Статский советник - Страница 21

тогда остальные двое на него шипели. Они думали, что Грин спит. Но он не спал. Он отдыхал, считал пульсацию сердца и думал про старика, который перед смертью вцепился в его запястье. Кожа до сих пор помнила прикосновение сухих горячих пальцев. Это мешало ощутить удовлетворение от чисто проведенной акции, а ведь иных радостей кроме чувства выполненного долга у сероглазого человека не было.

Грин знал, что его кличка по-английски значит "зеленый", но свой цвет ощущал иначе. Все на свете имеет окраску, все предметы, понятия, все люди - он чувствовал это с раннего детства, была у Грина такая особенность. Например, слово "земля" было глиняно-коричневое, слово "яблоко" светло-розовое, даже если антоновка, "империя" - бордовое, отец был густо-лиловый, мать - малиновая. Даже буквы в алфавите имели свой окрас: "А" - багровый, "Б" - лимонный, "В" - бледно-желтый. Грин не пытался разобраться, почему звучание и смысл вещи, явления или человека для него окрашиваются так, а не иначе - просто принимал это знание для сведения, и знание редко его обманывало, во всяком случае в отношении людей. Дело в том, что по шкале, изначально встроенной в Гринову душу, каждый цвет имел еще и свое потаенное значение. Синий был сомнение и ненадежность, белый - радость, красный - печаль, поэтому российский флаг выходил странным: тут тебе и печаль, и радость, причем обе какие-то сомнительные. Если новый знакомый отсвечивал синевой, Грин не то чтобы относился к нему с заведомым недоверием, но присматривался и примеривался к такому человеку с особенной осторожностью. И еще вот что: люди единственные из всего сущего обладали свойством со временем менять свой цвет - от собственных поступков, окружения, возраста.

Сам Грин когда-то был лазоревый - мягкий, теплый, бесформенный. Потом, когда решил себя изменить, лазурь пошла на убыль, понемногу вытесняемая строгой и ясной пепельностью. Со временем голубые тона куда-то внутрь, из главных стали оттененными, а "Грин сделался светло-серым. Как дамасская сталь - таким же твердым, гибким, холодным и не подвержен ржавчине.

Преображение началось в шестнадцать лет. Прежде

Грин был обычным гимназистом - писал акварельные пейзажи, декламировал Некрасова и Лермонтова, влюблялся. Нет, он, конечно, и тогда отличался от одноклассников - хотя бы потому, что все они были русские, а он нет. В классе его не травили, не дразнили "жидом", потому что чувствовали в будущем стальном человеке сосредоточенность и тихую, несуетливую силу, но друзей у него не было и не могло быть. Другие гимназисты прогуливали уроки, устраивали учителям обструкции и списывали со шпаргалок, а Грину надлежало учиться на одни пятерки и вести себя самым примерным образом, потому что иначе его бы отчислили, а отец бы этого не перенес.

Вероятно, гимназия была бы благополучно окончена, лазоревый юноша стал бы сначала студентом университета, а потом врачом или - как знать - художником, но тут генерал-губернатору Чиркову взбрело в голову, что в городе расплодилось слишкомОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com