от прекрасного стула, ставшего мне за последний час практически родным.

– Не останешься?

– Нет. Завтра выходной, хочу прочувствовать наконец, что это такое. Спать буду до упора. Из последних сил.

– А потом?

– Какое потом? – искренне удивляюсь я. – Потом надо будет готовиться ко сну. Это же ВЫХОДНОЙ!

И мне почти удается выполнить свой план.

Проснувшись ближе к полудню, я благодарю бога, что я пока бездетна и могу позволить себе нихрена не делать. Шляюсь по квартире с пучком на голове и в полосатом махровом халате, отжатом у отца лет семь назад, и нахожусь в совершенно расслабленном состоянии.

Телефонный звонок застает меня в благости с чашкой кофе, в которую я бухнула еще коньяку. Так я его пить не могу, когда им пахнет кофе, самое то.

– Левина, – вяло брякаю в трубку тоном «чтоб вы все там сдохли».

– Слышь, Кабалье, разговор есть.

Я с недоумением смотрю на трубку. Это что за гопота? У меня какое-то дежавю, и я вспоминаю, что с таким же чувством я уже смотрела на телефон вчера, когда звонил Бергман.

Черт, я не внесла его в черный список.

– Надо спеть? – мрачно интересуюсь я.

– Помилуй меня, помолчи. Я тут подумал. Ноги у тебя ничего, если тебя умыть, причесать, накрасить, сойдешь для сельской местности…

Я охреневаю от таких комплиментов.

– Вы все-таки будете свататься? – спрашиваю я. Ну а чего? Раз я такая завидная невеста.

Герман заходится кашлем.

– Ни за что! У меня есть к тебе деловое предложение. Очень выгодное.

– Я отдам свой цветок только единственному, – гундю я в трубку, опасаясь, что кофе с глотком пойдет у меня носом.

– Твоя икебана из сухостоя меня не прельщает. Я серьезно. Есть разговор.

Хм. Не, хамло, конечно, офигеннейшее, но меня начинает раздирать любопытство.

Бергман сам звонит, добровольно. И чего-то от меня хочет. Что ж там такое?