Старинные помещики на службе и дома. Из семейной хроники Андрея Тимофеевича Болотова (1578–1762) - Страница 9
Жен и детей дворяне должны были по первому зову везти в город, чтобы татары их не побили и не полонили. Туда же приказывали свозить хлебные запасы со всего уезда и ничего не оставлять на добычу татарам.
Не любили жители тащиться издалека в городскую осадную тесноту и иногда предпочитали строить свои острожки и загороди, где пробовали сами защищаться от степняков. Правительство строго требовало, чтобы воеводы сжигали такие домашние крепости, сжигали и хлеб у ослушников, державших его дома; но угрозы вряд ли многих устрашали.
К 1646 году тронулись с севера замосковные полки; у Оки к ним начали примыкать каширцы, туляки и прочие украинцы. Начался дальний степной поход; в нем принимала участие и новая пехота – солдаты, обученные иностранному строю. В числе каширцев шли Ерофей Горяйнов с братом Дорофеем. Несколько месяцев в 1646 году простояли они с князем Одоевским около Ливен, ходили походами в степи, держали караулы на сторожах. Здесь по Быстрой Сосне усиленно оберегали переправу и знаменитый татарский путь между притоками Оки и Дона. Отсюда начиналась новая украйна, более южная, называемая польной.
Скоро Одоевского по стратегическим соображениям передвинули далее на юг в Белгород на Донце, где целый ряд укреплений сосредоточился на сторожевой линии от Ворсклы через Донец до донских берегов. На дальней линии служба становилась тяжелее. Там требовались рабочие руки для крепостных и земляных работ, для рытья рвов и валов; туда нужны были служилые люди побогаче, приводившие побольше холопов. Поэтому окладчикам приказали поразобраться в своих полках, и бедных малопоместных и пустопоместных не отправлять с князем Одоевским под Белгород29, их оставляли в Ливнах для сторожевой службы под начальством князя Львова; в поход же пошли главным образом жильцы, стряпчие и другие высшие чины: они получили за тяжелые службы 1646, 1647 и 1648 годов награды и особые льготы на несколько лет в поместных и судных делах. Слабых же и больных людей отпускали с разбору по домам. В эту пору отправили домой совсем больного Дорофея Болотова. Что касается Ерофея, то, несмотря на его обеспеченность и хороший оклад, окладчики оставили его на Ливнах наравне с пустопоместными; может быть, он нес здесь какую-нибудь особую службу, но вернее, что избавился от дальнего похода благодаря родне среди начальников. Это не спасло его, однако, от судьбы: он умер 1 сентября 1647 года где-то на службе под Ливнами.
Вернувшись с похода домой, Дорофей совсем захирел и умер вслед за братом в январе того же года. Так трое старших Болотовых покончили свой век на службе или от последствий службы.
Теперь с 1647 года в делах болотовской семьи являются деятельными гражданскими личностями вдовы-матери, «горькие» и «бедные» челобитчицы30. После смерти мужей они заступают их первенствующее место в семьях и делаются их представительницами перед правительством. Дело вдовы Дорофея короче, а потому начнем с него.
«Бедная вдова каширянина Антонидка Дорофееская жена Болотова с детишками с сынишками большим Сенькой (5 лет), да меньшим Сенькой (3 лет), да с двумя дочерьми девками бьет челом великому Государю…. В прошлом, Государь, во 154 году был муж на твоей государевой службе на Ливнах с окольничьим князем Семеном Петровичем Львовым; муж мой, будучи на твоей государевой службе, занемог, и привезли с твоей государевой службы больного. И в нынешнем, Государь, во 155 году, после Богоявленьего дня назавтра мужа моего не стало». Затем она просит «пожаловать ее, вдову с сынишками, выслуженным поместьем мужа 95 четями на Кашире – а им с того их поместья государеву службу служить и мать свою кормить до ее живота» и кончает просьбой записать сыновей в разряд недорослями.
Это дело довольно ветхо, и многое в нем растеряно; неизвестно даже, назначили ли вдове с дочерьми что-нибудь на прожиток. Поместье было так незначительно, что его, кажется, предоставили в полное распоряжение матери сообща с детьми. Обоих Семенов очень скоро записали в недоросли на поместье отца. С тех пор имена их только раз попадаются в сохранившихся документах: в деле новой маленькой прибавки из Шестуновских дач по 12 четей семерым Болотовым младшего поколения31 да в тяжбе из-за тех же дач с князем Горчаковым. С тех пор потомство Дорофея исчезает бесследно, и совершенно неизвестно, выросли ли оба Семена из недорослей и поступили ли когда-либо на службу или перемерли малолетками. Только в 1656 году их поместье во 108 четей32 (11 четей отчислены, вероятно, на прожиток матери или сестре) дано Еремею Горяйнову, еще не получавшему никаких прибавок к окладу за свои службы.
Дело вдовы Ерофея, «Дарьицы», интереснее и сложнее. После обычного отчета о смерти мужа в ее челобитной следует перечисление семьи: «а я, горькая, осталась с детишками своими с Ивашкой, да с Кирюшкой, да с Гаврилком, да с Бориском, да со снохой Осиповой женой, да с внуком Ларькой Осиповым сыном сама сема[3]»33. Ее старший сын Осип, женившийся весьма рано по обычаям старины, умер в один год с отцом, не поступив на службу и не получив оклада. После Ерофея в Каширском и Владимирском уездах осталось 412 четей поместья (кроме леса и покоса). Дарьица просила все это поместье справить, по обычаю, за двумя младшими сыновьями Гаврилой и Борисом (шести и пяти лет) и внуком Ларионом (полгода). «А внука моего, – писала попечительница семьи, – вели мне поить и кормить, покамест он возмужает и поспеет в твою государеву службу». Далее, после обычных справок и названий поместных дач, вдова записала известную формулу, созданную служебным положением старинного дворянства: «как ему будет 15 лет, в службу поспеет, будет служить с отца своего поместья, и станет мать свою и племянника Ларьку поить и кормить. А поспеет Ларька в 15 лет, он из того деда своего поместья служит и кормит бабку и мать».
В тот же год троих мальчиков внесли в каширский список недорослей, а вскоре затем справили и Дворениново за будущими служаками.
Иван Ерофеев34 с Кирилой остались заштатными в отцовском поместье. Иван, уже юноша, скоро женился и вышел на службу, но еще долго, до самого совершеннолетия недорослей, семья жила вместе в одной усадьбе.
Одно сельцо Дворениново, хотя бы и хорошо устроенное с небольшим прибавком, заброшенным во Владимирском уезде, на такую большую семью было далеко не роскошным обеспечением. Между тем московская протекция сильно помогала детям Ерофея, и они быстро поднимались по службе; трудно сказать, сколько они прослужили в первой статье, но после андрусовского перемирия имена их появляются в списке московских жильцов.
Первые годы владычества Дарьицы с сыновьями в Дворенинове ознаменовались разными поземельными делами; сперва успешно окончили хлопоты о новой прибавке из пустых земель князя Шестунова. При разделе семь братьев Болотовых получили по 12 четей 33. Не участвовали только Иван с Кирилой; они шли в отвод. Затем началось бесконечное дело с князьями Горчаковыми, бившими челом на Болотовых, что они неправильно получили 86 четей из шестуновского именья.
Это опять весьма характерная для своего времени тяжба, рисующая нравы и взгляды тогдашних помещиков; в таких делах сильно отражалось стремление служилого сословия обратиться в класс преимущественно землевладельческий. Аппетит к землевладению стал быстро развиваться после смутного времени. В XVII веке знатные и незнатные дворяне очень охотно заводили земельные споры, ревниво присматривались, нет ли где поблизости клочка земли, на который старый увечный владелец терял право, нет ли в чьем поместье лишнего против писцовой книги. На такой клочок налетало разом несколько челобитен, и многим хорошо принимавшимся за дело удавалось получить просимое.
Князь Горчаков старался доказать36, что еще покойный Шестунов получил из земель князей Гундоровых лишних 86 четей сравнительно с поместьем, какое указано за последними писцовой книгой 1578 года, теперь же эта неправильно захваченная земля сдана Болотовым, тогда как она должна считаться свободной; поэтому он предлагал взять ее у них обратно. Дело началось еще при жизни обоих Семенов Дорофеевых. Вел его, главным образом, Панкрат Безсонов от имени остальных, и вел довольно энергично. Тогда уже среди служилого сословия начинал появляться тип гражданского дельца, ходока по приказным делам, охотно занимавшегося тяжбами. Совсем юношей Панкрат из всей семьи отличался на этом поприще. О его военной службе нет никаких известий, как будто он вовсе не служил, приказные же дела вел счастливо, сумел получить хорошую прибавку в свой оклад из поместья