Стать последней (СИ) - Страница 2

Поднялся шум, а она посмотрела точно на меня, словно через такое расстояние и листву могла разглядеть. Нет, умирающие глаза смотрели точно на мое лицо. Падая, она прошептала — и я слышала каждое ее слово, как будто она кричала мне в уши:

— Отныне убивать тебе только своих сестер… отныне быть тебе самой последней из раб…

Она не успела закончить. Я же окаменела, каким-то десятым чувством понимая, что предсмертные проклятия ведьмы непременно сбудутся. Убивать только своих сестер… Только их. Мне исполнилось восемнадцать — вся жизнь впереди. Но я точно знала, что как она сказала, так и будет. Взяла себя в руки и не метнулась вниз, чтобы попытаться сбежать. У меня вся жизнь впереди, но это не та жизнь, которую я хотела бы прожить. Успокоилась, решив проверить. Вытащила еще одну стрелу и тут же спустила. Стрела прошла настолько мимо главаря, что отец от такого зрелища расхохотался бы. Конечно, главаря этой орды нельзя назвать моей сестрой по несчастью. Теперь я не волновалась вовсе. Твердой рукой вытащила из-за пояса охотничий нож и приставила острым концом к горлу. Я отказываюсь принять судьбу, которую на меня возложили! Рука не дрогнула, когда я уверенным ударом вгоняла нож вверх, пробивая гортань и загоняя еще глубже, до мозга. Боль не будет долгой. Боль вообще перестала иметь значение.

В последний миг своей жизни я смотрела на закат. А он смотрел на меня и улыбался… кровавой улыбкой умирающей шаманки.

Я открыла глаза. И тогда поняла, что проиграла. Посмотрела на свои руки — руки с сетью старческих морщинок и вздутыми венками были не мои, а тряска повозки создавала в теле непривычную тяжесть. Не мое тело.

— Ная, ты в порядке? — услышала со стороны уставший голос. — Держись, Ная… Утешайся тем, что твои дети успели уйти. Они будут жить, все пятеро будут… а ты нет. Но ты держись, Ная, потому что если ты сдашься, то нам вообще не выдержать.

Наи внутри меня не было. Никого в этой пустой оболочке, кроме меня, не было. Вот так я убила первую свою сестру.

В зарешеченной крытой повозке находилось пять женщин. Я молчала и прислушивалась к разговорам. Сначала показалось, что все они были из одной деревни — говорили друг с другом по-соседски, называли по именам и пытались успокоить. Ная, очевидно, была самой старшей из них. Стало грустно, когда в разговоре одна из девушек рассказала о героизме владелицы тела. На их деревню напали неожиданно и потому многие были вынуждены встретиться с врагом, чтобы старухи с младенцами на руках успели убежать в леса. Ная взяла вилы и шагнула к разломанным воротам первой, а за ней пошли и остальные. Никто из местных не умел воевать и о битвах слышал только в сказках, но когда мать пятерых детей берет вилы и без страха идет навстречу смерти, то и самый последний трус за ее спиной становится героем.

И им удалось сдерживать натиск достаточно долго, чтобы прикрыть отступление. По счастью, в этом вражеском отряде не было шамана, который обычно сильно облегчал захватчикам задачу. На стороне поселенцев были крепкие стены… но и они не могли спасти обреченных. Мужчин убили, женщин захватили и уволокли в повозку. Для еще более безрадостной судьбы, чем была у павших. Ная была ранена в ногу арбалетным болтом — он прошел на вылет, но рана теперь невыносимо ныла. Боль не имеет значения. Ни для меня, ни для Наи, которая уже ждет подруг в лучшем мире. Не приходилось сомневаться в том, что долго они не проживут.

Я пригляделась к дальнему краю — зрение Наи подводило, приходилось щуриться с непривычки. Там особняком сидела девушка и ревела с момента моего пробуждения. Стенания ее раздражали, но никто не осекал — кто знает, сколько еще слез прольется вокруг? Она что-то бормотала, и я не выдержала:

— Эй, там! Слышишь? Ты пить хочешь?

Нет, при мне не было фляги — я просто хотела добиться хоть какой-то реакции. Иногда человеку нужно почувствовать, что он не один. Это важнее глотка воды. Девушка подняла опухшее от слез лицо и глянула на меня. Красивая. Даже под краснотой и грязью видно, что лицо ее необычное. Не из наших краев. Где-то далеко на востоке женщины славятся такими черными бровями и высокими скулами. Чуть старше меня… какой я была. Я решила продолжать говорить, лишь бы она хоть чуть успокоилась:

— Как тебя зовут?

На вопрос она не ответила, забормотала снова, только теперь громче:

— Я видела… я все видела, что они делают… с такими… Берут по очереди… Тех, кто сопротивляется, убивают. Тех, кто поддается, берут, а потом убивают… Ни одна не дожила до рассвета…

Ужас комом встал в горле. Сдавленно переспросила другая:

— А тебя?..

— Меня оставили… не трогали… Я слышала, как старуха-шаманка что-то говорила… Может быть, жертвоприношение хотели… а потом ее убили… Но я лучше бы на костре, чем… сестры, — она вдруг ринулась вперед и упала на четвереньки, — добрыми духами молю — придушите! Я не смогу, не выдержу…

У нее начиналась настоящая истерика, она кричала все громче — ближайший воин ударил по решетке мечом:

— На местах сидите. Кто первая двинется, с той и начнем.

Девушка отползла на свое место и в страхе сжалась. Она сильно отличалась от остальных — мы обладали хоть какой-то силой, а на нее смотреть было тошно. Да, в такой ситуации у любой сдавали нервы, но веселить врага своей слабостью… И лучше бы она не орала так громко о плане — тогда я попыталась бы внять ее мольбе. Пусть бы лучше добрые духи о ней позаботились, сама она не справляется.

Отряд из двух сотен воинов шел на запад по побережью. Я рассмотрела их главного, которого не смогла убить второй стрелой. Рядом с них ехала женщина — в таких же штанах, как и все воины. Голая грудь ее не смущала, даже наоборот — женщина держала спину прямо, а голову высоко поднятой. Телосложением она заметно уступала мужчинам, но вела себя так, будто ровня им. Эта пара немного отстала от авангарда, а когда поравнялась с нами, то я могла расслышать обрывки разговора:

— Мразь убила Тиирию, вряд ли мы сможем брать города без шамана… — говорила женщина.

Голос главаря был спокойным:

— Хватит уже кипятиться, Даара. Уже завтра должны прибыть еще три корабля, пусть они берут города. Тебе мало славы?

Она повернула к нему голову и смиренно склонила:

— Достаточно твоей, сын вождя. Ты — великий воин, но словно остался на краю. Тебя не может это устраивать!

Он неожиданно весело рассмеялся:

— Мысли мои читаешь?

— Читаю! — звонко ответила Даара. — Например, точно знаю, что эта холодная земля тебе по душе! Ты счастлив здесь быть. И наверняка здесь останешься, когда мы отвоюем эту территорию.

— Не знаю… — он задумался. — Даже битвы с местными не приносят такого удовольствия, как это было с тикийцами. Им будто ярости не хватает.

Даара бросила взгляд на нашу повозку и ответила:

— Ты не прав. С каждым селением в них все больше ярости. Дай им время — и они будут сильны. Дай им поколение — и они вырастят воинов не хуже нас.

— Нет у них времени, — и сын вождя рванул вперед.

Женщина посмотрела ему вслед и тоже пришпорила коня.

— Даара! — закричала я непривычным голосом. — Даара!

Она оглянулась и отыскала меня удивленным взглядом. Когда нечего терять, то ищешь помощь повсюду. Потому голос мой был тверд:

— Ты ведь тоже женщина, Даара! Прошу милосердия — не для себя, для сестер. Неужели ты позволишь…

Она изогнула бровь, и оттого смуглое лицо стало выглядеть хищным:

— Говорящий трофей? Заткнись сама или тебя заткнут.

Вот и все понимание. Девушка на другой стороне повозки зарыдала с новой силой. Она давно сдалась, давно умерла внутри, и теперь до конца своей короткой жизни будет плакать.

Вечером отряд напал на рыбацкую деревеньку. Немногих стариков, коим не удалось сбежать, убили на месте. Подожгли дома, омрачая чернеющее небо столпами дыма. Вытащили бочки с вином и принялись отмечать очередную победу, которую даже победой нельзя было назвать — деревня, к счастью, оказалась почти пустой, а этим варварам для азарта нужно сопротивление. Возможно, плохое настроение и заставило кого-то вспомнить о нас.