Старое пианино - Страница 4

– Напрасно, Максим Евгеньевич, напрасно вы сделали такой вывод. Психически Веренский здоров. Подкосили его несчастья: одну за другой он потерял жену и дочь. Конечно, выслушав его «бредни», каждый утвердится во мнении, что старик спятил, хотя и не старик он вовсе, по моим подсчетам, ему нет и пятидесяти.

А знаете, пожалуй, я со своей стороны попрошу вас сходить в Дарьины Ключи. Веренский верно рассчитал, возможно, вы единственный, кто может ему помочь. Я вас провожу, вот только сосну чуток на травке. Глаза слипаются, сил нет. – У Василия и вправду опускались веки, его качало на стуле, а речь все больше походила на невнятное бормотание. – Развезло от вашей водочки. Я вообще-то редко пью… не какой-нибудь пьяница бездонный… а тут не сдержался:

уха из свежатины да знатная компания… не то что госинспектор – богомолец станет грешником…

– Эге, брат, да ты сейчас свалишься, – озаботился Ярик. – Сеня, хватай гостя, пока не грохнулся, уложи вон под тем деревцем, пусть проспится. А то получится, что мы парня при исполнении споили.

Ярик и сам был навеселе; откушав напоследок крепкого кофе, разоблачился до трусов и полез в реку, где принялся резвиться с грацией бегемота, поднимая тучи брызг, грузно шлепаясь в воду, как автомобиль, упавший с моста.

Максим купаться отказался, прилег на покрывало, расстеленное на траве, неподалеку от сладко сопящего Василия, и задремал.

Через два часа молодой инспектор пробудился. Охранники уже носили вещи в машины, пора было возвращаться в отель.

– Ну что, Вася, проспал рабочий день? – поддел Ярик. – Над тобой начальство есть или как?

– Начальство по лесу не шастает, оно в кабинетах сидит, – отозвался Василий. Он протирал стекла очков. – Так что решили? Едем в Дарьины Ключи? Отсюда совсем близко.

– Опа! – сказал Ярик. – Я надеялся, что из тебя дурь выветрится вместе с хмелем. Сам же отсоветовал вникать в ваши местные глюки.

– Другим бы отсоветовал, но буду я последний дурак, если не воспользуюсь присутствием знаменитого пианиста.

– Дался вам пианист! В чем дело, черт возьми?! Можешь ты толком объяснить?

– Пока не дойдем до места, ничего не скажу. Все равно не поверите. Увидите своими глазами, вернее – услышите, тогда поговорим.

– Ладно, развлеклись – и по машинам, – решительно распорядился Ярик. – Спасибо тебе, Вася, за компанию, удачи, друг! Бог даст, свидимся. Макс, садись в машину, ехать пора.

Максим, привыкший во всем полагаться на Ярослава, пожал руку Василию и пошел к автомобилю.

– Что ж, прощайте, – сказал вслед инспектор. – А ведь могли спасти человека.

Максим остановился и обернулся.

– Да-да, – продолжал Василий. – Если бы речь шла о самом Веренском, я бы даже не плюнул в его сторону. А девушку жалко. Она ни в чем не виновата. За грехи папаши расплачивается. – Он придвинулся к Максиму и заговорил быстро, вполголоса, так же как за столом бросая пугливые взгляды по сторонам. – А все из-за этого проклятого пианино. Откуда чертовщина в доме завелась, даже сам Леонид Ефимыч не знает. По наследству от бабок да прабабок перешла. Дьявольский антиквариат, искушение, на этом Веренский и попался…

Он вдруг осекся на полуслове, глаза его застыли на одной точке, на чем-то, что было позади Максима, он забыл захлопнуть рот и стал походить на экспонат в музее восковых фигур.

Максим невольно оглянулся и увидел какое-то движение в лесу. Уже смеркалось, и лес потемнел, чаща совсем не просматривалась, примолкли птицы, листья не ше лестели, стояла полнейшая и какая-то напряженная тишина, как перед сильной бурей.

Из зарослей приближалось серое пятно, размытое в сумеречной дымке под низкими кронами. Охранники мгновенно подобрались, встревоженные реакцией Василия, Арсений даже вытащил пистолет. У Максима от предчувствия чего-то мистического, навеянного разрозненными фразами Василия мурашки поползли по спине.

На поляну между тем вышел совершенно обычный человек, на вид ничем не примечательный, низенький, полный, с круглым брюшком – начинающий лысеть мужчина лет сорока или чуть больше того. У него были толстые губы, нос картошкой, глазки маленькие и быстрые, со смешливой мужицкой хитринкой. В его облике не было ничего, что могло бы насторожить охрану. Единственная странность бросалась в глаза – тем резче, что действие происходило в лесном заповеднике: мужичок был одет в белоснежную рубашку и дорогой, отлично сшитый костюм – серый, из добротной ткани с металлическим лоском. Под расстегнутым пиджаком, на выпиравшем животе, лежал неожиданно щегольской галстук ярких тонов, прихваченный золотым зажимом с камнем, на ногах – новенькие блестящие туфли, идеально чистые, без единой пылинки. Наряд этот почему-то не вязался с внешностью незнакомца, создавалось впечатление, что деревенского жителя вдруг обрядили ни к селу ни к городу в дорогостоящую пару. Тем более что он не приехал на машине – грунтовая дорога находилась в стороне, – а прошел сквозь самые дебри.

Шел мужчина неуклюжей подпрыгивающей походкой, свесив голову и глядя себе под ноги, при этом бормотал что-то, будто разговаривал сам с собой.

Арсений встал у путника на пути, когда тот почти приблизился к группе.

– Мужик, траекторию смени, – сказал охранник. – Тебе чего надо? Прешься вперед, не разбирая дороги.

– Э-э… собственно… я тут… – как бы смешался незнакомец. Голос у него тоже был самый обыкновенный – бесцветный, чуть надтреснутый тенорок. – Я это… мне с Василием поговорить. – Он взглянул на лесничего и с детской радостью улыбнулся ему, как старому знакомому.

Василий, вместо ответа, съежился и отступил на шаг. Арсений повернулся к нему.

– Знакомый твой, что ли? – кивнул он в сторону пришельца.

– Д-да… – неуверенно промямлил Василий и вдруг судорожно затряс головой, – конечно, знакомый… очень рад… безмерно рад! Рекомендую, – суетливо обратился он к окружающим, – мой добрый знакомый… Сила Михалыч… хе-хе… А вы что же, Сила Михалыч, пешком в такую-то даль? Хотя… хе-хе… не слушайте меня, дурака, я, как всегда, порю одну чушь…

– Отчего же, мой бесценный друг, я слушаю вас с превеликим интересом, – засветился Сила Михалыч, довольно потирая пухлые руки с массивными перстнями на пальцах, обнаружив при этом и на манжетах драгоценные запонки с камнями, а также золотые часы на запястье. Изъяснялся он старомодными вычурными фразами, столь же неожиданными в данной ситуации, сколь и его одеяние. – Я и сам несказанно рад, что нашел вас после долгих мытарств. Кинулся туда-сюда – и расстроился до невозможности. Вы же знаете, как я нуждаюсь в вашем обществе.

Василий, напротив, после его слов сильно побледнел.

– Простите, я не думал… – пролепетал он. – Примчался бы как ветер, позови вы меня хоть жестом. Пришлось отлучиться по делам, обязанности как-никак…

– Не оправдывайтесь, мой друг, в этом нет никакой нужды, – снова заискрился Сила Михалыч. – Вы правильно поступили, ведь благодаря вам я имею удовольствие познакомиться с выдающимся музыкантом современности Максимом Смирновым. – Последние слова он проговорил, с любезным выражением глядя на Максима.

Тот вежливо вернул улыбку, отметив про себя, что Сила Михалыч назвал его по имени, хотя Василий по отдельности никого не представлял. Впрочем, удивляться не приходилось, Максим был знаменитостью, многие знали его в лицо благодаря средствам массовой информации.

Ярослав на протяжении всего разговора стоял молча, недружелюбно разглядывая вновь прибывшего; было заметно, что нелогичное одеяние мужчины вызывает в нем сомнения.

– Так что решили, Максим Евгеньевич? – благожелательно продолжал между тем Сила Михалыч. – Я думаю, мы поступим следующим образом: сопровождающих ваших отправим в отель, на отдых, в волшебные объятия Морфея. А мы с вами, милейший Максим Евгеньевич, спокойно, пешочком прогуляемся до усадьбы несчастного Леонида Ефимыча Веренского. Бедный малый, чего только не натерпелся.

Круглое лицо его приняло скорбное выражение, в руке, как у фокусника, вдруг оказался большой носовой платок. Сила Михалыч прижал платок к глазам, горестно покачал головой, затем шумно высморкался и снова расплылся в улыбке.