Старинная арифметика - Страница 2

Наутро, едва проснувшись, он вспомнил о вчерашнем происшествии и прямо из ванной, со ртом, набитым пеной зубной пасты, направился на кухню, чтобы удостовериться в отсутствии удивившего его вчера дымка. Дымка, разумеется, не было. Он, исторгнув сноп мятных брызг, фыркнул и вернулся к умывальнику.

Дымка не было - он еще раз констатировал за утренним чаем - не было его, вероятно, потому, что за ночь он успел развеяться. Поселяне лежали лицом в лопухи, человек с поднятой рукой, оравший вчера на стрелявшего, опустил наконец свою руку и пригнулся - над головами осажденных уже свистели пули. Синий ряд приблизился, было в нем не менее пятидесяти человек, их левый, от защитников глядя, фланг полностью в картине уже не помещался.

Дальнейшее протекало медленно, с мрачной торжественностью и неотвратимостью, неравномерно - в некоторые дни изменений не было, в другие - действие развивалось скачкообразно; теперь каждый вечер человек торопился домой за очередной сводкой с поля боя; сводки, увы, не оставляли надежд на хороший исход: синий строй укрупнялся на глазах, дюжинка красных фигурок была окончательно разобщена, некоторые из них уже собирались бежать, человек, чья рука так долго указывала в сторону наступающих, только теперь, когда до них оставалось не более двадцати шагов, потянул, наконец, из ножен свою шпагу, та, как водится, не поддавалась; человек с односложным именем уже полуобернулся, начиная бегство; исчез из виду петух; чуть переместились тени на земле.

Человек с односложным именем не был трусом и бежать не собирался, он был просто убит, и полуоборот медленно опускал его тело на землю, и кровь, не заметная на мундире, уже окрасила траву; к нему бросился светловолосый, он, отбросив шпагу, успел подхватить падающего, не зная, что это смысла не имеет и не видя, как двое в синем, обойдя укрепление с невидимой зрителю стороны, направляются к нему с оружием наперевес.

Безликий ранее синий ряд распадался на отдельные фигуры и лица, одновременно и напряженные и бесстрастные, принадлежащие несомненным профессионалам, вызывающим своим черным профессионализмом в зрителе если и не уважение, то серьезное к себе отношение, для находящихся же на холсте профессионализм этот оборачивался гибелью: линия обороны, если она когда и существовала, была безнадежно прорвана, пятеро убитых, а остальные - кто уже умирал, кто еще только валился под ударом, кто - пытался бежать, а кто - по инерции - наносить или отражать удары; крыша дома загорелась, с одного из углов горел и сам дом.

Светловолосый человек уже опустил на землю мертвое тело и успел, подхватив оружие, избежать прямой угрозы со стороны вышедших на него слева. Отбиваясь, он отходил к горящему дому, синее кольцо вокруг которого почти сомкнулось, нужно было бежать, но человек этот не видел, что в двух-трех шагах за его спиной, спокойно и невозмутимо, его поджидает еще один, украшенный бакенбардами синий, уже поднявший левую, вооруженную сталью руку.

Человек, вернувшийся с работы, выпустил из рук сумку с яблоками и журналом, свернутым в трубку, яблоки раскатились по полу; он схватил со стола неуклюжий, с насечками возле острия нож для резки хлеба и с размаху, наудачу пырнул в бок владельцу бакенбардов. Тот, скорее от неожиданности, чем в результате удара осел, уставившись в пространство окостеневшими глазами; про свое спасение так и не узнавший человек бежал рядом; им наперерез бросились трое противников, оставляя единственную возможность бегства - в горящем доме, до которого пять шагов и главное пока - не споткнуться об лежащего на крыльце мертвеца, чьи сапоги уже дымятся, затравленно юркнуть в дверь и в нимбе моментально вспыхнувших волос пытаться продраться к окну на противоположной стороне дома, выпрыгнув откуда удастся, может быть, укрыться в каком-нибудь углу или зарыться в навоз возле хлева...

Ни тела его, ни клочка обгоревшей одежды пожарные, к очагу возгорания вызванные соседями, не обнаружили.