Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру" (v.1.5) - Страница 7

В отличие от чартизма антиглобализм никогда не был страшен буржуазии. Он как движение не предлагал ясной замены капитализму (нереальные альтернативы капитализму 1982-2008 годов он выдвигал). То же было бедой старых марксистских организаций. Одни из них, сталинисты, упорно настаивали на революции и социализме в отдельно взятой стране, что в условиях финансовой глобализации выглядело еще боле неадекватно реальному экономическому устройству мира, чем прежде. Идеи национального «марксизма» импонировали народам с отсталым, национально ограниченным сознанием. Но какое бы множество людей ни собирал сталинизм под свои знамена, переустройство мира по декларируемым им воззрениям было немыслимо.

Троцкистские организации, наоборот, придерживались принципа перманентной революции, оставаясь не в состоянии объяснить ее прежние неудачи закономерностями мирового хозяйственного развития. Ослабляя старые группы пролетариата (европейские и североамериканские) за счет переноса индустрии на периферию мироэкономики, капитал торжествовал. Массы рабочих количественно росли, но их сознание было далеко от идеи интернациональной борьбы против угнетения. Троцкистские организации оставались относительно сильными лишь в Западной Европе и Северной Америке. В России в умах царил национализм, как «левый», так и правый. Даже сталинистские идеи оказывались зачастую исковерканными до неузнаваемости.

В государствах индустриальной периферии капитализма революционные идеи вызывали больше интереса, чем аморфные лозунги антиглобализма. Вытекало это из остроты противоречий, всей поляризации общественных сил. Общая картина, однако, оставалась плачевной. В основном успехов добивались лишь радикальные движения, по своим идеям изначально далекие от марксизма, даже в его самой национализированной форме. Это превосходно демонстрировала Латинская Америка.

В рамках европейских социальных форумов антиглобализм вполне может контролироваться буржуазией, не представляет опасности для нее. Он не революционен, и содержащиеся в нем зародыши будущей революционной силы трудящихся (идейной и организационной) не могут получить развитие. Антиглобализм - детище разгромленных суровой реальностью старой неолиберальной экономики классовых сил Европы и Северной Америки.

Антиглобализм стихийно пробивает брешь в левом догматизме, но сам не несет пока ничего, кроме идейного хаоса. Троцкизм и сталинизм, как старые формы существования коммунистической идеологии и политики, наоборот, все крепче держатся за догматы (мумифицируются, как говорил Грамши), понимая, что реальное развитие марксизма (найди оно поддержку в интересе масс) лишит силы прежние революционные виды идеологии и организации.

Беда «старого марксизма» - в его окаменелости. Из нее вытекает непонимание, когда, где и как в условиях современного капитализма действительно может произойти революция, каким образом она имеет шанс выжить и получить развитие. Но главное не в этом: не осознается сама логика развития капитализма. Капитализм схематизируется, подгоняется под шаблоны. В итоге, марксизм превращается из инструмента познания, а затем и преобразования мира, в некий универсальный ответ. Нужно прочесть классиков, и все будет ясно - таков рецепт революционеров прежней эпохи. Однако подлинная задача развития левых в ином. Необходимо понять современную действительность, понять современный капитализм - и из этого уже делать выводы. Без ясности настоящего и попытки понимания будущего движение вперед не увенчаются успехом.

Весь «старый марксизм» вместе с пестротой антиглобализма вполне может быть сравним с чартизмом или мелкобуржуазным социализмом XIX столетия. Наряду со сменой экономических условий он сменится новым, вернувшимся к жизни марксизмом. Опыт и вклад прежнего времени обязательно окажется учтен. Но учесть его и развить можно лишь в новых исторических условиях. Время таких условий наступает теперь, с крушением неолиберальной модели капитализма.

Еще быстрее, чем истекает время эпохи прежней путаности размолвок среди левых, закатывается звезда социал-демократии. Какое будущее ей готовит время? Социал-демократы давно поправели, стали неотличимы от неолиберальных партий, потеряли связь с рабочими массами, предали их интересы. В предстоящие годы мирового кризиса и двадцатилетней полосы после него классовые противоречия должны будут обостряться, поскольку капитализм окажется в неподвижных границах. Его расширение на неолиберальной стадии завершено. В процесс производства включены в виде промышленных и сельскохозяйственных рабочих миллионы и миллион новых людей.

Теперь глобальная экономика сможет использовать лишь то, что имеет. Капиталу некому большей частью сбывать произведенные товары, кроме как рабочим. Это неминуемо сделает буржуазию уступчивей, чем в неолиберальную «золотую эру». Ограничится ли мировой рабочий класс только уступками или пойдет дальше? Как скоро сможет пролетариат понять, что он объективно стал хозяином положения? Именно от ответа на этот вопрос зависит скорое или отдаленное будущее революции.

Не так давно на конференции газеты «Ведомости» Кудрин вспомнил о библейской притче. Министр финансов рассказал собравшимся, что фараон видел дивный сон: семь тучных коров и семь тощих. Фараон не понял значения сна. Но мудрый Иосиф разгадал, что это годы Египта, следующие друг за другом. Правительство создало стабилизационный фонд и спасло страну в голодную пору.

В эпоху, предшествовавшую Просвещению, библия считалась книгой полезной. Для одних она являлась трактатом по социологии или нравственности. Другие полагались на ее политическое учение. Третьи видели в ней экономическое пособие. Среди средневековых студентов наверняка мог быть и будущий российский министр. Правда, когда другие юноши тщательно конспектировали слова профессора, преуспевшего в теологии, будущий финансовый глава спал. И снились ему коровы.

Прошло время. Неолиберализм призвал Кудрина к заботам о финансовом благе России. Все шло хорошо, нефть и металлы дорожали, экспортная выручка корпораций шла вверх. Но Кудрин знал, что всякое хорошее время сменяется худшим. Такова конъюнктура, так устроен мировой рынок. Об этом не раз говорит и библия. К плохому нужно готовиться. Поэтому Кудрин обратился к библейским принципам регулирования хозяйства, которые он впитал со священным молоком монетарного либерализма. Семь тучных коров он повелел загнать в сарай и запереть. За такую бережливость фараон мог только похвалить мудрого министра.

Пришло трудное время. Сперва Кудрин не верил. Сомневался. Говорил: подождите, Россия станет мировым финансовым центром, кризис нам нипочем - мы только выиграем от него. Но конъюнктура не шутила. Рухнули биржи, цены на нефть опустились вдвое и обещали худшее. Банки остались без средств, начались увольнения, паника. Россияне бросились скупать золото и муку. Инфляция била рекорды. Нельзя стало говорить, что в экономике все хорошо. Понял министр, пришли трудные времена. Вспомнил Кудрин про семь коров. Побежал к сараю. Отпер врата и видит: три коровы лежат полумертвые, кожа да кости, а четыре издохли, только копыта остались.

В жизни Россия также готовилась к кризису. Совершенно забыв о товарной сущности денег, правительство собрало их, сколько смогло. Ровно 550 миллиардов долларов. Деньги эти оно сложило в стабилизационный фонд. Вкладывать их в развитие страны считалось безумием. Пророки неолиберализма учили, что государство должно сокращать, а не наращивать расходы. Тем более эта «библейская истина» казалась разумной сырьевым корпорациям России, ориентировавшимся прежде всего на внешний сбыт. Поэтому на время кризиса запасали не зерно, как в Египте, не сильный внутренний рынок, а только иностранные валюты. Часть их, правда, вложили в «высоконадежные» западные бумаги.

Когда разразился глобальный кризис, выяснилось, что в запасе у страны лишь валюты - евро и доллары. Но вызванная кризисом и монетарной политикой ЕС и США инфляция обесценивала эти резервы Кремля. Кудрин мог сколько угодно ссылаться на коров, но кризис бил по России сильнее, чем по остальному миру. И резервы власти на случай «плохих времен» оставались ничем иным, как полуживыми коровами Кудрина. Кормить их было нечем, а можно было лишь резать одну за другой. Так инфляция за первый год кризиса резала валютные резервы России. Но и сами верхи оказались вынуждены добивать коров стабилизационного фонда по одной. Десятками миллиардов деньги текли каждую неделю в сторону терпящих бедствие крупнейших банков и корпораций.