Старьевщица - Страница 3

– Ладно, черт с тобой, бери за полтинник, – отчаянно махнул рукой продавец.

И сделка состоялась. Андрей отсчитал деньги, забрал икону и старательно упрятал ее в плотный полиэтиленовый пакет, который всегда носил с собой – на всякий случай.

– Зря взял, – проворчал Костя, когда они отошли подальше. – По мне, так это деньги на ветер. Лучше бы Катьку в кабак сводил!

– Может, и зря. Скоро узнаю. Покажу сведущим людям, послушаю, что скажут. Если окажется, что фигня – ну так и ладно, не разорюсь, не умру.

Андрей говорил о покупке небрежно, как о ничего не значащем пустяке, но в душе был почти уверен: не прогадал.

Правда, каков выигрыш, об этом он тоже пока не догадывался…

Что может быть тоскливее, чем сидеть в пустом баре на Соколе, да еще в середине зимы, да еще в темную ненастную ночь с воскресенья на понедельник? Все нормальные люди отсыпаются перед рабочим днем, а здесь прочно осели конченые лузеры, которым некуда торопиться и единственной заботой которых является добыча денег на очередную безрадостную порцию алкоголя. Бармен Дима не в духе – день опять был провальным. А что тут поделаешь – кризис… За весь вечер посетителей раз-два и обчелся, выручки – никакой, так, по мелочи. Вот и сейчас бар почти пуст – никого. Вернее, не то чтобы совсем никого, торчит вон там, в углу, у окна, один кекс, но он не в счет. Он вот уже, считай, вторую неделю не платит за свою выпивку. Притаскивается сюда чуть ли не ежедневно, сидит допоздна, заказывает очень даже недешевое виски, хлещет его стаканами – и не платит. Конечно, сам Дима никогда бы не смирился с таким поведением клиента. Но тут такой случай, приходится терпеть. А все потому, что хозяин распорядился пока обслуживать этого типа в долг – в память о прошлом. Было время, и Дима его прекрасно помнит, когда этот парень считался vip-клиентом их бара. Он приводил сюда целые компании, не скупясь угощал всех, оставлял более чем щедрые чаевые… Тогда, естественно, весь персонал бара готов был пылинки с него сдувать. Да только теперь все в прошлом. Миновала пора, когда клиент этот, его, кстати, Андреем зовут, был респектабельным и сорил деньгами направо-налево. Сейчас он разорен. Да и не один он, кризис ударил по многим, что в России, что за границей. Вчера по телевизору сказали – в Америке крупнейший банк прогорел. А у нас все к доллару привязано… Что ж тут удивляться, что у всех сразу же начались проблемы? Из всех Диминых знакомых сегодня как минимум у половины полная задница с работой. Кому зарплату урезали, кого в неоплачиваемый отпуск отправили с самыми неясными перспективами, а у кого и вовсе фирма не выдержала, приказала долго жить. Вон брательник сколько лет в рекламе, бывало, по пятьдесят штук баксов в год заколачивал – и тот третий месяц работу ищет. Да и у самого Димы положение шаткое, с Нового года ничего не заработал, так, слезы одни. И хозяин поговаривает, чтобы закрыть кабак – и что тогда? Жить-то на что-то надо…

Впрочем, в себя бармен Дима верил, по крайней мере, надеялся, что не пропадет. Он парень и с головой, и с руками. Во всяком случае, до такого положения, как этот Андрей, постарается не опуститься. Этому-то, похоже, досталось сильнее других. И все потому, что падал с большой высоты. А несколько лет назад крут был, как вареное яйцо! От прошлого его благополучия остался только журнал «Форбс» трехлетней давности с маленькой фоткой Андрея Шелаева и информацией, что он, владелец сети кафе быстрого питания «Пиф-Паф!», входит в сотню самых богатых людей Москвы. Этот журнал Андрей в подпитии демонстрирует бармену, да и вообще всем и каждому по нескольку раз на дню, но это давным-давно никому не интересно…

Сидящему у окна Андрею, в свою очередь, все было неинтересно. Вот уже несколько месяцев его не заботило ничто, кроме краха, который он пережил. С тех пор как он стал банкротом, его ни на минуту не покидало тягостное ощущение, словно явившееся из страшного сна. Он падает в пропасть и летит, летит, летит вниз, а пропасти и мучительному падению нет конца. Спасение приносил алкоголь. И оттого Андрей теперь каждый вечер, как на работу, приходил сюда – в единственный бар, где ему соглашались отпускать спиртное в долг.

Сколько порций виски он влил сегодня в себя? Пять? Шесть? Может быть, больше? Может быть, даже намного больше… Сознание затуманилось, но, как ни странно, голова не потеряла способности соображать. И в общем-то Андрей понимал: ему давным-давно пора встать и отбыть восвояси. Бар работает до последнего посетителя, а таковой он тут остался один… Но уйти не было никаких сил. Дома – та же труба. И очень, черт побери, хочется кофе! Чашечку хорошего, крепкого и обжигающе-горячего кофе без сахара. Он уже почти приготовился обратиться к бармену со своей просьбой и предвкушал момент, когда тот засыплет в кофемашину смолотые зерна и по залу поплывет одуряюще восхитительный аромат кофе…

Запах кофе был для Андрея не просто запахом. Он был незабываемым воспоминанием. Воспоминанием о прошлом, о детстве, о счастье, том самом особом настоящем счастье, которое можно испытать только тогда, когда лет тебе совсем мало. В детстве человек счастлив, как сейчас говорят, по умолчанию. По природе своей ребенок – существо, инстинктивно предрасположенное к счастью. Какой бы трудной и даже трагичной ни была его жизнь, он все равно радуется и постоянно находит для этого все новые и новые поводы. Возможно, потому, что ему пока не с чем сравнить свою жизнь, она кажется ему единственно правильной, он еще не подозревает, что может быть как-то иначе. Но, скорее всего, все-таки потому, что детская душа еще не успела покрыться защитным панцирем и более открыта добру и надеждам, чем душа взрослого человека. А с возрастом все словно бы выворачивается наизнанку. Как бы спокойно и благополучно ни складывалась наша жизнь, мы не успокоимся, пока не найдем в ней некую занозу, нескладицу, неполадку, прицепимся к ней, заморочимся ею и почувствуем себя глубоко несчастными. И мы верим в придуманную нами драму, искренне жалуемся на нее друзьям, тратим на переживания время, здоровье, душевные силы… И понимаем, сколь нелепы такие страдания и сколь пустячен повод для них лишь тогда, когда случается действительно настоящая трагедия. Тогда мы хватаемся за голову и говорим себе: «Господи, каким же я был идиотом, когда так парился из-за какой-то фигни! Да она яйца выеденного не стоит. Нет чтобы жить в свое удовольствие и наслаждаться каждой минутой! А теперь этой возможности нет. И, наверное, уже никогда не будет…»

Андрей поморщился и машинально поднял пустой стакан. Опрокинул его, но оттуда, как и следовало ожидать, не вылилось ни капли. Нет уж, сколько можно так изводить себя? Все равно ничего не поправишь. Не вспомнить ли о чем-то приятном? О чем-нибудь из глубокого детства? Запах молотого кофе всегда наводит его на эти воспоминания…

Дома у них, по правде говоря, кофе не водился. Насколько Андрей помнил, ни мать, ни отец его не пили. Не любили? Или попросту отказывались из соображений экономии, считали, что дорого? Тот же чай не в пример дешевле и привычнее. А может быть, просто достать не могли, в те времена нельзя было купить самых обыкновенных вещей, даже жизненно необходимых. Все – «доставали». Молоко, хлеб и овощи в магазине еще есть, только очередь надо за ними отстоять, а, скажем, мясо – уже проблема. Сейчас даже в голове не укладывается, как они жили тогда – но ведь жили же как-то… А нынешним детям, наверное, и не объяснишь, что в его детстве не то что не было ни кока-колы или там фанты – слов-то таких не знали. Лимонад и сок маленькому Андрюшке покупали лишь изредка, а дома пили в основном чай. Грузинский, в пачке кубиком, с зеленой невыразительной картинкой на обертке. И только если сильно повезет – ну, дадут кому-то из родителей в праздничном «заказе» на работе – тогда индийский «со слоном».

А вот бабушка, мамина мама, та не могла жить без кофе. При своем пониженном давлении она всегда жаловалась: если не выпьет с утра чашку кофе, а лучше две, головы не поднимет с подушки. Андрюшка тогда был совсем маленький, что означает «пониженное давление», не понимал, но слова его завораживали, казались частью священного бабушкиного кофейного ритуала, когда в ее квартиру вселялся дух кофе.