Стать его даас (СИ) - Страница 2

Но я ведь обещала, что не позволю Ари так поступить. Да, приняла его, простила, если так можно выразиться. Я дала клятву себе, что уберегу животных от него, а самого Ари остановлю любыми возможными способами. Пока я рядом, он не убьет ни одного зверя. Потому что мой монстр — хороший.

Только поэтому в тот миг я потянула за связанные летной руки и подставилась сама. Боль резко сковала весь левый бок. Плечо, рука и часть спины сразу же начали неприятно пульсировать.

Но это был не конец.

Голубглазик словно с цепи сорвался. Он снова взмыл вверх и не обращал на меня внимание. Я посмотрела на Ари, но не нашла у того в руке даже признака оружия. Оказалось, он не пытался навредить длиннохвостику.

— Успокойся, — не повышая голоса обратилась я к астопи.

Тот сразу же послушался, приземляясь на лапы и затем ложась на мягкую траву.

— Что ты сделал? — на этот раз повернулась я к Ари.

Несколько ран до сих пор жгло. Я ощущала, как с них начало стекать что-то теплое. Но мне было плевать.

— Давай залечим, — поднял Ари мою свободную руку и внимательно ее осмотрел.

Я же только следила за ним, ожидала ответа и намеревалась его получить.

Ледяные глаза человека, спасшего мне жизнь, которому обязана больше всех на свете, снова встретились с моими. Они редко становились теплыми, в них не отражались искорки, какого-то интереса, задора — вообще ничего. Если говорят, что глаза — это зеркало души, то тогда у Ари ее просто нет. Или же она каменная, ледяная, черствая.

В стороне послышался шум. Мы так и не поговорили, как пришлось быстро скрываться в лесной чаще, подальше от людей, что изредка ходили по этим дорогам. Подобное было не впервой. Нам уже много раз приходилось вот так скрываться, натыкаясь на новые неприятности.

Я снова попалась в ловушку. На этот раз — небольшая ямка, куда провалилась моя нага. Я хотела было просто ее оттуда достать, но услышала встревоженное:

— Стой!

Пораненные рука со спиной до сих пор давали о себе знать. Мне постепенно становилось плохо и так хотелось избавиться от этих, как оказалось, сильно кровоточащих ран. Перед глазами пару раз появились какие-то пятна, но я держалась и уговаривала себя чуть-чуть подождать.

— Это ловушка, — сказал Ари, приседая возле меня. — Если достанешь сейчас, то кинжалы, расположенные под углом, проткнут твою ногу. Поэтому не двигайся.

— Да сколько их здесь? — возмутилась я, приподнимая руку вверх, а потом хлопая ей по застрявшей ноге.

Каждый раз, как только мы сбегали в лес, прячась от людских глаз, натыкались на что-то подобное. То ужасные прозрачные нити, то натянутые веревочки, то ямы, то сети, то вообще острые колья. И много всего другого. Мой спутник словно и не обращал на них внимание, просто проходил мимо и не задевал. Но вот я никак не могла понять зачем, как и почему. В голове давно отложилось понимание, что если на дереве есть красная метка, то рядом обязательно есть опасность. Но как ее различать? Раньше я даже представления не имела, что бывает так много всяких возможных способов остановить, убить, сковать неосторожного человека.

Единственное, Ари успевал помочь. Он иногда оттаскивал, бывало выпутывал, а сейчас — разрывал землю возле ноги, доставая оттуда несколько острых лезвий без рукоятки. И только потом он освободил уже меня.

— Превращайся, — сказал он и начал развязывать ленту, скрепляющую наши руки.

Мне помогли раздеться, потянув вверх за рубашку, которую сама когда-то покупала. Штаны же сняла сама. И ни на секунду руки Ари не переставали прикасаться ко мне. Потому что иначе будет больно. Ведь проклятье не прошло, оно перешло в какую-то дурацкую новую стадию, заставляя нас постоянно быть рядом. Ладно спать вместе, но иногда хотелось бы и уединиться.

Я превратилась в гатагрию, зализала языком свои раны и хотела было возвращать себе обратно облик девушки. Но помедлила. Ни разу я не нюхала его. И, на мое удивление, запах оказался не тем самым вкусным и желанным, что когда-то уловил нос кошечки на той поляне, где меня оставили парни на произвол судьбы. Я словно нюхала саму себя, только еще добавилась небольшая горчинка. И это почему-то расстроило.

А после гатагрия снова стала человеком. Я стояла перед Ари в черном топике и коротких шортах, что чудесным образом растягивались и не мешали мне во время превращения в кису. И меня посетила одна мысль, что не покидала затем многие дни, до определенного момента.

Я ему нравлюсь или нет?

— Тиу, — напомнил тогда о себе голубоглазик, и мне пришлось поспешно одеваться.

— Ты так и не ответил, — не начала я идти за Ари, как только вещи вновь прикрывали тело.

Он остановился, вздохнул и только поджал губы.

— Голубоглазик ведь не будет нападать просто так. Он хороший и милый. И упасть не мог ни с того ни с сего, — выложила наружу я все свои домыслы. — Ты определенно что-то сделал, — я ненадолго замолчала, ожидая ответа. — Скажи.

— Давай не будем об этом, — и Ари закинул назад мою прядку волос, свисающую на лоб.

— Нет, — возмутилась я. — Никуда не двинусь, пока не ответишь.

— Хорошо. Но тогда ты выполнишь одну мою просьбу.

Я держала его за руку, до сих пор чувствовала проникающее через это прикосновение разливающееся по всему телу будоражащее покалывание. Мне приятно быть рядом, вот так смотреть ему в глаза, просто разговаривать. И, казалось, между нами нет секретов. Что-то происходило, как обычно бывает между парнем и девушкой. Но в то же время все было совершенно не так, как хотелось.

И этот ультиматум…

— Ладно, — сдалась я.

— Тогда давай поговорим чуть позже, перед сном. Найдем укромное место, где ты не наткнешься на что-нибудь, — и он указал рукой на разбросанные куски земли.

Пришлось согласиться.

— Кстати, ты уверена, что сестра твоего Хавида сможет нам помочь? — спросил он, как только мы отправились в путь.

— Надеюсь. Я здесь вообще больше не знаю куда пойти.

— Я пока тоже, — сказал Ари.

Мы снова вышли на вытоптанную лесную дорогу. Иногда под ноги попадались большие корни деревьев. Но в остальном она была более-менее ровной. Вокруг росли растения, такие темно-зеленые, пышущие силой и здоровьем. Лето было в самом разгаре. Иногда чувствовалась духота, но чем дальше мы отходили от Анатоликана, тем проще становилось дышать, тем воздух больше и больше наполнялся приятной влагой и свежестью.

Когда под ногами была именно дорога, мы разговаривали. Как только мимо кто-то пробегал, проходил, проезжал — сразу же прятались в кусты и долго молчали, стараясь не выдать своего присутствия.

И вроде бы говорили… Но, казалось, Арикану что-то мешает. Я за эти пять дней после виселицы успела рассказать про своих родителей, подруг, бывший дом на окраине города. Без остановки отвечала на вопросы по нашему мироустройству. И он, главное, задавал вопросы такие необычные. Они больше касались нашего телевидения, возможности узнать любую интересующую информацию. Ари удивлялся — впервые на его лице тогда увидела удивление — возможности звонить в любую точку земного шара и разговаривать с кем захочешь в реальном времени. Его так же впечатлило наше домашнее оснащение бытовыми приборами, отсутствие которых у человека было нынче необычнее, чем присутствие.

А в ответ…

Сложилось ощущение, что многие темы для меня просто закрыты. Особенно про животных. Он тогда отмалчивался, переводил разговор в другое русло или просто показывал какое-нибудь забавное растение. Я смогла узнать только почему их деревни — Ари их называл чершами — были четырех типов. Все зависело от количества свободных входов и фигуры постройки зданий. Первый тип — один выход и здания размещены спиралью. Такие редко можно увидеть и только в самой глуши. Второй — два выхода и форма напоминает круг. Третий тип — тут уже треугольник. А четвертый — четырехугольник. Как я поняла, все это делалось для защиты. Чем ближе черш к городу, тем менее он укреплен и тем больше входов и выходов.

Именно в тот день мы разговаривали о самолетах. То есть я говорила. Голубоглазик шел рядом, обхватив мою руку хвостом, и ни на секунду не отдалялся. Он больше не запрыгивал на плечо, словно обиделся. И это не давало мне покоя. Неприятно осознавать, что малыш сердится.