Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом - Страница 49

Какое-то время Лева сидел в чуланчике, за печкой, в одном доме с немецким офицером. Всякий раз, слыша его речь, Лева трясся от страха. Чтобы обезопасить и себя и Леву, Назар и Анна переправили его в другую баню, находившуюся далеко на хуторе, откуда переехала семья. За недели скитаний Лева сильно обморозил ноги. Их лечили гусиным жиром. Лечила гостя дочь хозяев Оксана, которая до войны училась в мединституте. Еду по очереди носили маленький Георгий и его старший брат Федя. Чаще всего ходил Георгий: дети привлекали меньше внимания немцев и полицаев. Через месяц Лева немного окреп. Кузьмины справили ему одежду и обувь. На семейном совете они решили, что Федя отведет юношу к партизанам. После того как стало известно, что Лева благополучно достиг расположения партизан, Анна Кузьмина стала молиться уже за двоих – не только за родного сына Николая, бывшего на фронте с первых дней войны, но и за сироту Леву, к которому успела привязаться.

В партизанском отряде Лева пробыл полгода. Потом его отправили самолетом в тыл, в Грозный – учиться на шахтера. Оттуда он сбежал на фронт, однако вскоре был задержан и передан в СМЕРШ. В историю его спасения никто не верил, но помощь пришла от старшего брата, Петра, воевавшего на Ленинградском фронте: в СМЕРШ переслали его запрос, и Лева вышел на свободу. После войны Кузьмины искали Воробейчика, а он – спасшую его семью, однако нашли они друг друга волею случая лишь в 1959 году. По словам Георгия Кузьмина, Лева называл его родителей мамой и папой; Анна Миновна любила его и считала своим сыном.

Проживший долгую жизнь старообрядец Арсений Ларионович Корнилов работал лесником в поселке Ругели (сейчас – район Даугавпилса). Немецкие войска вошли в город 26 июня 1941 года, а уже 29 июня начались расстрелы евреев. Через две недели в городе было создано гетто, куда начали сгонять евреев из окрестных местечек, а также беженцев из Литвы. 9 ноября 1941 года был произведен последний крупный расстрел, после которого в даугавпилском гетто осталось всего 950 человек. Нескольким еврейским семьям удалось бежать оттуда и скрыться в лесу. Корнилов, по роду деятельности прекрасно знавший местные леса, нашел прятавшихся там евреев и поселил их у себя дома. Через какое-то время он оборудовал для них специальное подземное убежище под домом, в которое можно было попасть лишь через длинный лаз. Вход в него располагался в зернохранилище и был хорошо замаскирован.

В большом патриархальном доме Арсения Ларионовича во время войны жили и семьи его сестер, в том числе двенадцать детей. В это же время внизу, в подполе, скрывались еще три еврейские семьи – всего одиннадцать человек. В базе данных имен музея «Яд Вашем» нам удалось найти только шесть имен из одиннадцати: Сарра Кром-Рабен (1933 г. р.), Авраам Магид (1893), Макс Абрам Мордух Кром (1897), Элла Кром-Гордон (1905), Сюзанна Кром-Долгицер (1935) и Исаак Мордухович Иголь (1911). По свидетельству спасенных, Арсений Корнилов был крайне скромным человеком и никогда не гордился тем, что спас стольких человек от гибели. По этой причине звание Праведника народов мира было присвоено ему уже много лет спустя, после смерти. 2 марта 2017 года в Юрмале посол Израиля в Латвии Лирон Бар-Саде вручила медаль Праведника народов мира родственникам Арсения Ларионовича.

Старообрядцы Яков Карташев и его жена Анна жили в Варшаве, в небольшом домике-сторожке, примыкающем к старообрядческому кладбищу на Гроховской улице в микрорайоне Камёнек. (По данным польских историков, в 1961 году старообрядческое кладбище на улице Гроховской было ликвидировано, а захоронения перенесены на православную часть кладбища в варшавском районе Воля.) Карташев работал на кладбище дворником, могильщиком и садовником. Несмотря на свою крайнюю бедность, Карташевы предоставили приют Израилю-Исааку Мендзыжецкому, его жене Ривке, их 11-летней дочери Гении и взрослому сыну Вениамину. Позднее к ним присоединилась еврейская подпольщица Фейгеле Пельтель (она же Владислава Мид). Все они бежали в 1942 году из варшавского гетто. Кладбище перестало действовать еще до войны, однако порой туда приходили люди, посещавшие могилы, – и тогда евреям надо было прятаться. По словам Фейгеле, поначалу они прятались на кухне, «которая была настолько крошечной, что одному из ее обитателей приходилось выходить на улицу, чтобы принять посетителя. Она была частью небольшого дома на кладбище. Вход в нее вел через ворота, которые Карташев открывал тем, кого узнал в окно».

При этом Вениамин Мендзыжецкий, который внешне не был похож на еврея и поэтому мог не прятаться, стал открыто помогать Карташеву в работах на кладбище. Позднее он сделал в хлеву для коз ложную стену, за которой можно было прятаться всем скрывающимся у Карташевых. Хотя Карташевы никогда не просили вознаграждения за оказанную помощь, старший Мендзыжецкий ежемесячно им платил. Его сын Вениамин зарабатывал на жизнь, трудясь могильщиком и садовником. В то же время он и Фейгеле принимали активное участие в еврейском движении Сопротивления, контрабандно провозили оружие в гетто. Все пятеро прятались на старообрядческом кладбище вплоть до Варшавского восстания в 1944 году.

А вот еще одна парадоксальная деталь: прятавшимся евреям даже удавалось сохранять на старообрядческом кладбище подобие религиозной жизни и соблюдать основные праздники. Фейгеле Пельтель писала в своих послевоенных воспоминаниях:

Таким удивительным образом еврейская семья соблюдала кашрут в старообрядческом доме в Варшаве во время нацистской оккупации Польши. Все четверо членов семьи Мендзыжецких выжили и были освобождены Красной армией. После войны Вениамин Мендзыжецкий иммигрировал в США, а его родители и сестра – в Израиль. Известно, что помимо семьи Мендзыжецких и Фейгеле Пельтель Карташевы спасли в годы войны еще двух человек – семью Сладковских. 13 июня 1988 года «Яд Вашем» удостоил Анну и Якова Карташевых почетного звания Праведников народов мира.

Нам удалось обнаружить в базе данных «Яд Вашем» имена 18 старообрядцев, признанных Праведниками народов мира. На деле же, конечно, в спасении евреев в годы войны в той или иной форме принимали гораздо большее число сторонников древнего благочестия. Кроме того, нам удалось установить, что далеко не всегда в базе данных этого музея правильно указывалась конфессиональная принадлежность: порой сотрудники музея (как, например, в случае с семьей Кузьминых или Карташевых) не делали разницы между господствующей формой православия и старообрядцами. Можно предположить, что какое-то количество старообрядческих праведников были занесены в базу данных просто как «русские православные» – без указания на их принадлежность к старообрядческой общине.

Так или иначе, в годы войны сотни и тысячи старообрядцев, рискуя быть наказанными и расстрелянными, спасали своих еврейских соседей, не думая ни о какой за это награде – кроме простой человеческой благодарности.