Старый Петербург. Адмиралтейский остров. Сад трудящихся - Страница 11

С этими скульптурными украшениями уже почти в наши дни совершилась очень характерная история: конечно, скульптурные украшения в большинстве случаев были мифологические — тут должно было быть — положение стран света или четыре главных ветра: восток, север, запад, юг, затем изида, египетская богиня, разумнейшая и храбрая героиня, выдумавшая строение кораблей; Урания, муза и богиня астрономии, затем Европа, Африка, Азия, Америка, Волга, Дон, Нева, Днепр, фигуры летних месяцев и т. д. Один из таких барельефов колоритно описывал Свиньин в своих «Отечественных Записках»: «Вы видите Нептуна, вручающего Петру Великому трезубец в знак владычества его над морями; подле основателя Российской Империи стоит Минерва и смотрит на берег Невы, где в отдалении Тритоны производят различные корабельные работы; на самой середине барельефа возвышается скала, на которой под тенью лаврового дерева сидит Россия в виде женщины, украшенной венцом; в правой руке ее палица Геркулесова, признак силы, в левой рог изобилия, к коему Меркурий прикасается своим жезлом, изъявляя тем, что избыток естественных произведений только посредством торговли получает высшую ценность; с другой стороны Вулкан повергает к ногам России перуны и оружие в ознаменование всех оборонительных средств, устроенных Петром Великим, например, пушечного лития и т. п. Лицо России с любовью обращено к сему Отцу Отечества. Минерва, близ него стоящая, имеет при себе истукана Победы в знак того, что успех всякой битвы принадлежит уму, и что Петр I собственному гению обязан всеми счастливыми следствиями своих предприятий. Летящая Слава несет флаг Российской в даль океана, на котором уже виден новый флот, окруженный великим хороводом вымышленных морских божеств»[80].

Эти статуи, эти барельефы делались выдающимися скульпторами того времени: Щедриным, Пименовым, Теребеневым, Демут-Малиновским, которые считаются бесспорно лучшим украшением русского искусства. И вот в то время, как постройка Адмиралтейства была закончена, приступили к перестройке Исаакиевского собора; богослужение в нем прекратилось надолго, оно продолжалось в особо устроенной пристройке, но и там было признано неудобным. Духовенство перестраивающегося Исаакиевского собора, конечно, не желало лишиться всех доходов, связанных с церковными службами, и пыталось обосноваться в церкви Сената, но духовенству этой последней церкви было вовсе не по нутру такое совместительство и конкуренция, и сенатское начальство воспротивилось служению Исаакиевского причта. Тогда было решено отправлять временное богослужение в здании Адмиралтейства, где и устроили церковь[81]. И в левом углу главного фасада была устроена церковь, строилась она поспешно, и главный алтарь во имя святого Спиридона Тримифунтского, память его падала на день рождения императора, была освящена 12 декабря 1821 года. Вплоть до освящения Исаакиевского собора, до 30 мая 1858 года, причт этого собора служил в этой адмиралтейской церкви[82], которая затем была поставлена во главу образованного специально для этой церкви прихода морских чинов в С.-Петербурге[83]. Когда церковь только что устроилась, поднялся вопрос, как же быть с мифологическими статуями — ведь они оскорбляют православную церковь. Адмиралтейский архитектор того времени, Гомзин, предложил вместо статуй Марта, Апреля и Мая поставить Веру (с крестом по средине фронтона), Надежду и Любовь; вместо мужской и женской статуй рек — святого Иону и Марию Магдалину, вместо барельефа во фронтоне — сюжет из священной истории или всевидящее око — но, к счастью, этот проект не удостоился утверждения, и статуи месяцев продолжали украшать христианскую церковь. Прошло 37 лет, церковь из временно заменяющей Исаакиевский собор превратилась в постоянную церковь морского прихода, а языческие статуи, полинявшие, оббитые от времени, непогоды, все еще стояли на фронтоне, и главный морской священник Василий Кутневич вошел со всеподданнейшим ходатайством об уничтожении соблазна для православных христиан. Царь согласился на это ходатайство, и соответствующее морское начальство утвердило расход в 45 р. 30 к. на снятие 12 статуй месяцев над четырьмя фронтонами, 6 у подъездов и 4 у павильонов со стороны Невы. Статуи сняли, разбили, и «оставшийся от статуй материал — железные скобы, пироны, пудожский камень — продали за 24р. 35 коп. Таким образом, собственно говоря, на снятие статуй истратили всего-навсего 20 р. 95 коп, Конечно, это было экономнее, чем затрата в 12.000 р. — такую сумму пришлось бы употребить, если бы вздумали ремонтировать эти 22 статуи; ну, а то, что исчезли шедевры русского искусства, то стоило ли об этом думать, особливо когда дело шло «о благолепии церкви»... Эти ревнители благолепия покушались на большую порчу Адмиралтейства, в 1894 году предполагалось соорудить металлический купол над церковью, — к счастью, все-таки нашлось столько здравого смысла, чтобы в здание чистого Empire не внести луковицу будто бы «русско-византийского» стиля... Но если на такой вандализм en gros не решались, то в мелочах испорчено много: кроме уничтожения статуй, надо отметить позолоту украшений на гранитных наличниках при входе в церковь — золотить гранит, до этого действительно нужно додуматься!..

Мы уже указали на главные особенности адмиралтейского здания, на его центральную часть, на умение сохранить план покоем и изящно разработать стены, но в самом Адмиралтействе, внутри его, является такая масса деталей, что для изучения их нужна не одна особенная монография. Считаем уместным здесь обратить внимание на главную лестницу Адмиралтейства с колоссальнейшими статуями при входе: Афины-Паллады и Геркулеса — впечатление, которое производит эта лестница, более чем колоссальное — масса света, широта входа, легкий подъем вполне соответствует парадному входу в Адмиралтейскую залу, в которой должен был заседать высший морской орган. Точно так же хороша и красива и эта зала Адмиралтейского совета: ее устройство, украшения, колонны, плафон, барельефы, все, конечно, в стиле Empire, но когда вы не рассматриваете каждую деталь отдельно, когда вы не обращаете внимания, что капитель колонны коринфского ордена, что украшение на де сю де портах вполне Александровскою времени, так вот, когда вы просто входите в эту торжественную, роскошную залу, то вполне способны пережить те моменты, когда в Адмиралтейском совете председательствовал сам Петр, а рядом с ним сидел «великий адмиралтеец» граф Апраксин. И зала эта, несмотря на стиль совсем иной эпохи, сохраняет впечатление Петровской эпохи.

Из других деталей обратить внимание нужно на распланировку и украшение окон — это пример типического, строго продуманного окна стиля Empire: выделение окон второго этажа, устройство у них довольно большого наличника и балюстрады и совершенно простые окна первого этажа, украшением их служат лишь головки в замке и несколько более широкие, чем высокие, обведенные особой рамкою окна третьего этажа. Нельзя найти лучшего примера образца, как устроить окна в стиле Empire.

Если от здания, от его внешнего вида, от его архитектуры мы перешли или, вернее, пожелали бы перейти к истории учреждения, обитавшего в этом здании, то мы сейчас не смогли бы удовлетворить любопытство, ответить на ряд вопросов, естественно возникающих в уме. Невозможность ответа вполне понятна: ведь до сих пор вся наша история и в частности история наших учреждений рассматривалась лишь с одной точки зрения, — с точки зрения, которой наиболее приличествует наименование «патриотической». Все у нас обстояло великолепно и чем дальше, тем это великолепие увеличивалось и увеличивалось. Темные стороны нашей действительности скрывались, критика не разрешалась, и в результате мы не обращали внимания на нашу «патриотическую» историю и пробавлялись рядом более или менее пикантных анекдотов. Теперь только наступает пора разработки архивов, является возможность высказываться свободно, не эзоповским языком, отбросить анекдоты и перейти к фактам...